В Казани бывший заместитель главбуха татарстанского ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. — Ред.) и его ведущий юристконсульт обвиняются в краже более 11 миллионов рублей. По версии следствия, женщины с 2010 по 2016 год вывели на счета подконтрольных организаций деньги по несуществующим договорам. 

«Она вырывала документы из папок и выкидывала в мусорную корзину»

В здание Московского районного суда 52-летняя Алла Григорьева пришла с большой хозяйственной сумкой в клетку — там вещи на случай, если она получит реальный срок. 

Женщина полгода находится под домашним арестом. Зайдя с утра в кабинет, она раскладывает на занятом адвокатами столе листы бумаги, очки — для зрения и солнцезащитные, платок, медицинскую маску, косметичку. Ни до чего из этого весь день практически не дотрагивается, кроме платка и темных очков, когда единственный журналист в зале направляет на нее камеру телефона. 

В июне 2008 года Алла Григорьева устроилась в общество содействия бухгалтером, после увольнения своей начальницы обвиняемая какое-то время была одной из исполняющих обязанности главбуха. С уходом ее руководителя председатель правления ДОСААФ Татарстана Радий Закиров в 2016-м инициировал проверку документов, так как финансовое положение объединения было нестабильным. Причины этой нестабильности решили искать в бухгалтерии. 

Свидетель Алсу Мухарьямова, в те годы работавшая в ДОСААФ, говорит, что изначально планировался формальный аудит, но практически сразу стало понятно, что с документами не все в порядке. Представить, что за недостоверными выписками из банка стоит похищение 11 миллионов рублей, никто из троих членов созданной ревизионной комиссии не мог. 

У самой Мухарьямовой, по ее словам, первые сомнения возникли, когда «девочки из бухгалтерии» стали рассказывать, что с начала ревизии «Алла Викторовна что-то копирует и уносит себе в кабинет».

Все тонкости схемы выяснялись постепенно и с трудом. Изначально Алла Григорьева тянула с запрошенными выписками из банка. Потом, по свидетельствам бывших коллег, когда комиссия самостоятельно запросила в кредитной организации документы, она просила отдать их ей. Сама обвиняемая предоставила комиссии выписки, в которых, как впоследствии оказалось, была исключена часть транзакций собственной дочери Ольге Рыжовой, которой за два года Григорьева перевела более 3,4 млн рублей. 

— Алла Викторовна просила ей выписки из банка передать. Говорила, что ее в «это дело» втянул бывший работник организации, у нее дети и «Христом Богом прошу». Дина Сафина, председатель ревизионной комиссии, показывала нам SMS Григорьевой, — вспоминает Мухарьямова.

В этих сообщениях женщина просила Сафину «правильно» проверить документы и не выдавать ее остальным членам комиссии. В итоге в некоторых своих махинациях Григорьева все же призналась. Когда только вышел приказ о проверке бухгалтерии, женщина пыталась уволиться, но ее позвали обратно и передали, что «никто ее по-плохому увольнять не собирается». С комиссией она сотрудничала и параллельно продолжала работать. Заодно, как говорит Мухарьямова, прятала следы прошлых транзакций.

— У Радия Ринатовича стоял телевизор с выведенной из бухгалтерии камерой. Однажды я увидела, как Алла Викторовна, которая была вся больная и слабая якобы после операции, без настроения, активно ходит туда-сюда и папки носит. Я зашла к ней посмотреть. Она вырывала документы из папок и выкидывала в мусорную корзину. Это оказались платежные документы на ИП «Азизов», — говорит Алсу. 

Документы эти были датированы 2011 годом. Тогда Мухарьямова поняла, что помимо выписок проверочного периода с 2015 по 2017 год надо поднимать старые. 

Наша справка 

В деле Григорьевой и Мирсадыковой фигурируют ИП Йос, ИП Хафизова, ИП Азизов и ООО «Домино» — фирма, арендовавшая площади на третьем этаже здания ДОСААФ. Все эти фирмы принадлежали родственникам или знакомым юриста Гулии Мирсадыковой. На их счета поступали деньги от ДОСААФ — оплата за услуги по несуществующим договорам юридических и риелторских услуг. В фирме «Домино» соучредителем была сестра ведущего юриста объединения, остальные — это ИП ее подруг.

— Мы предположили, что Гулия была связующим звеном. Платежи этим компаниям были самые первые. Можно было сказать, что это ошибочные платежи, которые можно вернуть (такое, по словам Мухарьямовой, бывает в бухгалтерской работе). Но схема «развернулась дальше», — отмечает свидетель.

Комиссия поняла, что платежи были незаконные, когда выяснили, что фирмы не предоставляли никаких услуг ДОСААФ. Сама Мухарьямова называет эти ИП «аффилированными компаниями» Мирсадыковой. Она добавляет, что в 2014-м «Домино» подало документы на ликвидацию, а потом было создано другое юрлицо, учредителями которого были уже не подруги сестры и сама сестра Гулии Мирсадыковой, а только родственницы.

С юристом ревизионная комиссия не общалась и, по воспоминаниям Алсу Мухамьяровой, видела ее только один раз. С Григорьевой же их сотрудничество продолжалось вплоть до ее увольнения.

— Алла Викторовна признала, что осуществляла операции, она делала все [во время работы комиссии], что от нее зависело. Написала гарантийное письмо о возврате денег, — говорит Мухарьямова.

Позже выяснится, что в то время Алла Григорьева перевела на открытый для возврата денег счет 8 тысяч рублей, а к моменту судебного разбирательства уже 2,1 млн рублей.

«Я просто послушалась первого адвоката»

Бухгалтер, несмотря на то, что комиссии в преступлениях призналась, следователям на первых допросах говорила, что виновата во всем Гулия Мирсадыкова — она якобы придумала схему, через фирмы обналичивала деньги и часть отдавала Григорьевой. На суде Алла берет всю вину на себя и признается, что оговорила юриста.

— Я юридически не подкована. Я просто послушалась первого адвоката, — отвечает она на вопросы гособвинителя о том, знает ли, что оговор — это уголовное преступление.

Григорьева во время допроса на суде нервничает и ответы адвокату зачитывает с тех самых белых листов. Один раз защитник подсказывает ей номер страницы, но чаще женщина теряется под напором стороны обвинения. Она путается в формулировках. Говорит, что частично признает вину по эпизодам мошенничества, потому что никакого сговора с Мирсадыковой не было. 

Женщина рассказывает о том, как от нее после огласки хищений отвернулись дети — дочь и зять. Оправдывает преступление тяжелым семейным положением. Объясняет, что Мирсадыкова только готовила договоры, а подписи и даты она проставляла сама. Что прикрывалась именем Радия Зарипова — его все в ДОСААФ, по показаниям обеих обвиняемых, боятся. 

Юрист, по словам Григорьевой, ничего о схеме не знала и верила бухгалтеру, потому что когда говорили «для Зарипова», лишних вопросов в ДОСААФ было не принято задавать. Мирсадыкова устранилась от помощи Алле Григорьевой, когда ушла в декрет. 

— В конце 2014 года мне сообщили, что организации (те четыре фирмы, связанные с Гулией) закрываются и обналичкой заниматься не будут, — вспоминает бывший замглавбуха общества. 

Так в ее схеме появился некий Альберт, с которым она познакомилась на предыдущей работе. У мужчины она знала только имя. Он якобы согласился обналичивать деньги за 50% от выводимых сумм. Обвиняемая согласилась. Потом он сказал, что больше помогать не будет, и попросил стереть его номер телефона и удалить все данные. Тогда Алла решила переводить деньги на карту дочери, которая была в декрете, один-два раза в месяц в течение двух лет.

— В сентябре я осознала, что мои действия противозаконны и я зашла слишком далеко, — говорит женщина. Она явилась с повинной, но обвинила во всем Мирсадыкову, которая, судя по всему, и была той «бывшей сотрудницей», о которой говорилось ревизионной комиссии.

После того, как делом о хищениях занялись следователи, Мирсадыкова и Григорьева общались. Первая обещала найти адвоката и помочь продать не до конца оформленный дачный участок соучастницы для покрытия долга. По словам Аллы, Гулия помогала ей, потому что «она добрый, отзывчивый человек». Больше женщине просить было некого — семья ее «ругала», коллеги отвернулись. 

У следствия есть записи разговоров обвиняемых, на основании которых оно сделало выводы об их соучастии в преступлении. Но обе это на суде отрицают. Гособвинению кажется, что адвокаты «выгораживают Мирсадыкову» — защитники и Гулии и Аллы. Григорьева несколько раз повторяет, что оговорила коллегу. 

— В каких показаниях вы говорите правду? — поочередно спрашивают женщину то судья, то гособвинитель. 

Она путано объясняет, что испугалась следователей, что первый адвокат давил на нее, но сейчас никакого давления не оказывает.

— Вы что конкретно в обвинении не признаете? Вы говорите, что признаете частично вину, что вы не признаете? — допытывается представитель стороны обвинения.

— Я… не получила все листы дела? — вопросительно отвечает Григорьева. Адвокаты подсказывают: не было сговора.

— Не было сговора с Мирсадыковой, — поддакивает бухгалтер.

— Это называется вранье, — шепчет с улыбкой адвокатам гособвинитель. 

Период как в тумане

Гулие Мирсадыковой 33 года. Она работала в ДОСААФ с момента его реорганизации в 2008 году. 

— С точки зрения работы к ней претензий не было. Ее выдержка, циничность и уверенность в себе помогли тогда при сокращении штата. Очень хорошо она это делала. Потом у нее погибла дочь, — вспоминает во время опроса Мухарьямова.

В этот день она не единственный свидетель. В суд вызвали и председателя ревизионной комиссии Дину Сафину, и ее участника Эльмиру Хамидгалиеву, бывшую коллегу обвиняемых из бухгалтерии Альбину Гарипову, а также оперативника, который вел дело. 

К нему у Мирсадыковой один вопрос.

— Было такое, что во время обысков вы меня обнимали и целовали?

— Нет, — отвечает он. 

На все остальные вопросы суда и адвокатов сотрудник ОБЭП дает путаные показания, объясняя их тем, что плохо помнит события годичной давности. 

Дело суд решил рассмотреть без оставшихся свидетелей, учтя их показания следствию.

— Я у следователей узнала [о махинациях], сначала меня привлекли в качестве свидетеля. Этот период [когда были совершены преступления и шла проверка бухгалтерии] прошел как в тумане — погибла дочь, я проходила психотерапию, — говорит Мирсадыкова.

Она рассказывает то же, что и Григорьева: что готовила только скелеты договоров с открытой датой, что к подписи и печатям организации доступа не имела, что у нее двое детей на иждивении и она разведена. Что она хотела помочь Алле после начала следствия, так как та была в отчаянии и говорила, что хочет убить себя.

— Только этого почему-то нет в заключении, — произносит Гулия.

Когда Мирсадыкова дает показания, она почти плачет. Женщина, в отличие от бухгалтера, без сумки с вещами, с собой у нее папки с документами. 

В перерывах между заседаниями Алла Григорьева выносит свою сумку, ее сопровождающий, которого она шутливо зовет «надзиратель», интересуется, когда закончится суд. Женщина успокаивает его и говорит, что если ее не осудят сегодня, она ему позвонит и он приедет. 

Суд перенесли на 12 сентября — адвокаты и обвинение сошлись на том, что для прений им нужно подготовиться. 

— Не фотографируйте меня, пожалуйста, я практикующий юрист, — говорит Гулия Мирсадыкова.

— И меня, — добавляет Алла Григорьева, — пожалуйста.