9 мая — в день Великой Победы — очень важно напомнить, что война на международной арене не утихает никогда. Интервью с политологом Андреем Манойло

Ян Гордеев — Казань

Если набрать его имя в поисковике, то выйдет надпись — сотрудник российских спецслужб и политолог. Я не знаю, как выглядят настоящие сотрудники спецслужб, но Андрей Викторович Манойло производит впечатление университетского преподавателя. Кажется так оно и есть — он профессор МГУ. Кроме того — член научного совета при Совете безопасности России, входит в узкий круг экспертов, которые консультируют высшее руководство страны. Манойло, пожалуй, один из главных специалистов в России изучающий технологии цветных революций и методы противодействия им. Недавно он побывал в Казани; его коллеги-политологи из университета пригласили его почитать лекции. После одной из них мы встретились и разговорились. Получилась большая беседа, первая часть которой посвящена истории организации госпереворотов. 9 мая — в день Великой Победы — очень важно напомнить, что война на международной арене не утихает никогда, даже если молчат пушки. Манойло рассказал об угрозе цветных революций в Западной Европе, о том, как американцы применяли эти технологии у себя дома, и как Россия научилась противостоять угрозе внешнего воздействия.

О Татарстане

— Я приехал в Казань по приглашению Российского общества политологов — у нас здесь много друзей. Это всероссийская общественная организация, которая объединяет экспертное сообщество. Мы поддерживаем связь с коллегами из регионов. Татарстан — стратегический регион, источник инноваций не только в экономике, но и в общественно-политической жизни — здесь все время рождается что-то новое. Лично для меня очень важно своими глазами взглянуть на перемены в жизни республики. Я первый раз в Казани. Уверен, что не в последний. Город  интересный, меня сопровождает масса ярких впечатлений.

Помимо неформальной стороны визита, есть другая — профессиональная, я провел здесь две лекции. Первая — перед преподавателями-обществоведами, заведующими кафедрами университета, вторая — перед студентами.
Первая лекция была посвящена некоторым аспектам информационных войн. Я рассказал о технологиях информационных атак в отношении первых лиц государства. Это одна из самых острых тем в политическом дискурсе. Все  помнят тот резонанс, который произвел вброс  так называемого «Панамского досье».

У меня ощущение, что это не последний вброс. Будут подобные атаки и в дальнейшем. Чтобы успешно противостоять им, важно знать, на кого на самом деле они направлены. Кто является истинной целью этой и других атак. Здесь все совсем не так очевидно, как кажется на первый взгляд. 

«Панамское досье» было ориентировано не на первое лицо государства, оно было направлено на российскую властную политическую элиту. Знание самих технологий, которые применяются в подобных информационных операциях, позволяет выстроить эффективную систему противодействия в войне, которая ведется сегодня против России. Я в практическом ключе эту технологию перед слушателями расписал раскрыл. Предупрежден — значит, вооружен.

Информационная война

Это явление крупного порядка. Например, не бывает информационных войн между бизнес-структурами. Ни масштабы, ни информационные ресурсы не позволяют им вести такие войны. Когда говорят, что где-то на региональном уровне  какие-то политики что-то не поделили, и между ними началась информационная война, это не более чем миф и журналистский штамп. Я категорически против, когда термин «информационная война» пытаются привязать к какой-нибудь конкурентной разборке.

На самом деле информационная война — это конфликт, который возникает между странами. Это противоборство или столкновение интересов, причем оно может переходить в горячую фазу. Особенность таких конфликтов — практика применения странами инструментов информационно-психологического воздействия в качестве основных средств политической борьбы.

Когда мы говорим об информационной войне против России, мы понимаем, что цель любых атак — государство в целом и властные институты. Ее задача сделать Россию более податливой, подчинить чужой воле. Превратить в то, во что превратилась сейчас Украина — в страну под внешним управлением. Если не удается это сделать, объектом атаки становится политическая элита.

Информационные войны состоят из последовательности информационных операций. Они,  в свою очередь, состоят из информационных атак наподобие «Панамского досье».

Это тщательно спланированные, масштабные, скоординированные по времени и месту комплексы мероприятий. Как правило, одна информационная операция растягивается на длительное время, она содержит в себе множество атак подобных «Панамскому вбросу».

Научный совет при Совбезе

Я член Научного совета при Совете безопасности России и состою в секции проблем международной безопасности.

Научный совет — это постоянно действующая консультативная структура, которая собирается регулярно по требованию Совбеза. Мы рассматриваем наиболее острые задачи российской внешней политики в разных регионах и угрозы.
Научный совет состоит не только из академических ученых (это, как правило, директоры крупных академических институтов). В неменьшей степени он состоит из высокопоставленных сотрудников специальных служб, дипломатов. У них реальный и практический опыт решения задач за пределами страны. То есть они детально знают страны, по которым Научный совет вырабатывает рекомендации. Очень часто наши рекомендации воплощаются в жизнь. 

К сожалению, более подробно рассказать о работе совета я не могу. Это информация, не подлежащая разглашению. Существует правило, согласно которому по всем вопросам, связанным с работой Совбеза, следует обращаться в аппарат СБ. Там всегда ответят на любые запросы.

Но некоторые моменты все же можно осветить. Правда, наши американские «партнеры», очень интересующиеся тем, как именно в России вырабатываются стратегические решения, сразу же назвали бы это «контролируемой утечкой» или государственным пиаром. Не буду спорить.

Например, когда Соединенные Штаты стали менять свою политику в отношении Кубы и [президент США] Барак Обама сделал первое заявление, что необходимо восстановить политические и дипломатические отношения с Гаваной. Научный совет выработал рекомендации, как лучше выстроить внешнюю политику России таким образом, чтобы баланс, который сложился в районе Карибов, не изменился бы в результате того, что американцы начали заново осваивать этот регион, который они раньше изолировали от всего мира.

Когда началась Арабская весна, именно научный совет выработал отношение к этим событиям. К сожалению, не удалось спасти Ливию. Сейчас эта страна стала для нас и для всего мира уроком, к чему могут привести цветные революции, если их не остановить.

Цветные революции

Арабская весна — это череда цветных революций, а они, в свою очередь, являются технологиями по организации государственных переворотов. Сценарий Арабской весны, например, был полностью скопирован на Украине, но с некоторыми дополнениями, потому что сами технологии развиваются и постоянно эволюционируют.

У технологий есть ядро, базовый шаблон, которые повторяется постоянно. По наличию этого базового шаблона их и вычисляют. Это ядро есть в украинских событиях и в революции зонтиков в Гонконге и в попытке цветной революции в Македонии в мае 2015 года, в электромайдане в Армении. Постоянно эволюционируют и изменяются сервисные технологии, которые цепляются к базовому шаблону. Я их называю гаджеты.

Они позволяют менять базовый шаблон, который изначально был разработан американцами для того типа общества, который они понимают лучше всего, то есть для себя самих. Для общества либерального типа.

Для того, чтобы применять этот шаблон в других культурно-цивилизационных средах, например, на постсоветском пространстве и уж тем более для стран арабского мира необходимо адаптировать его к менталитету тех народов, которые там проживают.
Именно поэтому в Арабской весне появились смежные технологии так называемого управляемого хаоса. Появилась схема с обратной связью, когда технология последовательно применялась в разных арабских странах. Каждый раз, когда в очередной арабской стране происходил очередной государственный переворот, связанный с Арабской весной, появлялись неувязки, ошибки. С учетом этого схема корректировалась и применялась в следующей стране.

Когда начиналась Арабская весна, не было понятно, что происходит. Внешне все выглядело как стихийный процесс, но почему именно сейчас там все взорвалось. Ведь многие режимы, которые пали, были образцом устойчивости, они много лет сопротивлялись натиску исламистов. Сегодня уже очевидно, что, если бы не Арабская весна, ИГИЛ (запрещенная в России организация — KazanFirst) никогда бы не появился.

Во многом благодаря работе научного совета было понятно, что мы имеем дело не со стихийным процессом, а результатом применения одной единственной технологии. Именно поэтому затем было развито противодействие попыткам устроить переворот у нас дома.

Мнение западных коллег

Технологии цветных революций не только предмет российского дискурса. Госперевороты в технологическом аспекте обсуждают и в Европе и в Соединенных Штатах. Дискурс европейских ученых очень полярен. У них ученое сообщество четко разделено на два или даже три лагеря, одни утверждают, что революции это стихийные процессы. Другие говорят, что это технологии. Третьи — что это результат гибридной войны.

Сторонники первой версии, говорят, что народ участвует в цветных революциях потому, что он стремится к демократии, либо стремится вернуть себе власть, которую узурпировали авторитарные режимы. Поэтому стремление людей сменить режим легитимно.

Однако не все так просто. Дело в том, что в последнее время технологии цветных революций стали применяться по отношению к  странам,  про которые раньше и подумать было нельзя, что к ним эти технологии применимы. Например, события в Балтиморе, Сент-Луисе, Фергюсоне. Это в чистом виде результат применения технологий цветных революций. То есть американцы сами к себе их применили, использовали эти технологии во внутренней, межпартийной борьбе.

Европейцы озабочены, что пройдет совсем немного времени,  и эти технологии будут применяться к странам Западной Европы.  Например, политический режим во Франции может быть снесен за три простых хода. Если заточить технологию на фактор миграции. Во Франции большое количество мигрантов, они организованы, хорошо управляемы, у них есть анклавы и опорные базы.  То же самое с Бельгией. В Германии режим может быть снесен за пять ходов.Там ситуация с мигрантами еще не достигла пика своей остроты.

Мы (в МГУ и на других площадках) такие сценарии отрабатывали в режиме полноформатной штабной деловой игры, максимально приближенной к реальным условиям (разумеется, без выезда в эти страны). Опасность цветных революций для стран Западной Европы не преувеличена, она вполне реальна.

Европейцы знают, что находятся под ударом, именно поэтому они изучают и исследуют эти технологии.

Американцы — это единственное экспертное сообщество, которое открыто признает, что цветные революции это технологии, поскольку они сами их и разработали. У них почти нет дискуссии по этому вопросу.

Если раньше они пытались замаскировать явление, они проводили параллели между настоящими и цветными революциями, то теперь это уже практически не делается.

Раньше американцы говорили, если приезжаем на майдан в Киев и раздаем там печенье, то это никак не сказывается на характере и ходе революционных процессов. Однако теперь таких кейсов очень много. И в каждом всплывает фактор внешнего вмешательства, становится понятно, что эти бунты никогда бы не начались без внешнего управляющего воздействия.

Американцы сейчас открыто говорят, что цветные революции — это инструмент политического воздействия, инструмент смены политических режимов, демократизации и транзита ценностей.

По их версии, это еще и инструмент модернизации отсталых обществ. Они приходят с этим инструментом в страну, которая находится в архаике и вытягивают ее на нынешний экономический уклад.

Есть другая группа американских ученых, которые представляют цветные революции как  переходный процесс, когда происходит перемена от авторитарной к демократической системе правления. Этот переход через промежуточную фазу, которая называется цветной революцией.

Генри Хейл, известный американский ученый, об этом пишет. Он говорит, что цветные революции характеризуются временной принудительной либерализацией (поскольку разрушается правовое поле, институты, становится больше свобод, все сопровождается массовой эйфорией). Но он же затем утверждает, что цветная революция — это переход от авторитарной формы правления к еще более авторитарной. Это очень не далеко от истины.

Технологии цветных революций в США

Почему американцы применяли технологии цветных революций у себя дома. Я предполагаю, что это связано с внутрипартийной борьбой. Поскольку удар был направлен против демократов, все происходило на дальних подступах к выборам президента США. Подозреваю, что заказчиками выступали республиканцы.

Они сыграли на межэтнических противоречиях, на элементах сегрегации и расизма, которые еще сохраняются в американском обществе и вызвали массовые протесты и бунты. Причем изначально это отрабатывалось на очень маленьких поселках: Фергюсон, например, имеет население всего около 3000 человек. Закончилось же все в Балтиморе — городе-миллионнике. Когда все случилось там, власти штата стянули Национальную гвардию — это серьезная сила, вооруженная тяжелой техникой. Но они не решились разгонять беспорядки, которые там возникли. Они просто блокировали по периметру  часть города, которая была охвачена волнениями и погромами, и дали возможность утихнуть этому очагу самостоятельно.

Я полагаю, что они боялись цветной революции у себя дома, у них не было рецепта, как противодействовать собственным же технологиям цветных революций. Они этот инструмент всегда применяли по отношению к другим странам, и проблема противодействия всегда была не их головной болью.

То, что это технология, говорит высокий уровень координации этих процессов. Когда вспыхнули волнения в Фергюсоне и они подавались как стихийные, еще можно было согласиться с этой легендой. Но пошла вторая волна волнений в том же Фергюсоне и в Сент-Луисе, они были поддержаны массовыми протестами, акциями и манифестациями более чем в 20 городах в США. Люди выходили на улицы с лозунгами и транспарантами, которые были сделаны как под копирку. Создавалось впечатление, что одна фабрика напечатала их для всей Америки. Нет сомнений, что к этому готовились.

Для того чтобы запустить по одному клише одновременно в 20-30 крупных городах акции подобного рода, должен быть колоссальный уровень организации и координации. Невозможно даже представить, что этим протестом могли руководить афро-американские вожаки в Фергюсоне, которые собирали отряды боевиков, вооружали  арматурой и дробовиками и посылали прорывать кордоны полиции. Тут действовал центр, который способен организовать подобного рода волнения в любой стране.

Что угрожает России

России  в значительной степени все это угрожает. Но у России есть опыт противодействия, по крайней мере, двум попыткам организации цветной революции. События на Болотной площади, так называемая революция «белых ленточек» в конце 2011, начале 2012 годов, это применение технологии цветных революций. Другое дело, что эти технологии в рамках Болотной площади применялись не для того, чтобы свергнуть режим. Это был тестовый «прогон» этой технологии в российских условиях. Задача была попугать. Это технология цветной революции с так называемой усеченной схемой. Такое же применение усеченной схемы было в революции зонтиков в Гонкгонге.

У России есть опыт противодействия плюс понимание, что из себя представляет цветная революция.
Если рассматривать цветную революцию как объективное явление, как феномен, то с ним бороться невозможно. На него можно лишь реагировать, и то в основном по факту. Если ты понимаешь, что это технология, то противодействовать можно. Технология предсказуема, она подразумевает определенный цикл, она реализуется через последовательность этапов — технологическую цепочку. Если ее разорвать, то технология на конечном пункте выдаст брак.

Кроме того, если в технологии цветных революций, которую американцы применяют против других стран, что-то идет не так, они сами сворачивают ее. Потому что они понимают, что не будет конечного результата. На этом и построена система противодействия: на разрыве технологической  цепочки.

Для этого важно уметь все просчитать, выявить признаки подготовки. Первые два года цветная революция готовится в скрытом виде с соблюдением условий конспирации. Организаторам  необходимо сформировать по определённой схеме протестное движение, чтобы затем по сигналу (которым становится какой-нибудь инцидент) вывести его на улицы.  В цветных революциях протестное движение на улицах городов появляется сразу в готовом виде.
Такая деятельность не может оставлять следы. При правильной организации мониторинга, эти признаки можно выявить и принять превентивные меры, которые разорвут технологическую цепочку. Кроме того в технологии цветных революций есть узкие места и если знать их, то можно выставиться в определенную точку и ждать.

Последние фильмы о лидерах оппозиции на федеральных телеканалах — это, безусловно, технологии противодействия, но вопрос насколько они эффективны, в том виде, в котором подаются.  Когда появляется  фильм, в котором лидеры внесистемной оппозиции (с моей точки зрения персонажи очень жалкие) выставляются как значимые фигуры, это поднимает их статус. Как бы их не ругали, сам факт, то они удостоились внимания и даже целого фильма на федеральном канале, создает обратный эффект. Люди смотрят, потом они забывают ругань в их адрес, но на уровне подсознания создается впечатление, что это действительно какие-то значимые фигуры. Что на самом деле не так. Методы противодействия, которые применяются в СМИ, в силу некоторых просчетов и непонимания психологии, довольно часто популяризируют внесистемную оппозицию. Это меня, безусловно, тревожит.

Опыт Белоруссии

Пример успешного противодействия цветной революции есть в Белоруссии. Так называемая революция васильков. Там все было довольно просто. КГБ заранее получило информацию о сценарии: что готовится и как готовится. Мало того, они эту информацию опубликовали в некоторых центральных газетах. Казалось бы, что после этого цветные революционеры должны были отказаться от реализации сценария. Тем не менее, в день, обозначенный в плане, протестные группы вышли на улицы. Потому что Запад ассигновал диссидентам деньги для организации протеста. Нужны были яркие фотографии — отчитаться, что деньги потрачены. Необходимы были красивые картинки, как милиция избивает участников митинга, как увозит их в автозаках.
Белорусская власть поступила очень умно. Протестные толпы начали стекаться на центральную площадь, к зданию парламента.  Там стояло двойное оцепление: снаружи милиция, затем внутренние войска. Всех пропускали на площадь, но отбирали вещи для организации постоянного лагеря типа Майдана в Киеве: палатки, доски, арматура, запасы еды и биотуалеты.

В назначенный момент собрались люди, начался митинг, который сначала был просто протестным, потом повестка его поменялась: она стала резко антиправительственной. Прошло четыре часа, поскольку время было холодное, толпа основательно замерзла и начался обратный процесс. Люди в одиночку и группами стали просачиваться сквозь двойное оцепление в обратном направлении. Путь большинства вел в подъезды близлежащих домов (биотуалеты же отобрали), там милиция забирала их на законных основаниях — нарушение общественного порядка. Так революция васильков рассосалась.