«Ельцин признал, что Договор был своеобразной машиной скорой помощи, которая спасла Россию от распада»

vrXL55OQkKE
О дальнейшем пути развития Татарстана и России, а также о неизвестных до
сегодняшнего дня подробностях переговоров о разграничении полномочий между
Россией и Татарстаном рассказал KazanFirst участник тех исторических событий
начала 90-х – профессор КФУ, академик Индус Тагиров

О дальнейшем пути развития Татарстана и России, а также о неизвестных до сегодняшнего дня подробностях переговоров о разграничении полномочий между Россией и Татарстаном рассказал KazanFirst участник тех исторических событий начала 90-х – профессор КФУ, академик Индус Тагиров.


Елена Мельник – Казань

О распаде СССР

Девяностые годы прошлого века – это время, когда распадались государства. И напрасно обвиняют сейчас [Бориса] Ельцина (первый президент России. — Ред.) и [Михаила] Горбачева (первый и последний президент СССР. — Ред.), что они развалили Советский Союз. Он был уже на грани распада. Крепкое и сильное государство не могут развалить отдельные люди — это факт. Речь тогда шла о том, что так жить больше нельзя, в такой форме государственного устройства. Все понимали, не только Горбачев, что Союзный договор нужен другой, обновленный, с тем, чтобы республики имели определенные права, что нужна перестройка. Ведь почему Горбачев не удержался у власти? Потому что он произнес «А», а произнести «Б» не смог.

В связи с этим очень показательна одна история. Еще до развала Союза Михаила Горбачева как-то пригласили на съезд Латвийской компартии и задали ему вопрос: «Михаил Сергеевич, расшифруйте каждое слово гимна Советского Союза – «союз нерушимый республик свободных навеки сплотила великая Русь». Он, конечно, растерялся. Но делегаты ему говорят: «Не затрудняйте себя ответом на этот вопрос. Это вам домашнее задание». Так вот. Он этого домашнего задания не выполнил.

И кто бы ни говорил, что Татарстан играл тогда на руку тем, кто разваливал Союз, это неправда. Наша республика всегда выступала за сохранение СССР. Мы просто заявили о том, что новый союзный договор будем подписывать самостоятельно – вне делегации Российской Федерации. А как это можно было сделать, не разваливая Россию? Только вступать в новый Союз на равных правах. Вот эта позиция и была названа «особой позицией Татарстана». И для того чтобы выяснить и окончательно определить взаимоотношения России и Татарстана в этих условиях, два президента договорились создать делегации, которые будут вести переговоры и решать, а президенты лишь окончательную точку поставят.

vrXL55OQkKE

О первых переговорах по первому Договору

И вот тогда, через год после принятия декларации — 12 августа 1991 года, две делегации сели за стол переговоров. Российскую возглавил Геннадий Бурбулис — второй человек после Ельцина в администрации президента России. Со стороны Татарстана делегацию возглавил Василий Лихачев (в те годы занимал пост вице-президента Республики Татарстан. — Ред.). Я был назначен его заместителем, и вся идеологическая часть, почему мы выступаем на такой позиции и как будем строить взаимоотношение с Россией, лежала на мне. Потому что я знал историю, знал законы российские, а наша задача заключалась в том, чтобы не нарушать эти законы, а, наоборот, исходить из них.

Три дня шли эти переговоры. Это был некий семинар – споры, дискуссии и прочее. И нам был задан такой вопрос: «Почему и зачем?». А мы, во-первых, всегда выступали за восстановление своей государственности, и это хранится в исторической памяти народа. А во-вторых, идя вот на такое, мы не нарушаем ни одного российского закона. Интересуются, какие законы. Я говорю: прежде всего документы, провозгласившие Российскую Федерацию. Декларация прав трудящихся и эксплуатируемого народа — это единственный документ, который был включен в первую Российскую Конституцию. И мы исходим из этого документа. А что там написано? Я нужные места читаю им – что Россия провозглашается как добровольный союз народов. А в последнем пункте этого документа говорилось, что вопрос о том, как строить взаимоотношения с центром, решают сами республики на своих съездах. Сергей Шахрай — он был очень активным членом российской делегации — нас похвалил: мол, хорошо, что начали эти документы поднимать. Я говорю, конечно, надо из них исходить, потому что другого документа, провозгласившего Российскую Федерацию, нет. Даже не ищите. Сергей Станкевич, который тоже был в составе делегации, говорит, дескать, давайте мы эти большевицкие штучки оставим и с Киевской Руси начнем. Ну я ему и говорю, мол, тогда поедем в Киев вместе с вами и там продолжим наши переговоры. Вот только как нас там встретят? Украина тогда бурлила.

Дальше мы перечисляем, какие полномочия мы хотим, поскольку мы — суверенная республика: органы внутренних дел, прокуратура, суд и все прочее. И Шахрай задает мне прямой вопрос. Вы что, из России выходите? Я ему говорю: «Сергей Михайлович, ведь мы в Россию добровольно и не входили. Поэтому ставить вопрос о выходе тоже нереально». То есть мы из России не выходим, но в нее и не входим.

IMG_9876

В конечном счете мы приняли общий протокол, в котором было написано, что стороны исходят из Декларации о государственном суверенитете России, подписанной 12 июня, и Татарстана, подписанной 30 августа. И отныне взаимоотношения наши будут строиться на договорных основах.

О ГКЧП

Мы возвращаемся из Москвы 15 августа, а 19-го – ГКЧП. Очень были сложные события. Татарстан и Минтимера Шаймиева обвинили в поддержке путча. Сложная внутренняя борьба тоже шла – некоторые татарстанцы обвиняли Шаймиева. И мне тогда пришлось выступить по радио и растолковать, что задача наша заключалась в стабильности и взаимопонимании в республике, чтобы сохранить стабильность и межнациональные отношения. И вот в газете «Вечерняя Казань» выходит статья, которая называется «Как профессор защищает президента». Правильно. Каждый человек должен защищать и президента, и Конституцию. Мы же граждане, это же наш долг. Но осложнения, конечно, все равно возникли. Завели уголовные дела, в том числе на Шаймиева. Потом с него все обвинения, конечно же, сняли. Но из истории ничего не выкинешь. В моей книге этот период называется «Охота за ведьмами». Искали тех, кто поддерживал ГКЧП, — и в Москве, и у нас — везде. Но жизнь продолжалась, экономические отношения надо было как-то выстраивать и развивать. И вот в условиях этой незавершенности мы все-таки решили продолжить переговоры по экономическим вопросам.

О вторых переговорах по первому Договору

Российской делегацией руководил тогда Егор Гайдар (тогда исполнял обязанности премьер-министра России. — Ред.), а татарстанской – Мухаммат Сабиров (премьер-министр Татарстана. — Ред.). Сабиров попросил меня остаться в составе и этой делегации. И хотя я был не экономист, не банкир, он все-таки уговорил меня остаться на условиях, что все будет проходить без меня, а если возникнет во мне необходимость, то меня вызовут. Это был ноябрь 1991 года. Все уехали на переговоры. А на следующий день я иду на лекцию пешком — меня догоняют и говорят, мол, завтра надо в Москве быть. Меня проводили-встретили, я захожу туда, где эти переговоры идут. В коридоре стоят Сабиров и Гайдар — пленарная часть уже закончилась. Но я познакомился со стенограммой и сказал: «Мухаммат Галлямович, мы можем ехать домой – ничего не получится. Потому что вы приехали как просители. А у нас уже есть документ – мы договорились и выступаем как хозяева своей собственности». Он обиделся на меня, конечно же. Тем не менее работать ведь надо было. Делегация разделилась на группы: по банкам, по собственности, по налогам и так далее. А поскольку я ни в одну не входил, то и в заседаниях не участвовал. Но однажды меня пригласили в группу по собственности и я высказал свои пожелания. Но мне был дан ответ, что, дескать, мы чиновники, поэтому делаем только то, что нам говорят. Тогда я говорю Андрею Шаповальянцу (на тот период — замминистра экономики РФ. — Ред.): «Давайте исходить из преемственности договора. В августе мы уже подписали протокол, в котором написано, что стороны исходят из Декларации. Там написано также, что земля, недра, являются собственностью многонационального народа Татарстана». Он спрашивает: «У вас все?». Я говорю: «Нет. Для кого я должен собирать налоги со своей собственности?». Он опять: «Все у вас?». Я снова говорю: «Нет». Ведь налоги – это самостоятельный бюджет. А бюджет – это деньги, и нужен карман, куда их класть, – национальный банк. Он все это записал, а вечером министр финансов Татарстана Дмитрий Нагуманов меня спрашивает: «Индус Ризакович, как это вы сделали?».  Я говорю: «Ты же видишь, как я это сделал».

139

Как принималось окончательное решение

Делегации собрались в полном составе. Мухаммат Галлямович говорит: «Давайте мы нашего профессора заслушаем сначала». Я все наши позиции изложил, Гайдар сказал, что признает все. Я взбодрился и допустил промах —  ответил: «Признаете как дырку от бублика». Он вообще-то очень спокойный человек, а тут вскипел прямо. Как это так, мы – в одну сторону, вы – в другую? Что вы будете делать с вашей экономикой, нефтяной промышленностью и «гнилой» нефтехимией?». Слава богу, мне на помощь пришел Сабиров. «Будем торговать с вами, — говорит. — Как при Казанском ханстве». Все засмеялись, и это помогло как-то сгладить ситуацию, в итоге все хорошо закончилось. Мы приехали с признанием одноканального налога, собственности и национального банка. Затем уже продолжились политические переговоры. И уже 3 августа наши делегации встретились снова. Заместителем руководителя российской делегации был назначен директор института этнологии РАН Тишков Валерий Александрович. Он нас встретил и сказал: «Вы гости правительства Российской Федерации». В сопровождении машин ГАИ нас привезли на так называемую Старую дачу, где раньше Сталин отдыхал. Поехали на следующий день в Кремль. Бурбулис уже сидел в кабинете Горбачева как настоящий хозяин. Потом мне было предоставлено слово, чтобы разъяснить, на каких позициях мы будем самостоятельны, какие позиции будем передавать Российской Федерации. И Тишков снова задает вопрос: «Вы что, из России выходите?». Я посмотрел на Бурбулиса и говорю: «Геннадий Эдуардович, мне отвечать на этот вопрос?». Он же знает мой ответ. Бурбулис так сурово посмотрел на Тишкова и говорит: «Давайте больше не будем задавать Татарстану таких глупых вопросов». На этом все закончилось. А в заключительной части Бурбулис сказал: «За год переговоров с Татарстаном мы очень сильно изменились и теперь считаем, что Россия должна быть ассиметричной федерацией с элементами конфедерации». Это было 4 августа. И когда мы вышли из Кремля, Василий Николаевич говорит: «Индус Ризакович, давайте этот день навсегда запомним». Мы пожали друг другу руки и даже обнялись. Это была большая наша победа.

О втором Договоре 

Ну а затем был снова долгий процесс переговоров. Потому что хорошо, что Бурбулис согласен, но там было очень много недовольных. Татарстан обвиняли чуть ли не в распаде России, много было публикаций на эту тему, по телевидению очень много такого рода передач было. Поэтому в результате в процессе создания второго Договора о разграничении, от 15 февраля 1994 года, многие вопросы пришлось уступить. Но он тоже знаменателен и, несмотря ни на что, является межгосударственным договором. Во-вторых, он был инструментом сохранения целостности России: на самом деле мы из нее не выходим, но строим особые отношения. Потом Ельцин признал, что этот Договор был своеобразной машиной скорой помощи, которая спасла Россию от распада. Этот документ был воспринят как инструмент, который решает многие проблемы в многонациональном государстве. И в таком же виде он был воспринят и международной общественностью. В основу переговоров по вопросу о Косове был положен этот документ. Это было, это факт.

IMG_9798

Зачем Татарстану Договор

Но этот Договор никаких экономических преимуществ не давал. Он давал Татарстану особый статус договорной республики. И только. И если мы чего-то достигли и достигаем сегодня, то это благодаря многонациональному народу, обтесанному историей и трудолюбивому. Мы даже платим до 80% от нашей прибыли Москве. И тем не менее мы развиваемся. Мы создаем пример. Надо сказать каждому субъекту: вот ваши полномочия, вот – наши, работайте, реализуйте, учитесь, как это делают в Татарстане. Мы всегда выступали за то, чтобы страна была единой, неделимой, демократической и федеративной. Договор о разграничении полномочий между органами власти России и Татарстана – это взаимоотношение России и Татарстана, это взаимоотношение русских и татар, это взаимоотношение религий, взаимоотношение с другими регионами и странами.

Как Татарстан будет жить дальше

Что касается Татарстана, то он будет и дальше развиваться так же успешно. А вот как с Россией, которая не берет, не умножает этот пример, — это трудно сказать. Пока у нас в стране нет того асимметричного федерализма, о котором говорил Бурбулис. Не могут все субъекты быть равными. Как могут быть равными Воронежская область и Республика Татарстан? И как можно Калининградскую область сравнивать с той же Рязанской областью? Или взять территории Дальнего Востока. Они же взаимодействуют с Японией с Китаем. Нужны им такие права? Нужны. А Рязанской области этого не надо. Поэтому асимметричность в отношениях с центром должна быть. Это не ущемление прав каких-то субъектов, а необходимость для самой страны. А взаимоотношения татарского и русского народа всегда были особенными – с древнейших времен. Их же нужно учитывать. Мы никуда не уйдем из России, мы вместе с ней. Но Россия, я думаю, в итоге все же придет к асимметричному федерализму.


Читайте также: Директор Дома Дружбы народов РТ: У нас политика — один народ, один голос


 

Comment section

Добавить комментарий

Войти: