«Мы все проиграли — и слушатели, и Шнуров, и я в какой-то степени»

В марте 2018 года вышел десятый сольный альбом Дельфина «442». Все композиции на пластинке получили числовые значения. Это вкупе с остросоциальным и политизированным содержанием текстов моментально привлекло внимание к новой работе музыканта. «Нам говорят: «Вы должны все свои жизни Родине!» Но мы же ведь более чем сложны, вроде», — провозглашает Дельфин, чья музыка теперь звучит совсем иначе — мелодичность сменилась маршем.

С концертом в поддержку нового альбома Дельфин посетил Казань, где журналист KazanFirst Александр Шакиров встретился с музыкантом и узнал, когда тайна названия новых треков будет раскрыта.

— Андрей, вы в дороге музыку слушаете?

— Бывает иногда. Но если я еду за рулем сам, то обычно все происходит в тишине. Для меня это возможность побыть одному, без раздражителей, чтобы на чем-то сконцентрироваться. Редко бывают моменты, когда на данном этапе какие-то вопросы решены и, возвращаясь домой, я могу послушать что-то.

— Что включаете?

— Последнее время — интернет-радио, оно называется SomaFM, у них есть подразделение PopTron. И мне очень нравится.

— Как у фильма есть саундтреки, у страны может быть свой саундтрек? Музыка, которая подходит к происходящему за окном.

— Не знаю, как насчет страны — думаю, что это касается общего мировосприятия. Я заметил: любую хорошую музыку, какой бы она ни была — веселой или нет, когда начинаешь слушать в наушниках и смотришь на окружающий тебя мир, он волей-неволей начинает меняться. Потому что она его как-то преображает, под влиянием музыки начинаешь замечать какие-то другие нюансы. Если музыка плохая, то и мир портится, ты не можешь ее воспринимать и перестаешь слушать.

— Почему спросил: когда я слушал альбом «442», мне показалось, что это как раз саундтрек того, что происходит у нас в стране.

— Возможно, это то, что есть на самом деле лично для меня. Я уверен, что у многих совершенно другой взгляд на происходящее. Это нормально. У меня есть возможность высказаться. И я очень рад, что мое высказывание было поддержано достаточно большим кругом людей.

— Все стали гадать, что же значат эти числа. Об этом я спрашивать не буду. Если позволите, выскажу собственное предположение. Возможно, так автор захотел привлечь внимание людей к текстам песен, чтобы слушатели искали связь между названием и содержанием. 

— Вы недалеки от истины -так я скажу.

— Может быть, когда-нибудь вы расскажете об их смысле?

— Вполне возможно.

— И цифры все-таки что-то значат?

— Да. Но я связан одним обязательством. Если обстоятельства позволят, то я открою этот секрет.

— Вы не думали литературой заняться?

— Думал, да. И даже один раз делал набросок рассказа — такой небольшой синопсис —  в надежде его написать. Но не могу на этом сосредоточиться. Тексты, которые я воспроизвожу, рождаются в том пространстве движения, где я нахожусь, — на гастролях, в жизни, в любом моменте. Стою я в банке, в магазине или еду на машине — какие-то фразы пытаюсь фиксировать и, приходя домой, понимать, что это было, откладывать на потом, а что-то пускать в процесс. Мне кажется, что с написанием какого-то рассказа или более серьезной истории нужно сосредоточение и повседневное погружение в эту историю, какая-то работа. Мой метод позволяет мне одновременно быть погруженным, но и заниматься повседневными делами, на бэкграунде обдумывая то, что я сейчас делаю. Возможно, стоит в это погрузиться и появится свой метод для написания рассказов.

— Однако Дельфин уже стал своего рода Пелевиным, только в музыке.

— Пелевин — хороший парень.

— Как вам его последние произведения?

— Последнее, что читал, — «IPhuck10».

— И как?

— Шикарно! Мне принципиально он нравится — его подача, чувство юмора, взгляд правильный на то, что происходит. Очень многое из того, что есть во мне, подчерпнул у него как у, возможно, даже более глубокого человека с более глубоким взглядом. Потому что у него, наверное, в отличие от меня, как раз более глубокий метод. То есть он сосредоточен конкретно. Плюс еще красивый и приятный русский язык.

— Ну книгу стихов от вас мы еще увидим?

— Да. Ближе к Новому году.

— Теперь про музыку: вы получаете удовольствие от выступлений?

— Да, бывают такие моменты. Поскольку я не один на сцене и это коллектив людей, не все зависит от меня. Так же, как не все зависит от ребят, которые со мной играют. И когда у нас все складывается, мы получаем удовольствие. И получаем удовольствие на репетициях, когда придумываем интересные ходы. Кто-то из нас предлагает идею, а мы можем ее реализовать исходя из своих умений и знаний. Это тоже здорово.

— Долгие годы вы играли вместе с Павлом Додоновым, а теперь у вас новый состав музыкантов. Почему перемена произошла и как это повлияло на вашу музыку?

— Я очень благодарен Паше за период нашего сотрудничества. Это было великолепно, я очень многому у него научился и, наверное, музыке как таковой. Потому что в его интерпретации это было очень мощно. Но было другое настроение на тот момент — более, так скажем, поэтическое. Сейчас мы занимаемся ритмизацией музыкального процесса. Исходя из того, с кем я сейчас сотрудничаю. Барабанщик Василий Яковлев и гитарист Игорь Трапезников — ребята, которые заключены в ритме, нежели в мелодии. Это круто и мне нравится. Я очень соскучился — это буквально то, с чего я начинал. Может быть, в этом есть немножко от альбома «Ткани» даже, каких-то первых работ, где было больше ритма, нежели мелодики. И, возможно, скука по этой истории сейчас так сильно проявляется благодаря им. Они (новые музыканты. — Ред.) сейчас на своем месте. Такого ритмичного гитариста я вообще не встречал.

— Раз уж мы вернулись к прошлому. В начале нулевых в песне «Ленинграда» прозвучала фраза «Дельфин будет жить, а я умру». Прошло пятнадцать лет, слава богу все живы, и тот и другой популярен. А кто выиграл — Шнуров, вы или слушатели? Если, конечно, кто-то выиграл.

— Не знаю, вряд ли кто-то выиграл. Думаю, что мы все проиграли — и слушатели, и Шнуров, и я в какой-то степени. Думаю, что слушатели больше всего проиграли.

— А почему?

— Потому что они пропустили мимо своих ушей намного более ценные мировые музыкальные произведения. Даже если они находятся на уровне группы «Ленинград», то могли найти более достойную ему замену, при всем уважении к питерским музыкантам. Это нормально, нужно пройти через это состояние, чтобы потом выиграть. Наши дети точно выиграют.

— Потому что культура поменялась?

— Нивелируются грани, сейчас они на моих глазах исчезают. Новые исполнители зарубежного не уровня, пока, к сожалению, но разлива. У них все меньше и меньше сугубо местных корней. Поп- или рок-исполнителей, которые совершенно спокойно смогли бы вместе с иностранными музыкантами выступать на зарубежных фестивалях, становится больше. Понятно, что уровень разный, но уже сам подход, само основание для воспроизведения и сочинения совершенно другое.

— Что к этим изменениям привело?

— Думаю, просто наличие информации. Что ты можешь себя сравнить с тем, что происходит в мире. Если ты сравниваешь себя с тем, что происходит у тебя на районе, ты можешь быть звездой только на районе. А если ты сразу начинаешь себя сравнивать с людьми, создающими музыку в мировых масштабах, то у тебя другая планка и ты прилагаешь для этого совершено иные усилия.

— Стирание границ поменяло человеческую суть? Люди меняются, как думаете?

— По сути не меняются, меняются обстоятельства, в которых мы находимся. Я не думаю, что мы в конкретной своей сути отличаемся от людей, живших 300-400 лет назад. Просто мы чуть больше знаем, раскрылись совсем по-другому, многое себе позволили, многое перестали контролировать. Но сама суть человеческая — из-за чего происходят конфликты, то, что мы сейчас наблюдаем, войны — не изменилась. Мы можем маскировать свою агрессию за любыми действиями, но она все равно будет, мы все равно будем завидовать друг другу, все равно будем претендовать на первенство в чем-то, будем создавать благотворительные организации, которые помогают странам Африки за деньги. Куча разных историй. Это называется словом «люди». Но при этом мы расщепили Бозон Хиггса, рисуем гениальные картины, сочиняем невероятную музыку, летаем в космос и знаем кучу такого, от чего затрясет. Мы такие, мы не изменимся.

— Самое главное, чтобы не дошло до событий, описанных Пелевиным в «IPhuck10».

— Мы уже почти здесь.

— Этому можно сопротивляться?

— Не думаю. Хороший был сериал — там, где у ребят такие стеки в шее («Видоизменный углерод». — Ред.). Что хочешь, то и делай, плати деньги, чтобы апгрейдить свое тело. Ты сам — это пластмаска, которая вставляется тебе в шею. Это суперистория, я после ничего не мог смотреть — все казалось такой шляпой.

— Вы любите смотреть сериалы?

— Смотрю, некоторые захватывают. Мне очень понравился вот этот сериал и про детей — «Очень странные дела». Особенно первый сезон.

— Я должен это посмотреть.