Способ психологов и педагогов пригодится многим семьям.
В Челнах немало семей, стиль общения в которых - это смесь начальственно-производственных, армейских и улично-группировочных интонаций и сленга. Главы семейств разговаривают со своими домочадцами на повышено-приказных тонах, постоянно показывая, кто в доме хозяин. Отчасти такое общение описано в анекдоте:
«Сейчас мы будем гнуть люминь!», - говорит бригадир. «Вообще-то металл называется «алюминий», - поправляет рабочий. «Я сказал «люминь, значит, люминь»! А кто будет тут шибко грамотным, тот будет гнуть чугунь!».
Подобный стиль общения, увы, перенимают дети. И так получилось, что однажды в первый класс одной из школ пришла целая группа детей из таких семей. В одном классе их оказалось не меньше десятка. И они своими манерами речи и поведения стали создавать порой невыносимую обстановку в классе. «Я сказал!» «Спорщикам слова не давали!» «Хайло завали и не вякай!» - такие фразочки звучали на переменах и даже на уроке.
- Пока эти дети учились в начальных классах, то есть с первого по четвертый, проблема не была заметна, точнее, она не становилась угрожающей. Класс приняла очень опытный педагог, она тоже выросла в Челнах и ей вся эта «крутизна» была не в новинку. Она умела вовремя прикрикнуть, приказать, показать, кто здесь главный, - рассказывает школьный и семейный психолог Наталья Аблизина.
Но с пятого класса этих детей учить стали предметники, то есть разные педагоги. Задача контролировать морально-психологическую обстановку и учебную дисциплину легла на классного руководителя.
Классное руководство легло тоже на опытного педагога, но по характеру это спокойная интеллигентная женщина. Она сделала ставку на рассудительность, на уважительное отношение к личности и проиграла. «Крутые» детишки воспринимали спокойную манеру общения как слабость и наглели еще больше. Тогда педагог написала заявление директору школы с просьбой освободить ее от классного руководства.
- Мы изучили ситуацию и поняли, что ей нельзя уходить из этого класса. Ученики воспримут это как свою победу. А через два-три года эти ребята вступят в подростковый возраст (14-15 лет), тогда может случиться педагогическая катастрофа, - говорит школьный психолог.
Начинает думать и действовать самостоятельно, отстаивает свое я и может противиться воле старших. Если это проявление нормального взросления, то ничего страшного. Но подростки, чье поведение и культура общения искажены с раннего детства родителями, ошибок своих родителей преодолеть не смогут. Они вырастут в людей, не способных подчиняться нормальным правилам и законам. Они будут портить жизнь себе и окружающим.
Совместно с психологами педагоги придумали выход из ситуации. Классный руководитель осталась на своем месте. Но в класс начали приходить серьезные профессионалы и рассказывать о своих профессиях и о работе. Первым был специалист по робототехнике. Он рассказал, какие роботы уже существуют в мире и в России, какая техника внедряется на заводах «КАМАЗа» и какое будущее ждет предприятие. Поведал он и о том, насколько образованными и интеллектуальными должны быть специалисты, которых принято называть рабочими.
Потом пришел врач, который говорил с детьми о том, что такое здоровье, какая жизнь это здоровье обеспечивает и насколько интересна и полезна работа медика. Затем были еще специалисты. А последним психолог пригласила очень умного и очень востребованного в городе юриста. Он тоже говорил о своей работе. А еще рассказал о том, что у каждого человека от мала до велика есть не только права, но и обязанности. И эти обязанности сопряжены с очень серьезной ответственностью. А незнание законов от ответственности не освобождает.
- Сейчас эти дети учатся в 7-м классе. Класс нормальный, все нацелены на учебу и думают о своем будущем, - завершает историю Аблизина.
С помощью специалистов педагоги и психологи расширили мировосприятие детей, выросших в агрессивной домашней среде. Дети поняли, в каком обществе они живут и что обеспечивает человеку нормальную жизнь. Мамам и папам сейчас тоже стоило бы задуматься о том, как сказывается на детях их вольная или невольная агрессия в семье.
Читайте также: Крикливое «воспитание»: как избавиться от привычки орать на детей
Если вы хотите поделиться интересным событием, воспользуйтесь данной формой
Руслан Айсин размышляет о том, почему сегодня язык напоминает тарабарщину.
Вопрос с родными языками в образовании поднял значительную проблему о чистоте языка вообще, его литературной проекции. Мы гордимся российским литературным наследием, которым восхищен весь мир: Пушкин, Толстой, Достоевский, Лермонтов, их много изучают в школе, о них говорят в СМИ, но общий уровень культуры, в том числе культуры речи, продолжает стремительно деградировать.
Выпускники не могут написать изложение, их речи изобилуют словами-паразитами, им трудно выразить свою мысль. Нынешнее восприятие молодого поколения - клиповое, пиксельное, сформированное телевизионной или интернет-картинкой. Большой или средний текст вообще не из их информативного поля: "Ютуб" и небольшие мессенджи в социальных сетях - максимум, что они могут осилить.
Оттого их речь стала напоминать тарабарщину -смесь русского языка, англицизмов, интернет-мемов, сленга. При том, что они сами не могут отличить, где литературное слово, а где вульгарная лексика. Границы, отделяющие два мира, два восприятия, отныне стерлись. Все смешалось в невообразимой куче: добро и зло, черное и белое, святое и кощунственное, мужское и женское, правда и ложь (феномен «фейк ньюс»). У древних персов это называлось термином «гумезишн», то есть фундаментальное смешение разных полюсов.
Серьезность уступила место троллингу и бесконечному высмеиванию, арлекинизации. Подлинные герои прошлого стали просто мемасами, фотопринтом на футболках у незадачливой молодежи. Слова выродились в пустые звуки прыгающих с микрофоном в руках так называемых артистов. Да еще и «народных».
Откуда исток этого явления, как зародился этот самый «народный язык» и как он выродился в «олбанский интернет-язык» молодежи?
Бахтин пояснял про переворачивание смыслов, про «материально-телесный низ», некий площадный вульгаризм, который противостоит официальной идеологии. Короче, народная молва на площадях через подвижные театры, институт скоморохов и балагуров выработала свою культуру, свой понятийный язык, систему кодов и паролей. Умеешь шутить, имеешь подвижный ум? - значит, наш, не казенный.
Впоследствии этот язык был отчасти заимствован новой российской революционной властью, был создан новояз, прекрасно проиллюстрированный писателем Андреем Платоновым в «Чевенгуре». Сложный марксистский дискурс требовал пояснения для масс, потому его упрощали, ломали, приспосабливали.
Возник «официальный народно-номенклатурный язык» и «интеллигентский народный язык», изобиловавший анекдотами и своей бранью, противопоставленный первому. Возникает мода на «народный язык», «народную молву», якобы в них заключена народная душа. «Простота глаголет истину». Все эти народнические увлечения были в ходу у русской и советской интеллигенции, они сознательно заимствовали и внедряли элементы «народного языка» в словесность.
Увлечение массами, его дискурсом, его слабостями стали каким-то религиозным императором для людей культуры. Сознательное упрощение привело к падению общего уровня культуры. Роль культуры - держать высокую планку, возносить мысль наверх, а не опускать ее вниз. Бюрократия пыталась зафиксировать язык в некой казенной статике, но все равно не удержалась и покатилась навстречу постмодернизму.
Мы живем в эпоху постиронии, где даже абсурдизм Кафки кажется немного наивным явлением. Даже смеховая культура сегодня представляет собой убогий троллинг анонимов. А официальный язык бюрократов выродился в посткоммуникацию, в ничего не значащий поток технологических терминов. Достаточно послушать выступления наших депутатов и чиновников.
Если вы хотите поделиться интересным событием, воспользуйтесь данной формой
