Танцы масок

Не пугайтесь, я очень коротко и попросту, — всё умное и длинное уже сказано о нём.

Мы так долго ждали этого события, что, когда оно случилось, первоначальное чувство облегчения тут же сменилось чувством некоторого разочарования, вы не находите?  Вот, Михаил Борисович Ходорковский освободился, – и что теперь, оттепель?  А ничего, слякотный атлантический декабрь на дворе. Хоть в Москве, хоть в Берлине.

Конечно,  увертюра была исполнена виртуозно: в день чекиста, мимоходом, после большой бестолковой пресс-конференции глава государства буднично так,  но и с некоторыми нотками сочувствия объявил, — вот, 10 лет – это серьезное наказание, он написал прошение о помиловании, мама у него больна, ну, а я… в ближайшее время… вот.  Тут же вступил хор из право-либеральной машины и бодро облаял, как и положено, освободителя: нашел день, да нашел час, да это издевка, да это спецоперация! Потом спохватились, — нехорошо как-то по отношению к МБХ получается, — последовали мажорные рулады: конечно, это радость, наконец-то! И все замерли (кроме шефини The New Times Евгении Альбац и спецкорра «Дождя» Ксении Собчак, которые уже мчались наперегонки брать самое наиэксклюзивное интервью у вчерашнего сидельца): сейчас откроется занавес, начнется первый акт новой драмы, — Он должен сказать миру про всё!

А он не сказал ровно ничего. Ни Альбац-Собчак, ни на закрытой части пресс-конференции (поздравляю, кстати, — приспело новое слово в журналистике), ни на открытой. Во всяком случае, из того, что от него ждали, кажется,  экзальтированные сторонники-поклонники. Никаких обвинений и даже порицаний, никаких даже намеков на вступление в борьбу за очередное светлое будущее, — очень сдержанные формулировки, вполне себе уважительное «Владимир Владимирович Путин», «президент нашей страны», «я знал, что это жесткая игра». И чистое, без единой морщинки, гладкое лицо. Маска, иногда оживлявшаяся легкой полуулыбкой, а иногда – почти неуловимой рябью скрываемого волнения, — когда говорил о тех, перед кем в долгу на всю жизнь, о родных и близких.  Может, это и есть то главное, что случилось с Михаилом Борисовичем за 10 тюремных лет и что проявилось помимо слов?  Очень хорошо подметил эту метаморфозу и сказал о ней протодиакон Андрей Кураев: «Без превознесения, без назидательства, возвышательства человек просто видит мир иначе, чем ты. Без торжества и без осуждения, но то, что так волнует тебя, в его вселенной оказывается не таким уж и огромным. Десять лет боли и мысли чувствуются в нем».

Вопрос публике на растерзание:  а нельзя предположить, что нечто подобное происходит и с якобы антиподом Ходорковского – Владимиром Владимировичем Путиным?  Что в борьбе двух воль,  под нарастающей тяжестью невзгод,  при внутреннем понимании небезупречности (скажем мягко) творимого собственными руками и под властью обстоятельств, растерянности перед ними  и в этом человеке проявляются «десять лет боли и мысли»?  При всем «гэбистском» или «византийском» (кому что нравится) антураже.

Хорошо, побудем  реалистами. Очевидно, что и ВВП, и МБХ  испытывают разнообразные внешние давления, —  мягко бойкотируемая рядом грандов мировой политики Олимпиада в Сочи,  ухудшающаяся репутация России,   экономическая стагнация и непонимание, каким образом и какими силами из нее можно вывести страну – с одной стороны;  всё еще висящее дело с предъявлением к возмещению в бюджет полмиллиарда с лишним рублей,  сидящие в тюрьмах друзья и соратники по ЮКОСу,  интересы акционеров компании, не оставляющих усилий отсудить активы – с другой стороны.   Можно сказать, что освобождение Ходорковского и его поведение в Берлине —  прямое следствие перечисленного.  А если и когда Россия вспрянет (на Олимпиаде и в экономическом развитии),  уголовные дела канут в Лету, друзья окажутся на воле, а акционеры успокоятся или добьются своего, как изменится поведение наших героев?  Вот это бы представить себе,  хоть на чуть-чуть.

Два многозначительных штриха:  на Ходорковского вдруг обрушился Владимир Познер, заявивший, что тот никогда не боролся ни за что, кроме денег;  агентство ИТАР-ТАСС – единственное из СМИ, если не ошибаюсь —  обнародовало заявление вдовы  убитого 15 лет назад в вотчине ЮКОСа Нефтеюганске мэра города Владимира Петухова — с призывом к  Ходорковскому покаяться за  былые преступления.  Елей – елеем, но предупреждения последовали сразу с двух флангов – и справа, и слева: ты тут особенно не того, смотри.  Что ему остается? Смотреть.  И у него на это больше времени, чем у Путина,-  Ходорковскому едва исполнилось 50.  Продолжение последует, что бы ни говорилось сегодня.

Юрий Алаев.