Саше 26 лет и последние два года она не выходит из дома без фотоаппарата. На долгожданный желто-черный Fujifilm девушке насобирали деньги подписчики. С ним она облазила почти всю Казань. 

«Ты испытываешь неловкость от того, что собираешь эти деньги»

Мы идем от «Кольца» по улице Волкова к «овражным улицам», останавливаясь практически перед каждым котом и старыми двориками. Там, где нет котов, Саша спрашивает: «Где все коты?». Неотступно за нами следует по-осеннему зябкий ветер, а все еще летнее солнце растекается по домам и тротуарам ванильным кремом. 

— Я, честно, не помню момент, когда начала фотографировать. Он немного смазанный. Это и было так, что я просто шла и сфотографировала (аккаунты Гром так и называются: «Шла, шла, и увидела». Осенью 2018-го завершится монтаж одноименного документального фильма о старой Казани, ее жителях и Саше, — Ред.). Сначала я снимала на «Самсунг», потом на «Айфон», к которому раньше с презрением относилась. Потом мне захотелось снимать больше и лучше, и я поняла, что телефон не дает таких возможностей. Были «зеркалки», но с ними тяжело было ходить по всяким дворам, — начинает она рассказывать о том, как ей собрали больше половины от 80 тысяч рублей, нужных для покупки заветного «Фуджи».

Саша стала думать, как «быстро найти столько денег». Продала старые «зеркалки», «гоупрошку какую-то», отложила часть зарплаты, и на руках оказалось 35 тысяч рублей. 

— А фотоаппарат я уже заказала. Он пришел, я потрогала его, и он так мне понравился. Думала о кредитах, рассрочках. А потом возникла безумная мысль написать о мечте в «Инстаграм». Подумала, что если удача мне улыбнется, то, может, я реально куплю фотоаппарат намного быстрее. Написала не сильно попрошайнический текст. Было неловко, но мечта есть мечта – когда хочется, ты будешь искать выходы. И буквально через минуту мне пришла первая тысяча, и потом деньги переводились почти ежеминутно. Я такого чувства никогда не испытывала – тебя поддерживают совершенно незнакомые люди. И друзья. Меньше чем за сутки мне отправили оставшуюся сумму, — вспоминает она. Ее наполовину желтый «подарок судьбы» через пару шагов уже начнет делать кадры.

Первые фото Саша делает у дома, где жила семья Володи Ульянова. Потом мы идем вглубь квартала к улице Овражная, там уже знакомые коты и персонажи. А еще дом на продажу, к которому ведут подмостки в дикоросе.

Страница «Шла, шла, и увидела» в социальных сетях появилась два года назад. Сначала она была личная. 

— Обычная, что ли, — говорит Саша, пока мы вводим в ступор своим присутствием рыже-белого кота.

Уже спустя год там были только дома, окна, двери, наличники и парадные, редко – автор фото на их фоне. А потом появились и люди. 

— Это три стадии, три уровня развития. Сперва ты ходишь по улицам и фотографируешь всякие дома, общий вид, детали, двери, окна – мне раньше очень нравилось наличники фотографировать. Потом ты начинаешь заходить в подъезды. Одно время я маниакально искала лестницы и парадные. Потом фотографируешь людей. И ты уже настолько обнаглевший, иногда бестактный, и такой весь «мне надо сфоткать»! У меня настолько сильно повернута голова в плане фотографии, я кругом вижу только кадры, я даже не могу на людей спокойно смотреть. Ты воспринимаешь мир как одну большую фотографию, — рассказывает Саша.

Бесконечная игра на внимательность

Пока мы бродим среди разрушающихся или «подлеченных» старых домов, коренная казанка рассказывает, как появилась любовь к городу. Но только к тому городу, что с душою – с современной архитектурой у нее как-то «не сложилось».

— Я раньше думала, что… Ну, Казань. А когда ты уезжаешь в другие города и потом возвращаешься сюда, ты видишь огромную разницу. И все эти дворы, дома. Ты совершенно по-другому их воспринимаешь. Я прямо безумно люблю Казань. Не знаю, как это объяснить. Я точно знаю, что, если перееду или уеду, все равно Казань всегда будет рядышком. Это как взять и положить город в кармашек, и носить всегда с собой, — ее голос перекрывает ветер, но, когда мы заходим во дворы, он мгновенно стихает, будто в полутемных жилых пространствах его власть заканчивается.

В одном из них нас встречает седой суховатый мужчина. Он цитирует псалмы, вдруг предлагает нам стать его женами, ходит туда-сюда.

— А вы чего так ходите? — спрашиваем.

— Это привычка с зоны, — отвечает он, и, не доходя до линии, где кончается тень каменного барака, отступает, поворачивая обратно.

И так каждый раз, говорит Саша. 

— Их всех можно на цитаты разбирать, — шутит она. — Круто друг друга узнавать. Самое интересное в человеке – это его жизнь, что он видел, чувствовал, его воспоминания. Воспоминание – самое ценное, что у нас есть в принципе. И ты это воспоминание берешь и сохраняешь. Я смотрю на все с точки зрения фотографа, и стараюсь глубоко не проникаться. 

Девушка не всегда делится биографиями, которые слышит. Иногда это личное. То, что она «цепляет» в общежитиях, которые стоят нараспашку, в отличие от остальных домов. Или во дворах и пропахших сыростью и газом подъездах. За 2 года она попала вглубь сотни старинных зданий и узнала разные судьбы. Иногда это просто моменты, а иногда – целые истории. В документальном фильме, который пока монтируется, как раз будут такие.

— Ты впадаешь в зависимость от дворов и людей. Больше всего я боюсь не успеть поймать кадр, не успеть сфотографировать человека или ситуацию. Сейчас мне интересно подлавливать какие-то моменты. Ты вроде идешь, двор как двор, ничего нет. Но видение деталей, настроения как-то вырабатывается. Мировосприятие другое, наверное. Я раньше говорила, что это моя игра на внимательность, она меня преследует до бесконечности, — поясняет она.

Люди теряют дома. И себя

Спустя год или около того после стихийной раскрутки ее аккаунта, Саше во «ВКонтакте» написали представители американского посольства в Москве и попросили провести экскурсию для Джона Хантсмана. 

— Я думала, что это шутка. Он (посол) потрясающий, мне безумно понравился. Хантсман приехал с женой. Они многодетные родители, масоны. Он бывший рок-н-ролльщик, играет на фортепьяно, катается на байке. Очень открытый человек. Мне бы хотелось, чтобы у нас в стране власти были такие же. Безусловно, есть понимание, что рядом с тобой стоит посол. Но вот, у нас какой-нибудь посол пойдет с тобой гулять по дворам, смотреть? А он постоянно знакомится с городами, людьми. И это так круто, — считает Гром.

Она эту страсть про города и людей полностью разделяет. Старается иногда гулять одна, чтобы полностью погружаться в процесс. Во дворах, конечно, можно всякое встретить — и агрессию, и нездоровый интерес. Но к этому быстро привыкаешь.

— Когда ты с камерой, не смотришь в телефон, не слушаешь музыку даже, а просто смотришь. Мне кажется, я люблю каждый дом. У тебя не бывает такого чувства, что тебе хочется обнять дом? Ты думаешь, какой он прекрасный. Мол, дай я тебя обниму, как человека. Это же фантастика, — улыбается фотограф, пока мы стоим напротив старого детского сада, который, кажется, помнит всех за 150 последних лет.

На вопрос, почему не все люди так проникаются местами, в которых живут, у Саши четкого ответа нет.

— Есть люди, которые болеют городом, любят его по-своему. Но я стала натыкаться на них чаще, когда занялась фотографией. Пока ты этим не занимаешься, тебе кажется, что всем пофиг. Люди заняты своими делами. У нас культура во всем страдает. Не только по отношению к архитектуре. Я, например, занимаюсь организацией мероприятий (девушка работает в кафе арт-директором, а сама окончила режиссерский факультет, — Ред.), придумываешь, все делаешь, ставишь смешную цену. А люди настолько ленивые, аморфные. Нет, я обожаю людей, и Казань — классный город, но очень часто людей сложно расшатать. Это так странно. В Петербурге или Екатеринбурге не так. Я не знаю, отчего это, — размышляет она, пока за нами следят две девчонки.

Варя и Катя в итоге сдаются любопытству и все о нас узнают. А потом показывают развалины сразу за деревянным двухэтажным домиком, к которому тропинка, как в сказке, поросла мхом. Пока мы гуляем с 10-летними сопровождающими, Саша находит красивую паутину, падающий свет, все, за что глаз у обычного прохожего цепляется редко.

— Как бы это пафосно не звучало, мне бы хотелось внести вклад в историю, для города. Что-то дать окружающим, показать им. Я получаю отдачу, и мне не сколько даже лайки важны, сколько комментарии — когда у людей отзывается в душе, — говорит девушка.

Естественно, мы лезем в развалины.

— Ты на такую фигню подсаживаешься, — весело смотрит Саша.

Она часто возвращается в места, где снимала. Перед Чемпионатом мира много ветхого жилья снесли, да и вообще сносят. Как будто ты идешь домой, приходишь, а дома нет. Так это ощущение описывает казанка.

Недавно она подсела на документальную фотографию. Будет учиться, впервые — до этого все было само собой. А потом, возможно, уедет в далекие деревни, «тридевятое царство», за социальными интересными темами. Ее часто просят помочь, но это сложно — вникать в историю каждого встречного, и валить на себя этот ком переживаний. Этого слишком много. Но это не значит, что об этом не надо говорить. И Саша говорит — фотографиями. 

Как-то режиссер документалки про Гром и героев ее фото Элина Касиева сказала, что это будет фильм про большое человеческое сердце. Оно есть у каждого. И даже у старых домов.