Беседовала Кристина Иванова
В сентябре в Казани на территории «Химграда» топ-менеджеры технопарка «Идея» официально передали компании «Нанофарма девелопмент» комплекс производства и лабораторий фармацевтического модуля. Здесь производятся сильнодействующие препараты для лечения онкологии, заболеваний, сопутствующих ВИЧ-инфекции, и препараты, применяемые в трансплантологии. Подробнее об этой истории вы можете прочитать здесь.
Комплекс был построен технопарком «Идея» при поддержке региональных властей и Фонда инфраструктурных и образовательных программ Роснано и оснащен современной автоматизированной производственной линией, которая не требует контакта персонала с лекарственными веществами. В интервью KazanFirst гендиректор технопарка «Идея» Сергей Юшко рассказывает о фармацевтическом направлении, которое развивают его сотрудники.
— Какие направления сейчас наиболее востребованы среди резидентов технопарка?
— Мы посчитали это двумя способами. Первый — по головам. Это дает понимание основного пула проектов — кто и чем занимается. Потом посчитали по деньгам, обороту компаний — в прошлом году среди резидентов технопарка «Идея» он составил более 8 млрд рублей. Мы посмотрели, какой оборот дает то или иное направление.
- Больший оборот получается по автоматизации системы управления — это конек Татарстана, так исторически сложилось и благодаря созданию технопарков не растерялось.
- Далее идут робототехника и симуляционное оборудование. Мы не развиваем IT и информационные технологии в том плане, в котором их развивает IT-парк. У нас есть автоматчики и те, кто занимается цифровым маркетингом. Именно их мы называем айтишниками.
- Популярны также разработка и производство химических компонентов для нефтедобычи.
Но со следующего года серьезные обороты мы ожидаем в фармацевтическом направлении. Потому что был создан фармацевтический проект (имеется в виду «Нанофарма девелопмент»), который мы открыли в сентябре.
— То есть один из резидентов будет развивать фармнаправление?
— На самом деле он уже развивает. У нас появится полноценное фармацевтическое направление.
— Около пяти лет «Идея» занималась проектом «Нанофарма девелопмент». Почему в итоге технопарк вышел из него, хотя вложил, я так понимаю, более 300 млн рублей. Сколько получил технопарк?
— Это коммерческий проект. Мы получили столько, сколько планировалось по инвестиционному соглашению. Доступ к этому направлению мы себе открыли благодаря Роснано. Мы победили в конкурсе, выиграли право на заключение контракта, провели сделку с Роснано, получили из республики деньги на инвестирование в прорывные технологии. Одним из первых проектов, который прошел по конкурсу и был выбран, стал «Нанофарма девелопмент». Технопарк, вкладывая в такие проекты деньги, в дальнейшем оттуда выходит. Мы не видим необходимости постоянного присутствия в доле. Подставил финансовое плечо, заработал свои деньги и вышел.
— В Татарстане ранее не было подобного производства. С какими трудностями столкнулись?
— Этот проект нетривиальный для России. Министр промышленности и торговли [Денис Мантуров] именно его обозначил как один из самых успешных, хотя по фармацевтике прошло девять проектов. Больше нет предприятий в России, которые производят такие лекарства. Это высокотехнологичное производство. Даже специалистов под него было найти крайне сложно — по всей России собирали. Это высокотехнологичные рабочие места. Если у тебя маленькая добавленная стоимость, оборот может быть большим за счет того, что сырье стоит дорого, продукция чуть дороже, но обороты колоссальные, когда через проект проходит металл, полезные ископаемые. Мы же говорим о компаниях, в которых добавленная стоимость велика. Фактически оборот сгенерирован самой компанией. Каждый рубль дается с большим трудом. Так что уже не только заслуга менеджмента, а фундаментальные знания, технологии, которые в компании используются.
Фармакология — это хай-тек. Субстанции, свои технологии. Изначально этот фармпроект никто не планировал делать в России. На это потребовалось время. Условия предоставления денег, которые мы вкладывали в проект, не имели очевидных плюсов для партнеров. Компетенций, которые в результате возникли в Татарстане, до этого не было нигде в России. Многое было неоднозначно, и процесс шел довольно долго.
— Наверняка возникли сложности и с оборудованием, и с технологиями…
— Да, технический проект решения, который был сделан, практически впервые выполнялся в России. На тот момент мы шли параллельно с еще одним проектом в нашей стране.
Очень важным было качество изготовления чистых производственных помещений, монтажа оборудования. Компания претендовала не на российский GMP-стандарт (Good Manufacturing Practice — надлежащая производственная практика), а на мировой, оригинальный. В связи с этим требования не то что сильно отличаются, просто специалисты должны иметь соответствующие лицензии мирового уровня, оборудование должно регистрироваться надлежащим образом совсем в других инстанциях. Там очень много мелких вещей, которыми мы не владели. Я самолет тоже из досок соберу, но вряд ли на нем кто-то полетит. Может быть, он даже взлетит, я на нем где-то покатаюсь, но предложить еще кому-то — это нет.
Кроме того, нам предстояла целая процедура, в том числе и бумажная. Поэтому реализация всех этих процедур в правильном виде заняла определенное время. Не только для нас, но и для немецких партнеров проект был нетривиальным. Наша установка кипящего слоя была второй в Европе и первой в таком большом объеме. Обвязка этой установки тоже была вызовом тем компаниям, которые это все доставили. Для тех, кто делал чистые производственные помещения, тоже было неоднозначно сделать эти помещения в России. Делать полы еще несильно научились. Герметизировать щели нужным составом надо было не просто силиконовым герметиком, а специальным образом. Для этого потребовалась компания, которая в России никогда не работала.
Те, кто будет читать это, скажут, что ребята просто не в теме, не знают. Но мы видели этих ребят, которые силиконят, — это все не то. Потому что у них нет сертификатов, соответствующего оборудования, документов, которые могут подтвердить качество силиконирования. Таких мелочей было очень много. Так что внешне простое сооружение имеет сложную технологическую начинку. Даже сварить нержавеющие трубы нужного качества, поставить их — в Татарстане точно нет, из Москвы с большими сложностями поставили, но было много брака. Даже людей, которые смогли сварить швы необходимого качества по нужной технологии, еле нашли в России, уже хотели немцев приглашать.
Сложности были не только в производстве, но и в поиске людей, которые работают в лаборатории. Это были не дженерики, которые легко воспроизводятся или патент на которые закончился. Это был реально обход международных патентов. И для этого потребовались компетенции, которые мы привлекли из Израиля — профессора оттуда работали целыми днями и ночами.
Очень много слетело поставщиков оборудования, которые хвалились, что сейчас все сделают. О том, сколько трудностей нам пришлось пройти, мы можем долго рассказывать.
— То есть вы сейчас счастливы, что сбагрили проект?
— Нет, во-первых, не сбагрили. Во-вторых, получили очень интересную компетенцию. В- третьих, получили хорошего технологического партнера. К нам часто приходят из вузов с разработками в медицинской сфере. На самом деле очень много глупостей с умным видом делается в университетах по фармацевтике. Так что если к нам придут с разработкой и попросят посмотреть — у нас есть, кому компетентно сделать это.
В большинстве случаев эти разработки просто никому не нужны. Но их никто до этого не мог оценить. Сейчас есть партнер, который говорит: «Дайте мне посмотреть на это, я даже не буду спрашивать, из чего состоит, а оценю, насколько это рыночно». Самое главное — проект «Нанофарма девелопмент» успешен. И у нас есть партнеры, которые могут реализовать похожие. Когда к нам в технопарк пришел General Electric, вслед за ними пришел и Bosch. Почему? Многие вопросы GE одним своим присутствием здесь снял.
Сложились компетенции и понимание, что в Татарстане можно работать в фармацевтической сфере, так как здесь создадут условия, не нахулиганят, подтянут нужных людей, готовы работать со сложными проектами. И получается интереснее, чем делать в той же Франции. Это не то, что сарафанное радио. Просто существует узкий круг компетентных в фармацевтике людей, пробиться в который очень сложно. Положительное реноме в той сфере приведет к тому, что наша деятельность в фарминдустрии будет расширяться.
— Откуда придет следующий фармацевтический проект?
— Либо он будет из той же серии, что «Нанофарма девелопмент», либо еще на шаг глубже, и мы подойдем ближе к производству собственной субстанции. У нас есть партнер, который умеет продавать, засовывать эту штуку в таблетки, собственная формуляция — запатентованный рецепт изготовления блинов, но муку нужного качества можно научиться производить. Вот мы пойдем туда.
Мы пытаемся оказаться в нужный момент на рынке и предложить свои услуги. Дженериками заниматься неинтересно — таблетки могут перестать пользоваться спросом. А если ты идешь в изготовление более высокотехнологичных таблеток, то это существенные капиталовложения, компетенции, но кроме как у тебя их покупать будет не у кого.
Какая чума XXI века? СПИД, рак. И в Татарстане как раз от этого лекарства и производятся. Так что нам есть что записать в свой актив. А остальное — как сложится.
Фото: Василий Иванов
Comment section