Всем молодым музыкантам, театралам, поэтам нужна площадка, чтобы было где репетировать, выступать и записывать песни всегда, а не только тогда, когда в театрах появится свободное время и место. Впрочем, решение этого вопроса подвисло в воздухе. О том, как творческая молодежь живет без собственного «дома», в интервью KazanFirst рассказали солистка группы Juna Ания Файзрахманова и соучастница коллектива Ирина Лакота (клавиши).
— С чего все начиналось?
— Как и все группы, наша создавалась поэтапно. Кто-то приходит, кто-то уходит. На самом деле есть предыстория. В КФУ, где я училась, есть фестиваль английской песни. С первого по четвертый курс я выступала на нем с друзьями. Все это время мы считали, что музыка не для нас. А потом я начала ходить на хоровое пение. Там я познакомилась с Сашей Мустафиной. Она подошла ко мне и предложила играть на укулеле вместе. Так и она присоединилась к нашей команде. Во время учебы мы выступали крайне редко. А после окончания университета почувствовали свободу и стали выступать везде, где только придется. В 2016 году мы подались на фестиваль «Мин татарча сөйләшәм» и попали в эту татарскую тусовку. Стали ездить по городам Татарстана. Нас пригласил к себе лейбл Yummy Music, мы стали их резидентами. Летом того же года мы начали искать гитариста и басиста. Знакомые с лейбла помогли выйти на Тимура и Ирину. Мы сыгрались и с тех пор регулярно выступаем. Тогда уже никого не сковывал универ, все свободно распоряжались своим временем, много репетировали и стали ездить по городам. С 2018 года Тимур стал нашим саунд-продюсером, а на место гитариста мы пригласили Марата Латыпова.
— Ирина, а вы знали об этой группе раньше и понимаете ли вы татарский язык?
— Я вообще не знала про всю эту татарскую тусовку. Я понимаю татарский на бытовом уровне.
— А остальные участники группы хорошо знают татарский?
— Все по-разному. Некоторые не имеют никакого отношения к этому языку, но их это ни капли не смущает. Потому что в первую очередь мы делаем музыку. Мы делаем перевод каждого текста. Скрупулезно анализируем стихи. Так и учим язык.
— Музыка для нас — это путь к этому языку, — добавляет Ания. — Мы изучаем язык посредством этой деятельности. Мы делаем песни на стихи татарских поэтов. Зачастую они написаны сложным художественным языком. Поэтому даже не каждый татарин понимает наши песни.
— В широком кругу вы известны как исполнители современной татарской альтернативной музыки. Вы согласны с этим утверждением?
— Наша музыка современная, да. Альтернативная — это очень размытое понятие, это все достаточно условно. Просто есть независимые музыканты, которые делают критерии исходя из своего художественного вкуса. Это и есть альтернатива. Соответственно, они независимы и альтернативны коммерческой музыке. Со стороны люди смотрят и думают «О, как не похоже!», значит, альтернатива. Если бы мы играли на Западе, возможно, это не было бы альтернативой.
— А если рассматривать ваше творчество в пределах России? Ваша музыка считалась бы альтернативной?
— Недавно я слушала российскую инди-музыку. Там все очень странно. Я поняла, что ничего не понимаю в альтернативной музыке.
— Почему вы решили петь на татарском?
— Татарский язык стал нашим, возможно, потому, что мы попали в татарскую среду, в эту тусовку татарского творчества. Я татарка и не чувствую, что занимаюсь чем-то не своим. Для меня это способ выучить язык, приблизиться к нему. Еще нам нравится петь на английском. Мы учились играть на каверах, записанных на английском языке.
— Как думаете, смогли бы вы достичь того же успеха, что есть у вас сейчас, если пели бы на русском?
— Нам определенно было бы сложнее добиться такого внимания, — вновь присоединяется к беседе Ирина. — Все то, что мы сейчас умеем, все-таки связано с татарстанской аудиторией, татарской тусовкой. Если бы мы играли на русском, возможно, это было бы не так оригинально.
— В свое время вы признались, что не относите себя ни к одному музыкальному жанру. С тех пор изменилось ли ваше мнение на этот счет?
— Жанр — это что-то условное. Это понятие либо слишком широкое, либо слишком узкое. Сейчас эти жанры сильно переплетены, — продолжает Ания. — На один из концертов нужно было определиться с жанром и мы четко назвали себя инди-фолк. Я даже не знаю, откуда это пошло. Просто надо было что-то написать. Есть флейта — значит, фолк. Непохожа на остальные жанры — значит, инди.
— Около полугода назад вы запустили сбор средств для записи дебютного альбома. Почему?
— Мы бы никогда и не подумали, что ввяжемся в краудфандинговую кампанию. Мой друг предложил нам эту идею. Он же помог запустить это дело. Тогда мы были молодыми и безбашенными (смеются) и отнеслись к этому как к авантюре: почему бы и нет? Это был еще один способ заявить о себе. В это время в Татарстане открылась своя краудфандинговая площадка «Карта инициатив». Мы вошли в пятерку тестовых проектов, но оказалось недостаточно просто запустить инициативу. Нужно постоянно работать над ней, регулярно говорить и писать об этом, анонсировать в СМИ. Надо сделать так, чтобы люди узнали об этом и захотели нам помочь.
— У вас есть свой PR-специалист?
— Нет, мы сами себе пиарщики. Саша, Ира и я занимаемся всевозможным продвижением. А ещё нам очень помогает сам лейбл Yummy Music. Это важно для группы.
— А оправдались ли те ожидания, которые вы возлагали на площадку по сбору средств?
— У нас не было такого, что мы обязательно должны собрать определенную сумму, а иначе мы не запишем альбом. Нет, мы в любом случае его запишем. Какие-то деньги нам собрать удалось, а остальное мы заработаем сами.
— Ваша группа достаточно большая. С какими трудностями вам приходится сталкиваться чаще всего?
— У каждой группы, как и любого другого коллектива, есть свои проблемы. Мы как семья — бывает случаются семейные конфликты. Бывают столкновения интересов, но в итоге мы приходим к чему-то общему. С течением времени мы становимся терпимее друг к другу. Не обращаем внимания на мелочи. Как коллективу нам очень повезло в том плане, что все деньги, которые мы зарабатываем, идут на развитие группы. Еще одной серьезной проблемой является наше место репетиций. У нас нет своей базы, а искать каждый раз новое место очень сложно.
— Как решают последнюю проблему другие коллективы татарского современного творчества?
— В общем-то вся татарская тусовка борется за свою площадку. Одной камаловской малой сцены нам уже не хватает. У музыкальных коллективов нет такого, чтобы была звукозаписывающая точка. Да, мы можем сделать все это в любой другой студии, но только на коммерческих условиях. Театралы, музыканты и поэты просят отдельную площадку, чтобы выступать тогда, когда нам удобно, а не тогда, когда появится место и время в театре.
— Есть ли государственная поддержка молодых современных исполнителей со стороны властей?
— Всякие государственные проекты поддерживают только сольных исполнителей, людей, которые могут петь под фонограмму или под сопровождение. А большие группы, вроде нашей, с которыми необходимо проводить масштабную работу, остаются без внимания. Мы подавались на «Узгэреш жиле» (в переводе означает «Ветер перемен». Масштабный проект переформатирования татарской эстрады, инициированный президентом Татарстана Рустамом Миннихановым. — Ред.), но нам отказали, объясняя это тем, что у них уже есть оркестр. Похоже, там не видят развития в плане инструментальной музыки.
— В последние несколько лет наблюдается подъем татарской современной музыки. Чувствуется ли конкуренция?
— У нас здоровая, правильная конкуренция. Мы смотрим на группы из нашей же тусовки и получаем какую-то мотивацию, видя их успехи. Это подталкивание друг друга. Но мы все работаем в разных направлениях, и в инди-фолке нам все-таки не хватает тех, с кем бы можно было конкурировать.
— Считаете ли вы себя причастными к делу сохранения и развития татарского языка?
— Со стороны виднее. Мы делаем то, что мы делаем. Есть люди, которые говорят, что у меня сильный акцент, что мы вредим татарскому, а другие считают, что если мы поем на татарском, то это уже большой вклад в развитие языка.
— Что вы знаете о своей аудитории?
— Как показывает статистика, нас слушают в большинстве своем люди от 21 года до 27 лет. У нас не самая простая музыка, которую можно понять сразу. У подростков вряд ли хватает терпения, чтобы разобрать ее. Вообще, можно сказать, что каждый находит для себя что-то интересное. Нас начали приглашать на корпоративы. Мы думали, что у нас не сильно развлекающая музыка, не танцевальная. А люди умудряются танцевать под нее. Мы были в шоке — пишешь песню как трагедию, а люди пляшут под нее.
— Ваш клип на песню «Урман кызы» получился очень необычным. Что вас вдохновило на такое?
— Мы были молодыми и безбашенными в то время, хотелось чего-то красивого. К нам пришли парни-видеографы и предложили бесплатную помощь. Для нас это был первый опыт в съемках клипа. Мы пытались сделать сюжет, но не все получилось. Дальше мы хотим что-то еще более оригинальное. Уже планируем клип для «Яшел кузле».
— Поделитесь планами на будущее?
— Мы поняли, что нашу музыку хорошо дополняет некий визуальный ряд, поэтому хотим записать альбом и презентовать его с привлечением экспериментальных танцоров или хора. Чтобы был хороший такой, настоящий бэк, — отвечает Ания.
— Хочется в Европу. Мы презентуем материал и уже будем думать о том, как кататься не только по России. Только выйдя за пределы страны, посмотрев на мир, мы сможем понять: альтернатива наша музыка или нет, — подытоживает Ирина.
Comment section