Алексей Тюрин, Казань
В декабре 2014 года исполнится два года, как Сергей Батин по просьбе президента РТ Рустама Минниханова перешел на работу в Совет Федерации. С июня этого года, после неожиданной отставки второго сенатора от Татарстана — Вагиза Мингазова — он один представляет республику в верхней палате. В Совфеде Батин занимается бюджетом и финансовыми рынками и очень хорошо знает, на чем строятся отношения между федеральным центром и регионами. За последние полгода верхняя палата принимала решения, связанные с судьбой Украины и Крыма, давала президенту Путину разрешение на применение Вооруженных Сил России за пределами страны. Об этих драматичных днях, о войне, о Крыме, о деньгах и многом другом Батин рассказал в интервью KazanFirst
— Весной этого года Совет Федерации дал разрешение Владимиру Путину на применение Вооруженных Сил за пределами России. Я бы хотел от вас узнать, как от непосредственного участника этих событий, как это проходило психологически?
— Нас собирали экстренно вечером в субботу. Сказали, что к 19.00 надо подъехать. Я в это время был здесь, в Казани, я просто успел – благо Казань близко к Москве. Но, когда я летел, уже понимал зачем нас пригласили. Даже успел коротко это обсудить в семейном кругу. И не ошибся.
— Вас собрали без оповещения о повестке?
— Да. Повестку никто не рассылал, это было просто внеочередное заседание. Ничего подобного ранее не было. Могу сказать, что проголосовали все как один. В телевизионных репортажах это все было. Более того, даже те коллеги, которые не могли присутствовать в этот день в зале, потом присоединились к голосующим. Вы помните, что 100% членов Совета Федерации поддержали внесенное предложение [президента России Владимира Путина] по поводу возможности ввода войск на территорию Украины.
— Вы понимали, что ввода войск не будет?
— Это право было дано не для того, чтобы в буквальном смысле ввести войска за пределы страны. Я это понимал. Думаю, многие это понимали. Само право не означает сиюминутный ввод войск. Это был сигнал мировому сообществу, что нам небезразлична судьба и все то, что делается на территории Украины. Потом последовал ряд действий со стороны мирового сообщества, стабилизация, которая так или иначе произошла в отношениях. Тогда, в рамках обычного очередного заседания, право президента на ввод войск на территорию другого государства нами было прекращено.
— Вы помните свое настроение, с каким сердцем вы принимали решение, которое грозило войной?
— Обстановка была тревожная и нервная. Я не дитя войны, я лишь слышал о ней по рассказам своих бабушки и дедушки. Благо, нам не довелось узнать, что это такое. Но есть коллеги, которые выросли в послевоенные годы, видели, что это. Они знают и помнят, как это страшно. Но в Крыму была проделана действительно большая, кропотливая работа. Уже все признают, в том числе и западные эксперты – так, как все было организовано — войдет в учебники истории.
— Вы были в Крыму в те дни?
— Мне удалось побывать там после всех этих событий. Уже после присоединения полуострова к Российской Федерации в конце мая. Я был там по работе, мне удалось пообщаться с большим количеством людей, причем, все были оптимистично настроены, говорили, что им все нравится.
Еще до всех законодательных процедур о принятии полуострова в состав России, прежде чем голосовать, я позвонил своему давнему товарищу в Севастополь и спросил: Алексей, как твое внутреннее ощущение? Он отвечает: конечно, я за Россию! Я попросил доказать, в шутку спросив, не стоит ли кто-то у него за спиной с дулом автомата. Он вышел на балкон и сфотографировал вид с балкона. Там у него на балконе был закреплен российский флаг, и он мне прислал его с сообщением: видишь, я публично показываю свою позицию!
—Рустам Минниханов принимал участие в переговорах с крымско-татарской диаспорой еще до присоединения. Сейчас Татарстан взял шефство над Бахчисараем и покровительство над крымско-татарской диаспорой. Вы как член Совета Федерации принимали участие в этих процессах?
—Я работаю в комитете по бюджету и финансовым рынкам, поэтому на нас легли все задачи, связанные с организацией бюджетного финансирования Крыма, выстраивания пенсионной системы, системы планирования и выделения дотаций, субвенций в рамках федеральных законов.
— Раз уж зашла об этом речь, есть расхожий штамп, что депутаты Госдумы и сенаторы это лоббисты, которые принимают главным образом участие в процессе привлечении федеральных субсидий, субвенций в регион, это правда?
— В первую очередь Совет Федерации – это законодательный орган. Мы на федеральном макроэкономическом уровне занимаемся распределением средств бюджета в соответствие с федеральными законами. Кроме того, в тесной работе с правительством и Государственной Думой мы готовим саму законодательную базу. Это большая кропотливая работа. Не нужно думать, что мы на пленарных заседаниях «как из пулемета» принимаем все законы, которые нам присылают после рассмотрения в нижней палате.
Каждый закон, который выносится на голосование, прошел длинный сложный путь. На этапе подготовки над ним работают депутаты, члены профильных комитетов Совета Федерации, члены правительства. И этот механизм сегодня работает слаженно. Условно говоря, если закон касается социального страхования, то над ним работает Минздрав, Комитет по здравоохранению Госдумы, и профильный комитет Совета Федерации. Такой закон мы принимаем быстро и с минимальными усилиями на последней стадии. Вся эта подготовительная часть остается скрытой от глаз граждан – все видят лишь пленарное заседание.
— Часто приходится отклонять решения Госдумы?
— Как я уже сказал, мы тесно работаем, проекты законов готовятся совместно. Поэтому случаи отклонения каких-либо решений Госдумы единичные.
— Я знаю, что вы — парламентарии от республики — регулярно встречаетесь с президентом Миннихановым, о чем вы обычно разговариваете?
— Эти встречи публичные и проходят как минимум один раз в квартал. Федеральный бюджет построен на основе 46 целевых программ. В рамках этих программ распределяются средства между регионами. Какие-то программы больше по объему финансирования, какие-то меньше. Есть специальные программы, в которых Татарстан участвовать не может: по развитию Дальнего Востока, Северного Кавказа и так далее. Мы участвуем в 36 программах, везде, где есть малейшая возможность получить бюджетное финансирование. Эту задачу ставит перед нами президент [Татарстана]. От нашей активности, от нашего участия зависит развитие региона и обеспеченность средствами многих государственных проектов. Это основная тема встреч с Рустамом Нургалиевичем.
Во всех федеральных программах обязательное условие – софинансирование. То есть, должна быть доля субъекта федерации, наряду с федеральными деньгами. Федеральный центр хочет иметь как можно меньшую долю, а регион, соответственно, защищает свои интересы.
— Но ведь деньги распределяются с учетом бюджетного индекса…
— Да, есть термин индекс бюджетной обеспеченности. Он в нашей республике больше единицы, то есть мы являемся профицитным регионом: у нас собственные доходы превышают расходы. Профицитные регионы по нынешней практике, получают меньшую долю средств из федерального бюджета. Мы выступаем категорически против этого. Одна из основных задач, которая сейчас перед нами стоит – обеспечить софинансирование по федеральным программа на уровне 50/50. Фактически, сейчас составлена так называемая дорожная карта, где уже четко прописано это правило минимального соотношения.
— Уже долго длится дискуссия по поводу несправедливости бюджетных взаимоотношений между регионами и федеральным центром. Особенно остро вопрос звучит, если регион профицитный, донорский. Ведь если богатый нефтедобывающий регион перечисляет много налогов в федеральный центр, это, наверно, несправедливо, что приходится сражаться, чтобы эти деньги получить обратно. Как вы сейчас можете оценить бюджетные взаимоотношения между центром и регионами? Это проблема или все таки удается как-то решать эти вопросы справедливо?
— Бюджетные взаимоотношения крайне сложные. Я патриот республики и готов утверждать, что это крайне несправедливо. Я за то, чтобы максимальный объем собранных налогов, платежей оставался в нашей республике. В дотационных регионах с этим, конечно, не согласны. Это извечная проблема. По долгу службы я объездил много регионов и со многими главами субъектов Российской Федерации общался. Знаете, нам с вами удивительно повезло, что мы живем и работаем в Татарстане. Если кто-то со мной не согласен, пусть скажет и пусть покажет тот субъект России, где лучше.
— В 2010 году была внесена поправка в закон «Об общих принципах формирования органов государственной власти», при которой регионам запрещается называть главу президентом. Все регионы уже согласились с этим, даже Башкирия. Татарстан остался единственным. И сейчас оказывается здесь на республиканском уровне все против этого. К 1 января 2015 года мы должны привести свою конституцию в соответствие с законом…
— Я всецело поддерживаю тех коллег, которые против этих изменений в Конституцию. Я тоже против переименования должности президента Татарстана. Но публично Рустам Нургалиевич свою позицию обозначил – он сказал, что неважно, каково будет название, главное – эффективный ли будет руководитель. Не должно быть такого, чтобы республика Татарстан как-то особо выделялась или отделялась.
— Сенаторы от одного региона работают парой или все-таки отдельно? Вы консультировались друг с другом, когда в Совфеде работал Вагиз Мингазов?
— Конечно, безусловно, мы консультировались, общались. Это вопрос эффективной работы. Один человек работает в одном комитете, другой – в другом. И чтобы сейчас не говорили про Вагиза Мингазова, я могу сказать, что он – профессионал своего дела.
— Сейчас он выдвигается в депутаты Госсовета. Причем он идёт как самовыдвиженец, а не от «Единой России».
— Да, всё это я знаю, всё это я видел. Это было его видение и желание еще до принятия решения о сложении полномочий. Что я могу здесь сказать? Я только поддержу.
— Очень противоречивая информация об экономической ситуации. Уже года два нам говорят о рецессии, что у нас спад. Тем не менее, федеральный бюджет профицитный. С вашей точки зрений, какая сейчас ситуация в экономике?
— Когда мы подходим к формированию федерального бюджета мы даем оценку: хорошо у нас все или плохо. Я может быть даже небольшую тайну приоткрою. Сейчас при формировании федерального бюджета есть желание уйти от жесткой привязки к нефтедолларам, так сказать слезть с «нефтяной иглы». То есть считать нефтедоллары отдельно, плюсом, а жить и работать только за счет того, что мы производим. Вот такая задача стоит перед правительством РФ.
— Республика развивает направление исламских финансов. Какие там сложности сейчас?
— Минниханов достаточно давно работает над вопросом привлечения денег из Исламского банка. Он поручил мне и высказал пожелание, чтобы Совет Федерации поработал над вопросом исламского банкинга с законодательной точки зрения. После шестого KazanSummit родилось поручение уже правительству и Центробанку о соответствующей проработке. Это уже большой результат. Но пока мы немного отстаем в этом направлении от наших партнеров. Например, от Республики Казахстан.
На нас сейчас со стороны США и ЕС накладываются те или иные ограничения и санкции. У нас сейчас есть возможность повернуться в сторону Китая и исламских стран. Это уникальная возможность в общем-то. Но, необходимо быть полностью готовыми к работе со странами исламского мира, в том числе с точки зрения законодательной базы.
— Сейчас все упирается именно в законодательство и в позицию Центробанка?
— Да, абсолютно верно.
— Сколько законов нужно изменить?
— Надо внести изменения и поправки в 19 федеральных законов. В налоговый кодекс, в документы регулятора и так далее.
— Кто этим занимается?
— Наша рабочая группа разрабатывает поправки и нормативы.
— Центробанк нормально на это реагирует? Они же могут задержать работу?
— Они могут.
— Вы как сами смотрите?
— Оптимистично. Раз уже сейчас об этом заговорили на федеральном уровне, то да, я смотрю на это оптимистично. Президент РТ является в этом плане локомотивом темы.
—В таком случае, Татарстан может стать своеобразным финансовым центром?
— Да, именно об этом я и говорю. Но давайте об этом мы мечтать не будем, надо все же принять поправки и так или иначе обозначить это в виде законов и тогда уже говорить. По времени все зависит от желания регулятора. Если дадут четкую установку в течении полугода принять – примем. Работа по подготовке проведена большая.
— У вас до 2010 года выстраивалась совершенно определенная карьера, и вдруг вы неожиданно перешли в парламент. Когда впервые зашел разговор о переходе на новое место работы? Как долго длилась подготовка? Вы ведь до этого не работали в республиканском парламенте?
— Нет, я не работал в республиканском парламенте, но все когда-то делается в первый раз. Если посмотреть мою биографию – я всегда менял не просто места работы, а сферы, отрасли. Я даже никогда не задумывался, почему так происходит. Пойти в Совет Федерации мне предложил президент.
— Вы долго размышляли?
— Я думаю, когда президент предлагает, не стоит долго думать, надо просто идти работать.
— С вашим предшественником Экзамом Губайдуллиным общаетесь? Вводил ли он вас в курс дела?
— Было немного не так. Я с ним был знаком намного раньше. Я тогда работал на «Камазе». Тогда, в 90-е годы, я впервые в жизни попал на прием к руководителю аппарата президента [Татарстана]. Он в то время им был. С тех пор и я с ним знаком. Он на три месяца раньше срока сложил полномочия сенатора и приступил к исполнению обязанностей в Центризбиркоме. Безусловно, он мне что-то передал, рассказал. Мы до сих пор поддерживаем отношения. О нем можно сказать только самые добрые, теплые слова. Я регулярно приветы от него предаю в Совет Федерации, а оттуда привожу приветы сюда.
— Перейду к другой теме. Снова к межбюджетным отношениям. Сейчас 40% акцизов на алкоголь остаются у региона. Есть у Татарстана позиция по этому вопросу?
— Сейчас акцизы делятся. Из собранных акцизов 40% возвращается в субъект, а 60% остается в федеральном центре. У меня было видение и желание эту ситуацию поменять, чтобы 100% акцизов оставались в субъекте. Тогда субъекты будут активно искать пути защиты интересов местных производителей.
— Чем это обосновывается?
— В последнее время величина акцизов в РФ в два с половиной раза больше, чем в республике Казахстан. Об этом очень много говорят, рассказывают, и это плохо. В рамках единого таможенного пространства производители должны иметь равные прозрачные правила игры.
— Из Казахстана в Россию очень активно «по-серому» экспортируется водка.
— Да, и казахи не собираются ничего делать, да уже и не могут. Они говорят о том, что как только они акциз повысят, тогда их рынок Китай «съест», потому что там производить алкоголь становится выгоднее. И отголоски эти уже есть, у нас уже тоже есть китайский алкоголь, к сожалению. Мы провели круглый стол, было обращение мое, [премьер-министра РТ] Ильдара Шафкатовича Халикова в адрес правительства России.
Кроме того, сейчас есть рекомендация по результатам круглого стола, на котором представители бизнеса, члены Совета Федерации и депутатский корпус обсуждали данную проблему. Суть рекомендации сводится к тому, чтобы Правительство России все же рассмотрело возможность передачи 80% акцизов в субъекты РФ и только 20% — оставляло в центре.
— «Татспиртпром» уже обвиняли, что он здесь пользуется монопольным положением… А губернатора Николая Меркушкина в прошлом году ФАС оштрафовал, потому что он призывал сделать алкогольный рынок в Самарской области «как в Татарстане».
— Но я же сейчас говорю о другом.
— А нельзя сделать так, чтобы акцизы сравнять с казахскими?
— Здесь же палка о двух концах. Мы выступаем за оздоровление нашей нации, за антиалкогольную работу. И акциз это же пополнение федерального бюджета. Чем выше акциз – тем выше цена конечного продукта. Чем выше цена – тем меньше будет пить наше население, и это во благо всем. Но люди начинают переключаться на употребление непонятно чего, произведенного непонятно где. И чем больше рос акциз, тем более ярким было это «переключение».
Сейчас наступила так называемая точка невозврата, когда впервые доходы от акцизов перестали расти и реально упали. Теперь и Минфину, и всем остальным, наконец, стало понятно, что так продолжаться дальше не может.
— Схема 80 на 20 будет или только обсуждается?
— Только обсуждается. Минфин против, все остальные за. Минфин ссылается на то, что у нас сейчас трехгодичный бюджет, 2015 год уже просчитан, и федеральный центр должен получать определенную часть акцизов. Мы же понимаем, что для принятия этого решения нужна просто воля
— Вы часто бываете в Казани? Здесь семья?
— Да, часто, семья здесь. Живу на два города.
— Чем занимаются ваши дети?
— У меня два сына, одному 10, другому 12. Они учатся в школе. У них есть мечты, кем быть, как и у всех детей. Но пока это мечты, в которых нет постоянства. Когда они три года подряд будут говорить, кем они хотят стать, тогда да, можно будет сказать о выборе будущей профессии.
— Чем вы увлекаетесь?
— Волейболом. Стараюсь заниматься им регулярно. Получается, но не всегда. Я нормально отношусь к утренним пробежкам, люблю бассейн. Недавно впервые с младшим сыном сходил в однодневный поход, были экстремальные условия. Ходили на реке Ик. У ребенка глаза горели. Я сам палаткой не пользовался лет 10-15. И сейчас комары, все эти атрибуты, дождь… Зато столько эмоций и хороших ощущений, и у меня, и у сына.
Фото: Роман Хасаев
Comment section