ли уберечь молодежь от «групп смерти» и с кем госучреждениям социальной сферы
придется делиться куском «бюджетного пирога» — об этом во второй части интервью
KazanFirst рассказывает председатель правления Национального фонда защиты детей
от жестокого обращения, член Правительственной комиссии по делам
несовершеннолетних и защите их прав Александр Спивак
Почему бэби-боксы не могут стать инструментом спасения жизней младенцев, можно ли уберечь молодежь от «групп смерти» и с кем госучреждениям социальной сферы придется делиться куском «бюджетного пирога» — об этом во второй части интервью KazanFirst рассказывает председатель правления Национального фонда защиты детей от жестокого обращения, член Правительственной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав Александр Спивак.
Беседовала Кристина Иванова
Он приехал в Казань для участия в форуме активных граждан «Сообщество», который столица Татарстана принимала впервые в своей истории.
— Как идет процесс устройства детей в приемные семьи?
— Очень многих уже устроили. За последние годы число детей, нуждающихся в устройстве в семью, сократилось вдвое — с 120 000 до 60 000. Усыновление занимает не самую большую долю в устройстве детей — лидирует родственная опека.
Активность в приеме на воспитание детей, оставшихся без попечения родителей, начала затухать — многие, кто мог отреагировать на возможность взять ребенка, уже сделали это. В учреждениях остались те, кого устроить и воспитывать трудно: дети с серьезными нарушениями поведения, подростки, дети с инвалидностью или серьезными заболеваниями, дети, имеющие братьев и сестер, которых нужно устраивать вместе в одну семью. Нужно развитие института профессиональной приемной семьи, новые методы поддержки принимающих родителей.
— В прошлом году наметилась тенденция роста числа возвращенных в детдома детей. С чем вы ее связываете?
— Доросли до подросткового возраста дети из семей опекунов-родственников, которые по закону не проходили соответствующего обучения и подготовки. В таких обстоятельствах они перестают с ними справляться. Если дети, устроенные в приемную семью, пережили негативный опыт в родной семье, прошли через детдом, они имеют серьезные психологические особенности. В итоге возникают ситуации возврата в детдома.
Нужен более качественно выстроенный процесс отбора принимающих родителей, выявления их мотивации, психологическое тестирование. Важно подбирать родителей, которые имеют необходимый психологический, социальный ресурс для воспитания конкретного ребенка (с его особенностями). У нас пока приемные родители подбирают себе ребенка.
— Наверное, возвращение в детдом — ужасная психологическая травма…
— Да, потому что ребенок один раз уже лишился родных людей. И второй раз потеря может навсегда лишить его возможности устанавливать близкие отношения с кем бы то ни было на протяжении последующей жизни.
— Как меняется ситуация с половой неприкосновенностью детей? Недавно в Татарстане прогремел случай, когда ученица вступала в интимную связь со своей учительницей… (скандал произошел в альметьевской школе. — Ред.)
— Об этом начали открыто говорить в последнюю очередь. Сексуальное насилие плохо выявляется. Иногда удивляются, откуда вдруг у ребенка нездоровый, извращенный интерес к сексуальной сфере жизни. Человек, который не в курсе, может посчитать, что ребенок «испорчен». А он, как оказывается, пострадал от покушения на его половую неприкосновенность.
Известны случаи, когда отчим вступал в интимные отношения с падчерицей. Всегда ли девочка может рассказать об этом маме? Если дочка пожалуется маме, поверит ли та? Примет ли во внимание? Что еще может сделать ребенок, чтобы защитить себя? Пожаловаться учителю? Стыдно.
Поэтому мы не знаем реального масштаба проблемы. Важно, чтобы учителя, школьные психологи, врачи были осведомлены и знали, на какие признаки необходимо обращать внимание.
— Все же идет усугубление или просто больше случаев подлежит огласке?
— Скорее все же больше фактов вскрывается.
— Считаете ли вы необходимым вводить в школах курсы гигиенического, полового воспитания?
— Наш фонд совместно с автономной некоммерческой организацией «Пси-фактор безопасности» реализует в Москве программы, часть которых нацелена на формирование у детей навыков безопасного поведения. Маленьких детей важно научить различать, что такое «хорошее» или «плохое» прикосновение. Для школьников более старшего возраста — научиться распознавать угрозы и правильно действовать. В доступной, интересной для детей форме, не в виде скучных лекций для галочки.
Ребенок должен знать, как не стать жертвой. У нас в соседнем доме девочка зашла в лифт с посторонним незнакомым мужчиной. Пострадала от сексуального посягательства.
— Еще одна тревожная тенденция — подростки часами зависают в интернете, приобретают все большую популярность «группы смерти». Как с ними бороться?
— Интернет сам по себе не является первопричиной — это просто новая коммуникационная среда. Нужны, безусловно, какие-то технические барьеры, фильтры. Но, по большому счету, зависит от родителя, следит ли он, что ребенок делает в интернете. И самое главное — есть ли доверительный уровень отношений в семье, может ли ребенок обсуждать свои проблемы с родителями. Первопричина суицидальных попыток не в том, что ребенок нашел какую-то группу, а в том, что он попал в сложную ситуацию и нуждается в помощи, которую не может получить. Для таких случаев существует детский телефон доверия с единым для всей России номером: 8-800-2000-122. Это ресурс для получения помощи. Всегда должен быть доступен собеседник, к которому ребенок может обратиться. Дети могут позвонить на телефон доверия, если у них возникают мысли о суициде.
— Почему вы не считаете бэби-боксы инструментом спасения жизней?
— Этот инструмент, технология, которая неэффективна и не дает того результата, ради которого внедряется. Матери, которые совершают детоубийство, бросают детей в кусты, оставляют в мусорных контейнерах, — не те, кто способен позаботиться о ребенке, завернув его в теплое одеяльце и донеся до бэби-бокса. Для спасения их новорожденных детей этот инструмент не сработает. А вот те, кто не убил бы ребенка, кто просто решил оставить его, так как видит в этом выход из ситуации, которая представляется безвыходной, — оставят его. Вместо предложения поддержки и помощи мы даем сигнал «оставить ребенка легко».
В результате информирование о бэби-боксах приведет к провоцированию отказа от детей. С правом на жизнь это не имеет ничего общего. Бэби-бокс не влияет значимым образом на сокращение числа детоубийств.
— Президент России Владимир Путин призвал власти регионов направлять некоммерческим организациям (НКО) до 10% средств, предусмотренных на оказание социальных услуг. Что сдерживает исполнение такого пожелания главы России?
— Сейчас все должны понять, как решать поставленную президентом задачу и как воспользоваться открывающимися возможностями. Это серьезный поворот, ведь раньше свыше 90% бюджетных средств на услуги в социальной сфере, в том числе на услуги для семей и детей, расходовались государственными и муниципальными учреждениями. То есть государство само и платит за услуги, и оказывает их, и контролирует процесс.
Владимир Путин поставил серьезную задачу в двух посланиях Федеральному собранию и в 2015-м, и в 2016 году — дать возможность и бизнесу, и некоммерческим социально ориентированным организациям оказывать услуги за бюджетный счет. Часто они делают это за счет собственных средств, добровольческого труда, привлечения спонсоров, благотворителей. А сейчас речь идет о том, чтобы можно было из бюджета оплачивать работу, которую НКО ведут с людьми. Для нас это совсем новое явление.
— В чем основные помехи? Они больше законодательные или ментальные?
— Законодательство в сфере социального обслуживания полностью позволяет это делать. В других отраслях — образовании, здравоохранении, культуре, массовом спорте — возможности пока не на столь системном уровне, но тоже предусмотрены. Ментально проблем больше. Всем привычна картина, которая сложилась. В новых условиях для госучреждений, их руководителей и сотрудников не совсем понятно, с кем надо будет делиться куском «бюджетного пирога» и какие выгоды это принесет. Хотя в мировой практике это широко распространено.
Сами НКО много лет были ориентированы не на регулярное оказание услуг, а на получение грантов, проектную деятельность — то есть работу, ограниченную во времени. Многим из них также неизвестно, как организовать процесс оказания услуг.
Такой переход представляет сложности и для руководителей регионального уровня. Им не очень понятно, как достичь целевых показателей, где найти столько НКО. Если подсчитать все активно работающие НКО, окажется, что их достаточно мало и не во всех направлениях деятельности этот сектор представлен профессиональными организациями. Поэтому вопрос состоит не в том, чтобы немедленно передать все деньги, а чтобы появились новые поставщики услуг, а их нужно вырастить, поддержать. Ведь 10% социального бюджета — очень заметная сумма.
Препоны есть и в плане регулирования. Зачастую списки услуг, оказываемых государственными организациями и НКО, не совпадают. НКО для того и создаются чаще всего, чтобы делать работу, которую не делают государственные учреждения. Например, оказывать комплексную помощь мамам с детьми с тяжелыми формами инвалидности. Или реабилитировать лиц, зависимых от наркотиков. У НКО более узконаправленные услуги. Они часто больше соответствуют нуждам и потребностям отдельных, особых групп получателей, чем услуги государственных центров. Привлечение НКО позволит повысить доступность помощи, широту охвата, создать конкуренцию за качество, предоставит гражданам возможность свободного выбора — к кому лучше обратиться за услугой. Государственные организации в этих условиях также будут объективно вынуждены улучшать свою работу.
Читайте также:
Comment section