Крым станет похожим на Татарстан

В конце прошлой недели в Казани прошел международный семинар «Ислам на постсоветском пространстве: между глобализацией и «национализацией». Организаторами мероприятия выступили Центр культурных исследований постсоциализма и Казанский университет. В перерыве между заседаниями семинара KazanFirst поговорил с ведущим экспертом-религиоведом Украины Денисом Брилевым. Он возглавляет центр академического исламоведения в Киеве. В беседе с нами Брилев рассказал  о положении мусульман в Украине и в Крыму, дал прогнозы по развитию ситуации на полуострове и объяснил, как президент Татарстана Рустам Минниханов повлиял на разрешение крымского кризиса

— Что будет с крымскими татарами после вступления полуострова в состав России? Они примкнут к существующим Духовным управлениям мусульман России или создадут свой муфтият?

— Думаю, Крым станет похожим на Татарстан или Северный Кавказ. Будет ли у них [крымских татар] свой муфтият или они примкнут к кому-то, сейчас неясно. Прошлый муфтият был национально ориентирован. Все его силы были направлены только на крымских татар.

— Почему?

— Для них вопрос национальности важнее, чем вопрос религии. То есть они, в первую очередь, крымские татары, а потом уже мусульмане. В этом плане они играют дуэтом с меджлисом. Последний задаёт тон, а Духовное управление мусульман Крыма просто легитимирует решение меджлиса. Потому очень сомнительно, что они к кому-то примкнут.

— Смогут  ли гарантии, которые дало российское правительство крымским татарам, залечить рану, связанную с депортацией 1944 года, интегрировать крымских татар в российское пространство?

— Я считаю, что со стороны России идёт не совсем последовательная и понятная политика. С одной стороны, есть обещания: выделить 20% квоту татарам в правительстве Крыма, признать крымско-татарский язык третьим государственным вместе с русским и украинским и т.д. С другой есть резкая реакция официальных лиц России, если взять, к примеру, фильм «Хайтарма» (картина о депортации крымских татар — KazanFirst). Россия вроде бы не признаёт факт депортации 44-го года, но в то же время обещает квоты и гарантии. То есть, в этой ситуации непонятна позиция России.

— Президент Татарстана Рустам Минниханов до референдума 16 марта дважды приезжал в Крым. Тогда он был первым и единственным представителем официальной российской власти, кто открыто заявил, что депортация – это преступление, что крымские татары не должны больше страдать. Его слова читались как официальная позиция России. Кстати, вице-премьер Крыма Рустам Темиргалиев говорил, что гарантии крымским татарам разрабатывались вместе с Миннихановым. Как это все повлияло на исход кризиса на полуострове?

— Возможно, он мог предложить что-то ключевым лицам меджлиса. И это просто не озвучивалось. Но стопроцентно утверждать нельзя, можно лишь предполагать.

[После визита Минниханова] меджлис занял более умеренную позицию. Если до этого они говорили, что в случае аннексии Крыма они выйдут с оружием, то после визита речь зашла только о бойкоте референдума. Крымские татары сами ждут, как поведёт себя новая [российская] власть. Давайте подождём и посмотрим на реакцию крымских татар.

Тем более, сейчас пошла информация, что крымчанам снова предстоит депортация. Те крымчане, которые меняют паспорт, получают магаданскую прописку, так как крымскую пока дать не могут.

— Но это ложь. В российском законодательстве нет института прописки.

— Я говорю только о том, что присутствует в информационном пространстве. Как реагируют на это простые крымчане.

— Идет информационная война…

— Да.  

— Можно ли между крымскими и поволжскими татарами поставить знак равенства? Они похожи?

—  Это разные народы. Кроме общего этнонима и принадлежности к тюркам, их больше ничего не объединяет. Когда выступал Минниханов, он сказал, что крымские ханы в своё время правили Казанским ханством. Это единственное общее в истории между двумя народами. Да и языки, я считаю, непохожи.

С другой стороны, насколько я помню, большую роль [в урегулировании крымского кризиса] сыграло то, что вице-премьер Крыма Темиргалиев является поволжским татарином. Возможно, были еще какие-то факторы, связанные не столько с Татарстаном, сколько с федеральным центром.

— Выступая в Казани, вы говорили, что в Крыму идет реконструирование религиозных традиций. Расскажите об этом.

— Украинский ислам существует столько, сколько существует Киевская Русь. Различные  исторические находки показывают, что мусульман в стране было огромное количество. Князь Владимир, как вы помните, выбирал между исламом, иудаизмом и христианством. То есть мусульмане в этих краях были. Но документально это доказать очень сложно. В связи с вхождением Украины в состав Российской империи в нашей стране появилось Духовное управление мусульман. Но в 1944 году в связи с депортацией [крымских татар] ислам полностью прекратил своё существование. Большинство  документов было уничтожено. Какова была ситуация, мы не знаем. Был суфизм, джадидизм, это все, что известно. Потом почти 50 лет крымские мусульмане жили в Средней Азии, где их традиции претерпели изменения под влиянием местных обычаев. Спустя некоторое время они вернулись  на Родину. Но что они принесли с собой, насколько их религия традиционна — вопрос.

Другой вопрос в том, что за 50 лет не было зарегистрировано ни одной мусульманской группы [в Крыму]. И вот возвращаются крымские татары. К ним присоединяются салафиты, представители других идеологических систем. Каждая религиозная организация начинает претендовать на традиционный ислам. Тем более, что украинское религиозное законодательство не запрещает плюрализм. В условиях конкуренции всем приходится трансформироваться. Они должны придумывать что-то новое, что на сегодняшний день востребовано обществом.

— Как вы считаете, во что выльется этот процесс в итоге?

— Произойдёт переформатирование. К чему оно приведёт, сложно сказать. Удельный вес мусульман [в Украине] снизится, хотя их все равно много. Около 600 тысяч мусульман остаётся в Украине после отсоединения Крыма. Для нашей страны это достаточно. Тем более что многие крымские татары убегают сейчас на Западную Украину. Их там принимают. Крымские татары всегда были проукраински настроены.

— Сколько мусульман в Украине?

— Разные оценки. Разброс от 300 тысяч до 2 млн, если учитывать Крым.

— Почему такой разброс?

— Если считать крымских татар, то их около 300 тысяч. Что касается 2 млн мусульман, то на Украине существует много этнических групп, исповедующих ислам (сибирские, поволжские татары, башкиры, выходцы с Кавказа).

— Какие проблемы существуют у мусульман на Украине? Чем ситуация у вас отличается от ситуации в Татарстане?

— Принципиальное отличие в том, что в Украине совсем другое религиозное законодательство. Оно близко к американскому и сильно отличается от европейских законодательств. Для нашей страны характерна очень высокая степень плюрализма. Для того, чтобы зарегистрировать религиозную организацию, достаточно десяти человек. При том, что до этого организация могла нигде не функционировать.

Кроме того, нашим законодательством предусмотрена деятельность  незарегистрированных религиозных организаций. Это связано с тем, что в Украине очень много баптистов. У них есть некоторые направления, которые не могут регистрироваться; они этого не признают.

— Украинские мусульмане структурированы? Сколько в стране муфтиятов?

— Семь муфтиятов и будет ещё больше. Они считаются духовными управлениями. Основные уммы  (исламские сообщества – KazanFirst) сосредоточены в Крыму и в Донецком регионе. К примеру, Макеевка (город-спутник Донецка – KazanFirst) это татарский город.

— Знаменитый украинский олигарх Ринат Ахметов — поволжский татарин?

— Он вроде поволжский татарин, но он не особо религиозен. Его мать очень религиозна. Ахметов построил мечеть, но давал еще деньги на строительство церквей и синагог. Поволжские татары вообще у нас ассимилированы. В Татарстане люди с русским именем, насколько я знаю, татарами не воспринимаются как свои. В Донецке тоже много поволжских татар (с такими именами, как Сергей Валерьевич), которые себя с мусульманами не идентифицируют. У них нет такой сильной консолидации, как в Татарстане. Но они считают себя татарами, имеют родственников в Казани и постоянно сюда ездят. Многие из пожилых людей плохо говорят по-русски и общаются в основном на татарском языке. Даже гордятся этим. В Харькове и Киеве много поволжских татар. В Днепропетровске и Запорожье выходцы с северного Кавказа.

— В 2012 году правительство Татарстана, Духовное управление мусульман РТ подняли вопрос о религиозном экстремизме. В Украине такого нет?

— Украинские духовные управления, взяв пример с российских,  периодически пытаются разобраться в этой проблеме. Наше государство должно помогать в этом, однако оно этого не делает, считая это проблемой самих мусульман. Есть закон. Если религиозная организация его не нарушает, то имеет право существовать.

Как эксперт, сам я считаю, что в Украине есть религиозные организации, которые являются и считаются радикальными. При этом они свободно действуют. Но сейчас у этих  групп появилась другая головная боль в связи со вступлением Крыма в состав России.

— Какая?

— На территории России согласно федеральному законодательству такие организации запрещены. Возможно, они начнут мигрировать на континентальную Украину. К примеру, у нас официально действует партия  «Хизб-ут-Тахрир» («Исламская партия освобождения», запрещена в России – KazanFirst). В прошлом году они даже пытались организовать в Крыму международный съезд активистов и спикеров партии из многих стран. Но это не получилось несмотря на то, что у нас законодательство либеральное. Украинские спецслужбы творчески подошли [к срыву съезда]: когда члены партии собрались и арендовали зал, им сказали, что там проводка перегорела и их встречи не будет. После этого они смогли организовать пресс-конференцию с журналистами и пообщались с ними. Им все равно удалось о себе заявить.

— Как происходят контакты между украинскими мусульманами и мусульманами Саудовской Аравии, к примеру?

— По-разному. Некоторые украинские исламские организации финансируются странами Арабского залива. Кто-то ездит на учёбу в эти страны. Кроме того, есть ассоциация общественных организаций, которая объединяет арабских студентов. Поскольку она является очень близкой к мусульманам, то и соответствующее финансирование идёт через них.

— Как правительство Украины к этому относится?

— Как оно ещё может относиться? Законы не нарушаются. Государство больше внимания обращает на доминирующие конфессии. У нас существуют соперничающие организации (католики, Украинская православная церковь киевского патриархата и Украинская православная церковь в каноническом единстве с РПЦ). У всех мощные ресурсы и серьезные силы. Поэтому правительству Украины не до мусульман.

Украинские ихваны (члены организации «Братья-мусульмане») идеологически, финансово и организационно очень близки к арабским «Братьям-мусульманам». Но они не входят в их состав. Они получают деньги из мусульманских фондов.

— Представлены ли мусульмане в правительстве Украины?

— Есть несколько депутатов, которых условно можно назвать этническими мусульманами. Но насколько они мусульмане, я не знаю. Тот же Ринат Ахметов, к примеру. Его мать — мусульманка, а он о своей принадлежности ничего не говорил.

— Сколько мечетей в Украине?

— Счёт идёт на сотни. Есть проблемы с возвратом мечетей в Крыму. Это экономический вопрос, он не связан с либеральным религиозным законодательством. В Киеве была мечеть у мусульман. Несколько лет они выбивали место для неё. Строительство длилось аж 20 лет. Лишь в позапрошлом году,  наконец, её построили. Если говорить о возврате мечетей в Крыму, то здесь пытались превращать эти конфликты в религиозные, но, как правило, религия здесь не причём, это экономический компонент. Вообще в Крыму в каждом населённом пункте, где живут татары, есть минимум одна мечеть.

Алексей Тюрин