«Молодым музыкантам не хватает малой сцены театра им. Камала»

Татарские группы борются за свою площадку. Пока безрезультатно.
Татарские группы борются за свою площадку. Пока безрезультатно.

Всем молодым музыкантам, театралам, поэтам нужна площадка, чтобы было где репетировать, выступать и записывать песни всегда, а не только тогда, когда в театрах появится свободное время и место. Впрочем, решение этого вопроса подвисло в воздухе. О том, как творческая молодежь живет без собственного «дома», в интервью KazanFirst рассказали солистка группы Juna Ания Файзрахманова и соучастница коллектива Ирина Лакота (клавиши).

— С чего все начиналось? 

— Как и все группы, наша создавалась поэтапно. Кто-то приходит, кто-то уходит. На самом деле есть предыстория. В КФУ, где я училась, есть фестиваль английской песни. С первого по четвертый курс я выступала на нем с друзьями. Все это время мы считали, что музыка не для нас. А потом я начала ходить на хоровое пение. Там я познакомилась с Сашей Мустафиной. Она подошла ко мне и предложила играть на укулеле вместе. Так и она присоединилась к нашей команде. Во время учебы мы выступали крайне редко. А после окончания университета почувствовали свободу и стали выступать везде, где только придется. В 2016 году мы подались на фестиваль «Мин татарча сөйләшәм» и попали в эту татарскую тусовку. Стали ездить по городам Татарстана. Нас пригласил к себе лейбл Yummy Music, мы стали их резидентами. Летом того же года мы начали искать гитариста и басиста. Знакомые с лейбла помогли выйти на Тимура и Ирину. Мы сыгрались и с тех пор регулярно выступаем. Тогда уже никого не сковывал универ, все свободно распоряжались своим временем, много репетировали и стали ездить по городам. С 2018 года Тимур стал нашим саунд-продюсером, а на место гитариста мы пригласили Марата Латыпова.

«Молодым музыкантам не хватает малой сцены театра им. Камала»

— Ирина, а вы знали об этой группе раньше и понимаете ли вы татарский язык? 

— Я вообще не знала про всю эту татарскую тусовку. Я понимаю татарский на бытовом уровне. 

— А остальные участники группы хорошо знают татарский? 

— Все по-разному. Некоторые не имеют никакого отношения к этому языку, но их это ни капли не смущает. Потому что в первую очередь мы делаем музыку. Мы делаем перевод каждого текста. Скрупулезно анализируем стихи. Так и учим язык. 

— Музыка для нас — это путь к этому языку, — добавляет Ания. — Мы изучаем язык посредством этой деятельности. Мы делаем песни на стихи татарских поэтов. Зачастую они написаны сложным художественным языком. Поэтому даже не каждый татарин понимает наши песни. 

— В широком кругу вы известны как исполнители современной татарской альтернативной музыки. Вы согласны с этим утверждением? 

— Наша музыка современная, да. Альтернативная — это очень размытое понятие, это все достаточно условно. Просто есть независимые музыканты, которые делают критерии исходя из своего художественного вкуса. Это и есть альтернатива. Соответственно, они независимы и альтернативны коммерческой музыке. Со стороны люди смотрят и думают «О, как не похоже!», значит, альтернатива. Если бы мы играли на Западе, возможно, это не было бы альтернативой. 

«Молодым музыкантам не хватает малой сцены театра им. Камала»

— А если рассматривать ваше творчество в пределах России? Ваша музыка считалась бы альтернативной? 

— Недавно я слушала российскую инди-музыку. Там все очень странно. Я поняла, что ничего не понимаю в альтернативной музыке. 

— Почему вы решили петь на татарском? 

— Татарский язык стал нашим, возможно, потому, что мы попали в татарскую среду, в эту тусовку татарского творчества. Я татарка и не чувствую, что занимаюсь чем-то не своим. Для меня это способ выучить язык, приблизиться к нему. Еще нам нравится петь на английском. Мы учились играть на каверах, записанных на английском языке. 

— Как думаете, смогли бы вы достичь того же успеха, что есть у вас сейчас, если пели бы на русском? 

— Нам определенно было бы сложнее добиться такого внимания, — вновь присоединяется к беседе Ирина. — Все то, что мы сейчас умеем, все-таки связано с татарстанской аудиторией, татарской тусовкой. Если бы мы играли на русском, возможно, это было бы не так оригинально. 

— В свое время вы признались, что не относите себя ни к одному музыкальному жанру. С тех пор изменилось ли ваше мнение на этот счет? 

— Жанр — это что-то условное. Это понятие либо слишком широкое, либо слишком узкое. Сейчас эти жанры сильно переплетены, — продолжает Ания. — На один из концертов нужно было определиться с жанром и мы четко назвали себя инди-фолк. Я даже не знаю, откуда это пошло. Просто надо было что-то написать. Есть флейта — значит, фолк. Непохожа на остальные жанры — значит, инди. 

«Молодым музыкантам не хватает малой сцены театра им. Камала»

— Около полугода назад вы запустили сбор средств для записи дебютного альбома. Почему? 

— Мы бы никогда и не подумали, что ввяжемся в краудфандинговую кампанию. Мой друг предложил нам эту идею. Он же помог запустить это дело. Тогда мы были молодыми и безбашенными (смеются) и отнеслись к этому как к авантюре: почему бы и нет? Это был еще один способ заявить о себе. В это время в Татарстане открылась своя краудфандинговая площадка «Карта инициатив». Мы вошли в пятерку тестовых проектов, но оказалось недостаточно просто запустить инициативу. Нужно постоянно работать над ней, регулярно говорить и писать об этом, анонсировать в СМИ. Надо сделать так, чтобы люди узнали об этом и захотели нам помочь. 

— У вас есть свой PR-специалист? 

— Нет, мы сами себе пиарщики. Саша, Ира и я занимаемся всевозможным продвижением. А ещё нам очень помогает сам лейбл   Yummy Music. Это важно для группы. 

— А оправдались ли те ожидания, которые вы возлагали на площадку по сбору средств? 

— У нас не было такого, что мы обязательно должны собрать определенную сумму, а иначе мы не запишем альбом. Нет, мы в любом случае его запишем. Какие-то деньги нам собрать удалось, а остальное мы заработаем сами. 

— Ваша группа достаточно большая. С какими трудностями вам приходится сталкиваться чаще всего? 

— У каждой группы, как и любого другого коллектива, есть свои проблемы. Мы как семья — бывает случаются семейные конфликты. Бывают столкновения интересов, но в итоге мы приходим к чему-то общему. С течением времени мы становимся терпимее друг к другу. Не обращаем внимания на мелочи. Как коллективу нам очень повезло в том плане, что все деньги, которые мы зарабатываем, идут на развитие группы. Еще одной серьезной проблемой является наше место репетиций. У нас нет своей базы, а искать каждый раз новое место очень сложно. 

— Как решают последнюю проблему другие коллективы татарского современного творчества? 

— В общем-то вся татарская тусовка борется за свою площадку. Одной камаловской малой сцены нам уже не хватает. У музыкальных коллективов нет такого, чтобы была звукозаписывающая точка. Да, мы можем сделать все это в любой другой студии, но только на коммерческих условиях. Театралы, музыканты и поэты просят отдельную площадку, чтобы выступать тогда, когда нам удобно, а не тогда, когда появится место и время в театре. 

«Молодым музыкантам не хватает малой сцены театра им. Камала»

— Есть ли государственная поддержка молодых современных исполнителей со стороны властей? 

— Всякие государственные проекты поддерживают только сольных исполнителей, людей, которые могут петь под фонограмму или под сопровождение. А большие группы, вроде нашей, с которыми необходимо проводить масштабную работу, остаются без внимания. Мы подавались на «Узгэреш жиле» (в переводе означает «Ветер перемен». Масштабный проект переформатирования татарской эстрады, инициированный президентом Татарстана Рустамом Миннихановым. — Ред.), но нам отказали, объясняя это тем, что у них уже есть оркестр. Похоже, там не видят развития в плане инструментальной музыки.

— В последние несколько лет наблюдается подъем татарской современной музыки. Чувствуется ли конкуренция? 

— У нас здоровая, правильная конкуренция. Мы смотрим на группы из нашей же тусовки и получаем какую-то мотивацию, видя их успехи. Это подталкивание друг друга. Но мы все работаем в разных направлениях, и в инди-фолке нам все-таки не хватает тех, с кем бы можно было конкурировать. 

— Считаете ли вы себя причастными к делу сохранения и развития татарского языка? 

— Со стороны виднее. Мы делаем то, что мы делаем. Есть люди, которые говорят, что у меня сильный акцент, что мы вредим татарскому, а другие считают, что если мы поем на татарском, то это уже большой вклад в развитие языка. 

— Что вы знаете о своей аудитории? 

— Как показывает статистика, нас слушают в большинстве своем люди от 21 года до 27 лет. У нас не самая простая музыка, которую можно понять сразу. У подростков вряд ли хватает терпения, чтобы разобрать ее. Вообще, можно сказать, что каждый находит для себя что-то интересное. Нас начали приглашать на корпоративы. Мы думали, что у нас не сильно развлекающая музыка, не танцевальная. А люди умудряются танцевать под нее. Мы были в шоке — пишешь песню как трагедию, а люди пляшут под нее. 

— Ваш клип на песню «Урман кызы» получился очень необычным. Что вас вдохновило на такое? 

— Мы были молодыми и безбашенными в то время, хотелось чего-то красивого. К нам пришли парни-видеографы и предложили бесплатную помощь. Для нас это был первый опыт в съемках клипа. Мы пытались сделать сюжет, но не все получилось. Дальше мы хотим что-то еще более оригинальное. Уже планируем клип для «Яшел кузле».

— Поделитесь планами на будущее? 

— Мы поняли, что нашу музыку хорошо дополняет некий визуальный ряд, поэтому хотим записать альбом и презентовать его с привлечением экспериментальных танцоров или хора. Чтобы был хороший такой, настоящий бэк, — отвечает Ания.

— Хочется в Европу. Мы презентуем материал и уже будем думать о том, как кататься не только по России. Только выйдя за пределы страны, посмотрев на мир, мы сможем понять: альтернатива наша музыка или нет, — подытоживает Ирина. 

Comment section

Добавить комментарий

Войти: