Щемящие ноты, щенячьи

Вот он закончился, этот сериал о чуть повзрослевших стилягах,  заполночь уже, а я сижу и силюсь разобраться в том, что для меня увиденное.  Оно мне надо? Почему-то надо.  Зацепило, значит.

Чем? Вы пожмете, возможно, плечами, но  — щемящей нотой нежности к ушедшему отцу. К нему – большому кинорежиссеру и просто широкой души человеку Петру Тодоровскому, и – через него, отца, — к ушедшему времени. По-моему, ключ к фильму здесь, и не почувствовавшие, не услышавшие этой ноты останутся, скорее всего,  разочарованными. Или не вполне удовлетворенными. Или раздосадованными.

Всё чисто, всё умыто в той Москве и на том «Мосфильме», все любят друг друга и влюблены в свою работу, все талантливы, съемочная группа – это семья без урода.  При всех бытовых размолвках, творческих и любовных терзаниях.   Это взгляд ребенка на большой, не вполне понятный и завораживающий мир взрослых. И облака табачного дыма, окутывавшие главных и второстепенных персонажей в первой части сериала и вызвавшие бурю протестов в блогосфере, — это тоже взгляд ребенка, так воспринимавшего курившего отца. И с легкостью то и дело опрокидываемые в разгар рабочего дня стопарики – оттуда же.

Так что «Оттепель» — это не о времени разоблачения культа Сталина, это об оттепели в душе режиссера, разменявшего шестой десяток и решившего поделиться с нами своей ностальгией. Бывает.

Поэтому Тодоровского-младшего абсолютно не волновало, по-моему, что в его фильме не будет  широких общественных настроений,  поэтических вечеров в Политехническом (ставшими стержнем прекрасного фильма Марлена Хуциева в 1962 году),  преодоления сталинизма и прочих «примет времени». Время и пространство для него вот тут – на съемках некоего подобия «Кубанских казаков»,  в точно прописанных бытовых зарисовках, в проявлениях человеческих характеров (Светлана Колпакова  в роли Нади Кривицкой бесподобна,  как и Нина Дворжецкая в роли второго режиссера Регины Марковны). Пространство-время – в ауре целлулоида под солнцем софитов, в простеньких мелодии и словах песни насчет оттепели и что теперь.  Кстати, о «казаках»: вы обратили внимание, что в заключительных сериях  лейтмотивом звучит уже не эта песня, а другая, хоровая – про любовь сложившуюся?  Переслушайте, при случае.  

Но Валерий Тодоровский мастер, конечно, и, развлекая зрителя зарисовками (при неспешно, деликатно говоря, разворачивающемся сюжете),  дает несколько штрихов для озабоченных политикой и злобой дня.  Тут и кукуруза, которую пьяный Федя Кривицкий посоветовал актрисе засунуть «сами знаете куда», мол, там ей самое место, и зловещая-лайт карикатура на Порфирия Петровича в образе следователя прокуратуры,  тут могущественный соконструктор «Катюши» отец Хрусталева и крик директора картины, грузина,  «усатого вынесли!» (разумеется,-  кто же, как ни грузин, мог такое прокричать, не еврей же?).   Ну, и название, — манок, конечно, для тех, кому хорошо «за».

Но бог с ней, злобой дня, что же в целом-то  — удался фильм?  Это с чем сравнивать.  Давайте договоримся, что мы с вами ничего не слышали о Мэтью Уайнере и сериале «Mad Men»,  потопчемся на отечественной почве.  Подбор актеров, их игра, проработка характеров, диалоги – на пять, без вопросов, ансамбль состоялся.  Сюжет…  Ну, крепенько. То есть в сравнении с бесчисленными российскими телесериалами (да и большинством «больших» фильмов) —  очень качественно, талантливо сделано.   В сравнении с самим собой…  Тоньше, чем «Стиляги»,  если забыть, что то был мюзикл.  А вот до  «Страны глухих» 35-летнего Валерия Тодоровского 51-летнему Валерию Петровичу еще расти и расти.

Юрий Алаев.

P.S.  Во избежание упреков и недоумений ценителей особо прекрасного, а также брутального, скажу: да, согласен, — попа юной Анны Чиповской великолепна,  Евгений Цыганов безупречно маскулинен, а в паре сцен показал себя еще и большим актером,  Михаил Ефремов фееричен, как всегда, впрочем.