Филармонии Монте-Карло
Эльмир Низамов
Ольга Гоголадзе — Казань
Пока спортсмены нас позорят, за престиж Татарстана на мировой арене приходится отдуваться музыкантам. Получается у них более, чем успешно. Год начался с того, что солистка казанской оперы Гульнора Гатина победила в престижном итальянском конкурсе молодых оперных певцов Concorso Per Giovani Cantanti Lirici D’Europa, а Эльмир Низамов и дирижер Александр Сладковский открыли новый сезон оркестра филармонии Монте-Карло.
Старейший оркестр Монако исполнил произведение самого молодого казанского композитора под управлением самого требовательного татарстанского дирижёра. Весь цвет Пенсионного фонда княжества, одетый в меха и фамильные драгоценности, рукоплескал «Небесному движению» Низамова и дважды вызывал автора на сцену. Сказать, что мы им гордимся — значит, просто промолчать. Поэтому как только Эльмир приземлился в Казани, KazanFirst подкараулил музыканта чуть ли не у трапа самолёт и начал изводить вопросами о его европейской премьере.
— Как получилось, что твоё произведение решили исполнить в Монако?
— В марте прошлого года мне позвонил Александр Сладковский и сказал, что ему срочно нужна запись моего симфонического сочинения «Небесное движение» и ноты к нему. Я спросил, к чему такая спешка. Он объяснил, что в новом сезоне в Монте-Карло состоится концерт, на котором он хотел бы исполнить это сочинение. Конечно, всё зависело не только от дирижёра, но и от того, понравится ли оно организаторам. Всё сложилось удачно, произведение включили программу, и буквально оно прозвучало в Монако. Я туда приехал за три дня до концерта. Даже представить не мог, что однажды там окажусь.
— В чьём исполнении жители княжества услышали вашу музыку?
— Этот концерт исполнял филармонический оркестр Монте-Карло. Они часто сотрудничают с известными дирижёрами со всего мира, и в этом году с ними уже второй раз работал Сладковский. Все в полном восторге от него, и я их прекрасно понимаю! Александр Витальевич настоял на том, чтобы моё произведение прозвучало вместе со скрипичным концертом Брамса и Восьмой симфонией Дворжака. В Европе принято, что среди классических произведений звучит музыка современных, нередко малоизвестных композиторов. Они могут быть сложными и не очень понятными для слушателей. Но за счёт того, что они исполняются вперемежку с классикой, публика воспринимает их очень хорошо. Это звучит свежо и не нагружает.
— Когда вы создали «Небесное движение», что в нём необычного?
— Написал я его лет пять назад, когда учился в консерватории. Это был мой первый эксперимент, проба пера. Мне хотелось уйти от традиционных способов оркестровки. Когда идёшь по тропе, сам не зная куда. Произведение несколько лет ждало своего часа. В сентябре прошлого года наш симфонический сезон открылся именно с него. 
— Как про него узнал Сладковский?
— Ежегодно у нас проходит концерт, в котором татарстанские композиторы презентуют свои новые сочинения. Несколько лет назад там прозвучало «Небесное движение». Потом его услышали в в Москве, потом в Петербурге, а в прошлом году это произведение выиграло два конкурса. Это космическая музыка, главной идеей которого стало движение в ночном небе. Ведь на первый взгляд оно статично: Луна, звёзды, облака. Но если присмотреться, то мы увидим метеоры, мерцание, постепенные изменения. Это словно плывущий оркестровый поток.
— Сразу ассоциация со «Звёздной ночью» Ван Гога.
— Самое интересное, что все эти дни я жил в Ницце и ездил в Монако на репетиции. А Ван Гог рисовал эту картину как раз на Лазурном берегу. Поэтому ассоциация попала «в яблочко», всё сошлось одно к одному.
— Вот это я понимаю — зимние каникулы! Как Монако?
— Я знал, что это одно из самых крошечных государств мира. Но что настолько маленькое… Я начал гулять там и вскоре понял, что хожу кругами. Всё, княжество закончилось! Тем не менее, концертный зал Auditorium Rainier III пришлось искать довольно долго, потому что вход туда уж очень сложно устроен. 
— С оркестром не возникало трудностей?
— Нет, ни малейших. Сладковский меня сразу всем представил, и мы приступили к работе. Дирижёр всё время спрашивал, что нужно подправить, что добавить, что убавить — он профессионал своего дела. С другой стороны, мне почти не приходилось ему ничего говорить, потому что он делал всё даже лучше, чем я задумывал. На второй репетиции музыканты начали подходить ко мне, уточнять какие-то моменты. Некоторые говорили, что часто играют современную музыку, но моя им особенно понравилась. Приятно, конечно!
— Как публика приняла?
— Очень хорошо! У них ещё есть интересная традиция: за час до концерта зрители собираются на предразговор, где им рассказывают, какая музыка сегодня будет звучать. Современные композиторы очень часто сами присутствуют на таких встречах, как получилось и в моём случае. Я рассказал о сочинении, о себе, отвечал на их вопросы. А потом начался концерт, который, собственно, открылся «Небесным движением». Это была моя европейская премьера. Произведение приняли замечательно, кричали: «Браво!», меня дважды вызывали на сцену. Кстати, организаторы концерта очень удивились такой реакции. По их словам, на современную музыку обычно «хлопают без звука», из вежливости. А здесь зал был очень тёплый.
— Европейские зрители чем-то отличаются от наших?
— Они, с одной стороны, очень сдержанные. А с другой — более эмоциональные. Реагируют, как дети: если нравится — аплодируют, подходят, улыбаются, хотят поздороваться, поговорить, обнять. В России же всегда есть дистанция. Даже если тебе очень понравилось, то ты либо стесняешься подойти, либо нет «доступа к телу».
Comment section