Экс-депутат горсовета Челнов Сергей Еретнов дал последнее интервью перед приговором по делу «игровиков»

Беседовал Михаил Ляпунов

Экс-депутат горсовета Челнов Сергей Еретнов на скамье подсудимых сидит уже с октября 2015 года, а уголовное дело против него возбуждено в июле 2014 года.

Его обвиняют в участии в организованном преступном сообществе (ОПС), которое занималось организацией подпольных казино в Челнах. Сам Еретнов считает, что дело против него политически мотивированно. За день до оглашения приговора в интервью KazanFirst он рассуждает о процессе.

― В уголовном деле так и не доказано не только что я был членом ОПС, но и вообще членство любого из обвиняемых, говорит он. — Качество самих свидетелей, вернее, их показаний, вызывает большие вопросы к следствию. Все протоколы допросов написаны грамотным юридическим языком, под диктовку. Когда я несколько раз просил свидетелей повторить, что они якобы наговорили под протокол, где стоит их подпись, они просто не смогли это сделать, потому что даже я не смогу сформулировать так конкретно, юридически четко и грамотно, как там написано.

Я думаю, что приговор будет обвинительный, никаких сомнений в этом у меня нет. Оправдательных приговоров в России меньше 1%.

Дело «игровиков» 

По версии следствия, с 2007 года в Челнах была организована нелегальная сеть подпольных игорных заведений. Преступная деятельность была пресечена в апреле 2014 года. За один день в городе прекратили работать сразу 24 игровых салона.

Организатором ОПС следствие считает Дениса Ульева, а участниками — Дмитрия Косинова, Василия Криворучко и Ленара Нуретдинова. По делу, помимо владельцев заведений, проходят бывший начальник отдела полиции «Автозаводский» Адай Тлегенов, Еретнов, экс-начальник управления земельных и имущественных отношений Ирина Сибекина (также приговорена к условному сроку) и ещё несколько городских чиновников. Ранее следствие заявляло, что «Игровушники» получили 100 млн рублей прибыли, впоследствии размер нелегального заработка сократили более, чем в 10 раз до 6 млн.

― Вы утверждаете, что протоколы допросов написаны профессиональным юридическим языком, на котором обычные люди не говорят?

― Да. Один из свидетелей по национальности азербайджанец, с трудом говорит по-русски. Он в принципе не может такие фразы выстраивать. Когда я заявил: «Видно, что свидетели не могут так выражаться», прокурор ответил, что следователь передавал смысл их слов в протоколах. Что значит, он передавал смысл? Он не может передавать смысл, он должен писать то, что люди говорят, а не смысл формулировать.

Фактически, на мой взгляд, за свидетелей писали и те подписывали. Очень много бессмысленных свидетельств, вообще ни о чем. Хотя все показывают, что знают только двух фигурантов: Диму Косинова, Ленара Нуретдинова, которые и заключили досудебное соглашение с прокуратурой. Всех остальных они знать не знают и никогда не слышали.

Очень много свидетелей отказываются от показаний. Допрашивали двух беременных девушек, например. Они говорят: «Нас привезли куда-то в УВД, сидят мужчины, накурено. Мы быстро подписали то, что написали следователи, чтобы побыстрее оттуда уйти». Многие свидетели говорят, что подписывали не глядя и на суде отказывались от показаний.

― Зачем же следствию так подставляться?

― В этой ситуации очень четко видно, насколько следствие, на мой взгляд, целенаправленно выстраивало одну версию, запугивая свидетелей, пользуясь тем, что люди у нас безграмотные юридически, просто не хотят долго находиться в месте, где на них оказывается давление — ну кто будет читать протокол. Это вот я прочитаю протокол, а им вообще всё равно, что там, им быстрее уйти надо, вот и подписывают.

― Я знаю, вы заявили множество протестов во время процесса?

― Мы чемпионы по отказам. Из примерно 60 наших ходатайств удовлетворили только три, прокуратура предъявила 29 ходатайств, 28 из них удовлетворили. Никакой речи о состязательности судебного процесса быть не может. Мы требовали пригласить на заседание сотрудников прокуратуры, которые могли дать показания, имеющих существенное значение для установления истины. Но они избрали очень наглую позицию ― отказаться явиться в суд давать свидетельские показания.

Более того, нам отказали даже в допросе свидетеля, который явился в зал суда ― это экс-заммэра Челнов Максим Федоров. Он, более того, зарегистрировался как свидетель, ждал несколько часов, и суд отказался, хотя это просто невозможно по закону.

― Под каким предлогом?

― Судья сказал, что ему неинтересно выслушивать Фёдорова. При этом, когда я объяснил: «В деле есть формулировка о якобы использовании мной своих депутатских полномочий, но какие именно депутатские полномочия, как конкретно я их использовал, — хоть один случай привести они не смогли, в материалах дела этого вообще нет? Так почему бы не послушать председателя комиссии по регламенту, законности и правопорядку? Секретарем, которой я являлся».

На этом фоне обвинения экс-начальника ОП «Автозаводский» [Адая] Тлегенова выглядят вообще абсурдно и юридически бессмысленно. Его по одному эпизоду обвиняют и в участии в ОПС, и в мошенничестве в отношении этого же ОПС, и во взятке с этого же самого ОПС! То есть получается, что следствие и прокуратура за 2 года так и не смогли установить, в чем конкретно обвинить Тлегенова? Ведь каждое из этих трех обвинений противоречит двум другим. И выносить это в таком виде на суд — это полностью признаться в своей некомпетентности и непрофессионализме, с моей точки зрения.

― В каких ходатайствах суд отказал?

― Суд отказался вызвать помощников прокуроров — Руслана Курочкина и Алмаза Хайруллина, которые в 2011 году лично проверяли «Шоколад» (заведение в развлекательном комплексе «Батыр» — KazanFirst), что подтверждено письменно прокурором города [Александром Евграфовым]. Они называли фамилии и [Дмитрия] Косинова, и [Дениса] Нитенко как владельцев. Это имело огромное значение для решения суда, поскольку Нитенко вообще сказал, что в 2011 году там не было никакого игрового клуба, никаких дел с Косиновым он никогда не вел. Но свидетели приходят и говорят, что там были игровые автоматы, и, более того, они показывают, что перед проверками эти автоматы прятались в гардеробе клуба «Батыр», который принадлежит Нитенко. Есть показания журналистов, которые об этом писали, есть даже интервью мэра Василя Шайхразиева от 2012 года, в котором он рассказывает, что просил лично Нитенко прекратить игровую деятельность до того как он продал «Шоколад» Косинову. А работники прокуратуры отказываются прийти и дать свидетельские показания о своих действиях.

― А для чего важны были именно эти два работника прокуратуры?

―  Вся фабула обвинения против меня строится на том, что якобы в конце 2011 года Косинов и его компаньоны захотели купить «Шоколад» у Нитенко. Но так как они якобы знакомы лично не были и никаких дел у них не было, то они якобы обратились ко мне как к посреднику в переговорах с Нитенко, чьим другом, с их показаний, я являлся. Нитенко в свою очередь тоже утверждает, что никаких деловых и дружеских отношений с этой компанией у него не было. И, таким образом, по версии следствия без меня никак в этом деле обойтись не могли. И именно из этого следствие делает вывод, что я член ОПС, а потом через 10 месяцев после моего ареста мне было предъявлено обвинение в мошенничестве в отношении этого же самого ОПС, по этому же самому эпизоду. То есть чтобы установить тот простой факт, что я никак не мог участвовать в сделке и не участвовал, им понадобилось целых 10 месяцев, при этом обвинение в участии в ОПС, противоречащее обвинению в мошенничестве этого же самого ОПС, осталось.

Именно поэтому показания сотрудников прокуратуры, которые задолго до продажи «Шоколада» публично называли фамилии Косинова и Нитенко как партнеров по игровому бизнесу в кафе «Шоколад». Лично проводили там обыски. Таким образом, получается, что прокуратура, обладая 100% доказательствами дачи ложных показаний со стороны Косинова и Нитенко о своих деловых отношениях, пыталась скрыть это на судебном следствии, отказываясь приглашать своих сотрудников для подтверждения этого факта в суде

― Что еще не получилось сделать?

― Нам не удалось допросить в судебном заседании свидетеля обвинения владельца клуба «Мираж» Сергея Федосова. Суд, также, как и Фёдорова, отказался слушать его, хотя он приходил в суд. Из его показаний следует, что экс-мэр Челнов Василь Шайхразиев в 2012 году просил через него, чтобы Нитенко закрыл игровой салон в «Шоколаде». На встрече Федосова с Нитенко, он звонил Косинову и говорил, что расторгает с ним договор аренды. Также 100% доказательством с моей точки зрения является дача показаний экс-исполнительного директора «Бомбея» Константина Калинина о совместном игорном бизнесе между Нитенко и Криворучко и предъявления в суде подлинного договора и Нитенко, и Криворучко, датированным 2008 годом. При этом суд отказался признавать это доказательством, так как в суде Нитенко и Криворучко сказали, что подписи вроде бы их и печати оригинальные, но такого договора они не помнят. Что в свою очередь должен был сделать суд? Либо признать договор подлинным, либо назначить экспертизу, что я просил сделать судью [Радиса] Тагирова дважды, но он мне в этом отказал. Фактически получилось, что судья не считает подлинник документа доказательством для суда. Что тогда вообще может считаться доказательством, с точки зрения судьи?

Еретнов был задержан по подозрению в связях с игорной мафией 8 июля 2014 года, примерно за два месяца до выборов в Госсовет. Через несколько дней он был помещен под стражу на два месяца. В сентябре 2014 года ему изменили меру пресечения под домашний арест.

― Какие показания первоначально давал Нитенко?

― Сначала в письменном виде он дал одни показания, на очной ставке подтвердил, что никаких просьб с моей стороны вообще не было. Меня увезли в Чистополь в сизо, и вдруг через два дня он якобы добровольно приходит выполнить свой гражданский долг, как написано и как он подтвердил на суде. Весь его гражданский долг был в том, что он якобы вспомнил, что был когда-то разговор, в котором я спросил, продает он «Шоколад» или нет. Причем человек, который говорит, что не помнит, что было в 2011 году в его клубе, но помнит какой-то разговор, состоявшийся в 2011 году где-то на вечеринке.

То, что он за два дня изменил свою позицию, свидетельствует только об одном — что, видимо, ему сказали: голубчик, ты либо сейчас хоть что-то скажешь про Еретнова, либо ты будешь сидеть рядом с Косиновым, поскольку в 2011 году ты с ними зарабатывал деньги. И я думаю, что Косинов так же легко дал бы показания на него, тем более, там все подтверждено бумагами, ничего доказывать не надо. Вытащили все эти протоколы: был игровой клуб? ― был, зарабатывал вместе со всеми? ― зарабатывал. Вот и все. Как мог не знать хозяин, что там делается? Поэтому просто струсил человек.

― А если структурировать обвинение, в чем вас сейчас конкретно обвиняют?

― По статье 210 УК РФ в том, что я якобы помог продать «Шоколад», и одновременно по статье 159 УК РФ («Мошенничество») в том, что я никак не мог помочь продать «Шоколад». Но деньги за это якобы взял. Причем доказательств передачи денег отсутствуют.

Третье ― пособничество. Тут я совсем не понимаю, оно опять же вытекает из ОПС. Соответственно, если не было факта помощи в продаже, то при чем здесь пособничество? Но они оставили максимально много статей, чтобы у судьи был выбор. Представить, что правоохранительная система так себя опозорит, ведь на тот момент, когда меня арестовали, я был депутатом, и необходимо было личное разрешение прокурора республики, и что они два года меня мариновали, и в итоге оправдать? Я думаю, что они сделают все, чтобы судья к чему-нибудь бы меня приговорил, хотя бы к тем двум годам, в течение которых я нахожусь под домашним арестом. Чтобы оправдать беззаконие.

― А следствием не доказан факт каких-либо ваших финансовых отношений?

― Ни единой копейки. У меня изъяли при аресте мои карточки банковские, арестовали все мои счета. Они в экспертизе вообще никак не участвовали. Я не был учредителем, не был финансовым получателем, не зафиксировано ни одного факта чего-либо. Более того, один из двух основных свидетелей, заключивших сделку с прокуратурой, а именно Ленар Нуретдинов, вообще утверждает, что знать меня не знает и не слышал, и не видел, и никаких финансовых отношений, вопреки утверждениям того же Косинова, между нами не было.

― С кем из фигурантов игорного дела вы знакомы?

― С Косиновым, с Криворучко, с Денисом [Ульевым]. Все.

― А с Адаем Тлегеновым?

― Я с ним знаком как депутат в районе, в котором он работал сотрудником МВД, я с ним как депутат встречался.

― С кем из фигурантов вы общались теснее, дружески?

― С Ульевым мы играли в нарды, я очень люблю нарды. Он очень сильный игрок, в этом смысле мы с ним достаточно часто, когда было время, садились днем в ресторане и по часу играли. Это да. Криворучко очень странный парень, достаточно экспрессивный, особенно пьяный. Он спьяну и драться мог полезть, его, когда встречаешь в таком состоянии — не понятно, он дружески настроен или агрессивно. Как он сам показал на первом же допросе, он вообще не участвовал в деле, так как каждые полгода лечился.

Как я понимаю, это легко проверить, учитывая, что его вообще забрали из частной лечебницы, когда арестовывали. Его обвиняют, в том, что на всех договорах стоит его подпись, его печать, но мне кажется, его просто использовали. Да, он был друг Косинова, Дима его не бросал, но при этом ни в чем не участвовал. И по показаниям это очень четко видно, никто из 80-100 человек не смог показать, чем он собственно занимался в этом бизнесе.