Выставка «8,5 квадратных метров фотографий» в «Смене»

Есть места, которые я всячески стараюсь избегать, ну или не появляться там без особой необходимости. Автовокзалы, птичьи рынки, бараки, обшарпанные переулки, заброшенные дома, столовые, коммуналки… даже в самый светлый и солнечный день там какая-то странная атмосфера. Оказываясь в подобном месте, словно попадаешь в параллельный мир, где все друг друга знают, у всех есть общие шутки и даже особый сленг. Там всё какое-то подчёркнуто бытовое, непривычно-настоящее, неотшлифованное, что даже пугает. А ты словно подглядываешь в замочную скважину за чужой жизнью, стоя в непосредственной близости, но будто под стеклянным колпаком. На днях я окунулась в этот мир там, где и предположить не могла — на выставке «8,5 квадратных метров фотографий» в «Смене». 

Работы казанского фотографа Ленара Казанче — это бытовуха, возведённая в ранг искусства.  Сюжеты его фотографий настолько реалистичны, что сперва заставляют немного смутиться. Это жизнь, как есть, отпечатки повседневности без прикрас и сантиментов. Чистые эмоции, будь то искренняя детская радость или угрюмая стариковская недоверчивость. Свадебное застолье — и не пафосный банкет из инстаграма с устрицами и фуа-гра, а настоящий деревенский пир: с водкой, колбасой, соленьями и салатом.

Сюжеты снимков до такой степени привычны, что вызывают мгновенный отклик в сознании: сразу представляешь, как пахнет перегаром от этого дяденьки.  А глядя на девочек, повисших на «шведской стенке», вспоминаешь, какой был запах в школьном спортзале. Какой-то срез будней миллионов обычных людей, далёких от гламура и фотошопа.

Это и городские окраины, где тихонько ржавеет старая «Волга». И марийские деревни, где тощие пареньки впрягаются в плуг. И тенистые дворики, где мужики азартно играют в домино. На одной из фотографий и вовсе запечатлены заброшенные могилки. И не готичные памятники с высеченными из мрамора ангелами, нет. Обычные советские гранитные камни… Честно признаюсь, поначалу меня это смутило. Да и общий фон работ показался несколько угрюмым и депрессивным. Однако, пообщавшись с автором, удалось взглянуть на его снимки совершенно другими глазами. Ленар Казанче оказался таким непосредственным, и в то же время интересным человеком, что поневоле получилось проникнуть сквозь внешнюю оболочку его фотографий, чтобы увидеть их суть.

фотограф Ленар Казанче

Так что, пересмотрите их ещё раз после того, как прочитаете интервью. А лучше — посмотрите на них в живую в «Смене». И представьте: если кто-то увидит эти снимки через тысячу лет, они будут для наших потомков примерно так же интересны, как для нас —  раскопки в Помпее. Ведь это — жизнь без оговорок и прикрас.

— Вы специально выбираете подчёркнуто бытовые сюжеты?

— Да, мне это всё интересно. Например, когда дочка занималась художественной гимнастикой, мне всегда было интереснее смотреть не соревнования, а тренировки. А дальше меня просто пленили эти замкнутые миры увлечённых людей: голубятники, шахматисты… Я стараюсь смотреть на кадр в целом и абстрагироваться от того, что там изображено. Любая вещь, любой персонаж становится инструментом для создания образа. И уже не важно, что фотографировать: котят или помойку.

— Вы ищете кадры или сами выстраиваете их?

— Кадр ловится, сторожится, как в засаде. Стоишь и ждёшь в потенциально интересном месте, пока там что-то начнёт создаваться. Иногда нужно света дождаться, иногда — пока нужные люди придут. За полчаса что-нибудь обязательно начнёт меняться.

— Вы совсем не боитесь фотографировать некрасивых, неопрятных людей…

— Да вы что, они красивые! Харизматичные. Знаете, какие замечательные люди — голубятники? При том, что молодёжи там практически нет, многие — с воровскими наколками, у кого-то половины зубов не хватает. Но из их увлечённости рождается неповторимая внутренняя красота.

— А как вы её разглядели за внешней неприглядностью?

— Этого уже никто не знает! Мне просто это искренне интересно. Я жду, когда особым образом протянется рука или кто-то повернётся как надо. А дальше уже входишь в состояние, в котором не помнишь, как ты это снял. Что-то в голове щёлкает, и всё.

— Почему обработка такая контрастная, всё либо чёрное, либо белое, почти без полутонов?

— Такой вот я пессимистичный человек. Я чётко понимаю, что даже если бы я снимал гламур, я снял бы его так же. Искал бы там не красоту, а настоящих людей, которые скрываются за глянцевыми масками. У меня получился бы такой же результат.

— На Всероссийском фестивале уличной фотографии ваши работы вошли в шорт-лист. То есть, попали в число 40 снимков, отобранных из нескольких тысяч. Что вы чувствовали, получив такую высокую оценку? 

— Я понял, что я достаточно маргинальный в этом смысле человек. Мне не нужны признание и успех. Для меня фотография — это медитация, познание себя и мира. Показать свои работы для меня значит освободиться от них. Пока я ищу кадр, пока снимаю, пока отбираю и обрабатываю снимки — это акт моего творчества. А после того, как я её опубликовал — это как своеобразные похороны фотографии для меня, но начало акта творчества для других людей. 

— Когда вы впервые взяли в руки камеру?

— Мой отец профессионально занимался фотографией, поэтому я с детства возился с плёнкой, помогал ему проявлять снимки. Но сам не хотел возиться с этими аналоговыми процессами. А когда появились цифровые технологии, я купил себе камеру и начал фотографировать — мне тогда уже было чуть больше 40 лет. Постепенно, изучая творчество мэтров, захотелось делать снимки, которые интересны не только мне и моей семье, но и широкой аудитории. Так что, осмысленно я фотографирую последние лет 5-6.

Ольга Гоголадзе
Фото: Роман Хасаев