Выборы в Госдуму России приближаются. Все больше людей начинают гадать, смогут ли новые условия, кризис, перемены в механизмах электоральных процессов и омоложение избирателей как-то заметно повлиять на конечную расстановку сил в нижней палате парламента.

Политолог, политтехнолог, гендиректор АНО «Центр изучения проблем международных санкционных режимов» Марат Баширов в интервью журналисту KazanFirst Альберту Муртазину рассказал о том, какие нюансы проникают в процессы голосования, агитации и политической борьбы в настоящее время и каких последствий от этого можно ожидать.

Партии должны быть святыми

– Марат Фаатович, в современных реалиях в политических процессах и в самой процедуре голосования многое меняется. Как вы считаете: традиционный вопрос о легитимности результатов голосования сейчас тоже актуален или люди уже привыкли и к многодневному голосованию, и к электронному?

— Вопрос легитимности не стоит под сомнением. Он может встать под сомнение, если те, кто участвует в выборах, и те, кто их регулирует, не совершат определенное дополнительное усилие. То есть мы понимаем, что дело не в самих выборах в Госдуму, а в том, что они проходят именно в этом году. В 2024 году у нас будет новый президент и этот состав Госдумы будет действовать в это время. В этот период до 2024 года нужно будет менять определенным образом законодательство, которое в какой-то степени, как я считаю, будет закреплять тот курс, который на сегодняшний день исповедует наше государство.

Поэтому есть определенные сценарии, которые будут работать против легитимности. Эту легитимность надо защищать.

– Каким образом?

— Знаете, я этой зимой работал на форуме молодых членов избирательных комиссий, которые приехали со всей России. Там эксперты говорили о разном, а я сказал одну очень важную для меня вещь. Как избиратель я считаю, что защита легитимности должна начинаться с избирательных комиссий – они должны пересмотреть свою роль. Если мы думаем, что это такие люди, которые должны принять, а потом посчитать голоса, то это неправильно. Это в современных условиях не работает. Мы видим, что активно против легитимизации работают социальные сети – до выборов, в день выборов рассказывают, как где-то там жульничают и что-то вбрасывают. Это преступления, их нужно фиксировать.

Но ведь очень много фейков. Именно эти фейки работают на разрушение легитимности. То есть избирательные комиссии должны пойти в социальные сети, они должны стать такими же участниками, как обычные блоги. Это первое.

Второе – все участники избирательной кампании, особенно парламентские партии, должны быть просто святыми с точки зрения соблюдения законодательства. И самое главное — нужно постоянно об этом рассказывать. Мало того, что ты просто сдал подписи, ты на каждом этапе должен убеждать избирателя, что ты сделал все абсолютно законно и прозрачно. Вот этого не происходит в достаточной степени. Ощущение легитимности складывается не из того, что тебе показали результаты выборов. Ты можешь с ними согласиться, даже если твоя партия или твой кандидат проиграли, но тебя убедили, что все было прозрачно во время всей избирательной кампании.

Вот этим занимаются, на мой взгляд, недостаточно. Надо каждый день рассказывать избирателю, что вы действуете законно.

– Во время предыдущей электоральной кампании здесь, в Татарстане, каждый час собирали пресс-конференции, глава ЦИК РТ Андрей Кондратьев и другие спикеры буквально перечисляли и опровергали все фейки. Кроме Татарстана, в стране есть еще такие примеры?

— Да, например, это Псковская область или Дальний Восток – когда у них был кризис, связанный с губернаторскими выборами, там тоже была большая степень прозрачности. Но это должно стать нормой. Вот у вас это норма, а на других территориях часто петух жареный клюнет — они начинают этим заниматься. А не надо ждать этого петуха. Это должна быть норма работы избирательной системы.

Баланс правых и левых смещается

– Учитывая меняющиеся условия, пандемию, кризис, на первую роль во всей политической риторике, насколько я заметил, выходит социальная повестка. Как вы считаете, может ли это повлиять на баланс правых и левых в нашей политической системе?

— Если брать традиционную систему деления на правых и левых, очевидно, что мы имеем в виду, что левые – это те, кто больше за социальную повестку, а правые – это те, кто за более свободные рыночные отношения. Но эта система оценки смещается, причем обратите внимание, что это происходит и в Европе. В той же Швейцарии, уж на что коммерческая страна, там за каждый чих платишь, уже появился такой социальный проект, который реализует государство, – это минимальный базовый доход. То есть 3 тысячи франков вам гарантировано, даже если вы вообще не работаете. Это немного размывает границы правого-левого.

Мы должны разговаривать о балансе социальной и экономической повестки, вопросах безопасности или свободы с точки зрения доминирующей центристской позиции. У нас, слава богу, есть «Единая Россия», которая продолжает удерживать свою доминанту. Она на каких-то территориях получает, где-то теряет, но сохраняет центральную роль. Она должна у себя внутри этот баланс найти с учетом того, что постоянно появляются какие-то новые вводные.

Например, я сейчас жду, когда начнется вся эта агитационная кампания, и возникают вопросы, как ковид влияет на законность неких медицинских действий во время пандемии. Если мы принимаем решения в части локдауна, то как должны меняться взаимоотношения у тех, кто арендует помещение, чтобы там делать бизнес, если люди туда перестают ходить? Они должны продолжать платить аренду и зарплату или нет? Это очень важный вопрос. Это не правое или левое, это вопрос того, что мы должны всегда искать баланс интересов между двумя социальными группами.

То, что они смещаются, – это 100%. Они смещаются потому, что у нас после 90-го года на сегодняшний день больше 20% избирателей – это те люди, которые родились уже вне СССР. Они родились в другой экономической и социальной модели. Вот мы сегодня обсуждали ЖКХ – у них другое отношение. То есть они понимают, что это коммерческая история. А люди, которые родились в СССР и полжизни там прожили, – для нас еще вопрос. У нас все еще в менталитете, что это государство обязано нам обеспечить: «Да, я плачу, но я считаю, что я плачу много». И эта молодая группа ко многому относится иначе. Партии должны это понимать. Те, кто занимается исполнительной работой в государстве, тоже должны это понимать.

Партии уходят в соцсети

– Кстати, у меня есть вопрос касательно омоложения аудитории. Избиратели молодеют, и уже даже несовершеннолетние начинают интересоваться политикой. Как вы полагаете, в связи с этим меняются принципы агитации?

— Меняются. Очень многие партии уходят в соцсети, депутаты заводят аккаунты и получают неплохую аудиторию. И очень многие новости, которые потом расходятся через СМИ, инициируются именно в соцсетях.

Жизнь меняется, и любой, кто живет в политической системе и гонится за голосами избирателей, должен понимать, что людям это удобно. Они включают телевизор или смартфон и в любую секунду свободного времени могут что-то посмотреть. Особенно молодежь. И при этом мы должны, конечно, понимать, что все будущее за цифрой. Она ограничит какие-то права человека с точки зрения знаний тех, кто имеет доступ к информации, но это человеку удобно. Так что будут все больше и больше использоваться коммуникации через эти опосредованные форматы.

– А как вы думаете, это может помочь новым партиям проникнуть в Госдуму по итогам этих выборов?

— Поможет, если они найдут нужные слова. Дело ведь не в том, что вы более продвинутые, как, например, партия «Новые люди». Они продвинутые, они работают через соцсети, формируют свои сетки, которые не по домам ходят, а ищут аудиторию и входят в сообщества, что-то рассказывают… Но вот что они рассказывают – это гораздо важнее. То есть если ты даже проник в эту массу закрытых сообществ – в Телеграме, ВКонтакте, в WhatsApp, но несешь бред, то за тебя не проголосует даже самый молодой и продвинутый пользователь.

Он скорее не пойдет на выборы, если не хочет смотреть на «Единую Россию», но ты до него добрался и произнес что-то не то. То есть ты не попал в его сердце, он тебе не поверил. Он не встанет и не пойдет за тебя голосовать.

Когда я читаю лекции, то объясняю, что есть 4 этапа работы с избирателем. Первый – ты ему рассказываешь, кто ты такой, чтобы тебя узнали. Второй – ты доказываешь, что ты хороший. Третье – ты рассказываешь, почему за тебя нужно голосовать. Четвертое – человек должен встать в день выборов и пойти голосовать. С этой точки зрения, если ты, например, в соцсетях дошел до конкретного избирателя, все три этапа прошел, то тогда соцсети станут преимуществом. Ты можешь в день голосования прямо к нему апеллировать: «Встань, пойди проголосуй» или «Открой вот это приложение и проголосуй». Тогда это преимущество.

Государство должно доказывать свою нужность

– И важно, что при электронной форме голосования не обязательно даже вставать. Как вы думаете, цифра в голосовании в итоге приживется?

— Она приживется. Государство – это тот орган, который должен думать прежде всего об удобстве. Удобстве не для себя, а для избирателя, гражданина. Кстати, не все граждане – избиратели, ребенок родился — он уже гражданин. Ему тоже должно быть удобно что-то, на что влияет государство. Так что цифра будет везде, потому что ключевой ее критерий – удобство. За это государству будут даже какие-то ошибки прощать.

– А что касается многодневного голосования – оно останется?

— Это тоже удобно.

– Но все-таки не все довольны.

— Недовольны потому, что не верят. То есть они даже не недовольны, они просто не верят, что эти три дня сделаны для их удобства. Ну так объясните людям. Скажите: «Ребят, если уж мы научились банки защищать, то что уж там защитить эти урны?». Расскажите, как вы будете защищать эту урну в течение трех суток. И все. И человек скажет – «окей, нормально, не обманут».

– Но все равно уровень доверия к власти у нас не слишком высокий, особенно в последнее время.

— Это правильно.

– Да, и в этом свете «Единая Россия», насколько я понимаю, постепенно теряет поддержку избирателей. Может ли это помочь другим партиям нарастить свое влияние по итогам этих выборов?

— Я бы разделил этот вопрос. Последние замерения ФОМа и ВЦИОМа (считается, что первая больше смотрит на государство, а вторая, что называется, куда-то налево) показывают, что «Единая Россия» не теряет проценты. У нее как было 40-42%, так и остается.

Причем для меня как для эксперта важно, что последний опрос ВЦИОМа более валиден, потому что они сделали квартирники. Когда вы опрашиваете человека в квартире, то выборка более валидна и результат более достоверный. Пример приведу – вы на улице останавливаете женщину и вам нужно, чтобы она вот столько зарабатывала, вот здесь жила и ей должно быть 50 лет. Вот вы женщину на улице спросите: вам 50 лет? Она легко вам соврет. Это неприятно говорить, что тебе 50 лет. Она скажет 40, и ее не опросят. А если интервьюер заходит в квартиру, то человек считает, что его могут проверить. Там она нехотя, но скажет, что ей 50 лет. И ее возьмут в эту выборку. Это очень важно.

Но это совершенно не исключает, что новые партии могут получить свою аудиторию. Не за счет того, что упадет «Единая Россия», а за счет того, что у нас ходят голосовать примерно от 40 до 50% избирателей – где-то больше, где-то меньше, но в среднем так. А остальные где? Вот за ними и пойдут новые партии. И если они их поднимут, в них попадут, то они получат свои проценты. Это не сообщающиеся сосуды. Очень многие, кто отказывается голосовать, например, за КПРФ, не идут голосовать за ЛДПР – они просто не идут голосовать. Они разочаровались в своей партии. А другие на них и не смотрели. Вот так устроен человек.

– Но у многих партий ведь есть своего рода дублеры. У той же КПРФ есть «Коммунисты России»…

— Это больше такая попытка внутренней борьбы на одной и той же площадке. Это не связано с черным пиаром, это связано с тем, что так у нас устроено законодательство, нет монополии на идею. Есть КПРФ, у нее есть левые идеи, как мы их называем, и они исторически сложились. Появляется некий Сурайкин (глава партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин. – Ред.), у которого тоже есть левые идеи, но он считает, что их нужно реализовывать другим способом, и с КПРФ не хочет их методами что-то решать. То есть идея одна и та же, но способы разные – так что он идет и регистрирует свою партию.

Это допускается по закону, я не вижу здесь ничего плохого. Государство как регулятор должно обеспечить избирателю широкую картину и не должно запрещать регистрацию какой-то другой партии, которая, в общем, тоже левая.

Они не выигрывают, но избиратель может услышать нечто, что ему будет полезно. Он, может быть, потом возьмет это нечто у Сурайкина, но придет в КПРФ и скажет: «Вот он это сказал, мне это понравилось, и я думаю, что вы должны прислушаться». Вот так действует полноценная политическая система.

Причем избирателю на отношения между партиями все равно. Для меня как избирателя главное, чтобы был широкий спектр, чтобы никому не затыкали рот и я всех услышал. Если я заинтересован. Если я не заинтересован, мне вообще неважно – сделайте одну партию и поставьте за меня галочку.

Однако если я погруженный и мне интересно, то я хочу осознанно проголосовать, хочу видеть широкую картину. Государство мне обязано это обеспечить, если это государство думает, что я должен к нему хорошо относиться. Хотя подчеркну, в основе отношений человека с любым государством всегда должно быть недоверие. Государство всегда должно доказывать свою нужность, полезность и то, что оно действует законно. Это обязанность любого чиновника, иначе это диктатура, а не демократия. А у нас все-таки демократия.