Фильм Бориса Гуца «Фагот» вызывал интерес публики уже одним своим исполнением — картину снимали на айфон, таким образом зрители могут наблюдать за происходящим глазами главного персонажа. «Фагот» — это не только современный подход к кинопроизводству, но и про современные взаимоотношения во всех их проявлениях.
В Казани при поддержке дирекции «Время кино» прошел предпремьерный показ фильма. На том история «Фагота» в столице Татарстана, по крайней мере пока, закончилась: в отличие от прокатчиков в других крупных городах, казанские от фильма с пометкой «18+» отказались.
Тем временем подходят к концу съемки нового фильма Бориса Гуца — «Смерть нам к лицу». Картина так же снимается на смартфон, правда, теперь причина этому не вынужденная экономия средств, а формат, совершенно новый и даже революционный для нашего кинематографа.
Журналист KazanFirst поговорил с режиссером, который снял самый провокационный фильм 2018 года в России.
— Борис, какая самая неожиданная реакция на фильм «Фагот» из тех, что до вас доходили?
— Один человек — мужчина -сказал, что его в конце фильма пробило на грусть и слезы. Я этому очень удивился, потому что, наверное, это задача-максимум — растрогать мужчину среднего возраста в нашей стране. Если о репликах — они все ожидаемы. Понятно, что хейтеры ненавидят и поливают грязью — им даже трейлер не нужно смотреть. А уж если посмотрят, то все комплексы пробьются. Как же: там так много женщин, все красивые, сексуальные, что, конечно, тяжело для восприятия! Не все критики очень точно нашли ключ, который я закладывал в картину. Наверное, только один Антон Долин высказал мнение и определил мысль, которую я имел в виду. Чисто формально это фильм о тотальном прессинге со стороны женщин и это, мне кажется, очевидно, ведь у меня в кадре одни только женщины. И я очень порадовался, гештальт закрылся.
— В России принято критиковать отечественный кинематограф. Чаще всего причиной тому называют плохие сценарии. Это из-за владения русским языком авторами или никакой проблемы нет?
— Есть общая тенденция ненавидеть и ругать российское кино. Мы сами заслужили это тем большим потоком треша и говна, который был особенно в девяностые и частично в нулевые. А сейчас это отношение идет по инерции. Потому что последние десять лет доказали, что у нас кино в порядке во всех пластах. Вот тебе нужно коммерчески успешное массовое кино — пожалуйста, 3 миллиарда сборов у «Движения вверх». Проблема с искусством? Да, пожалуйста, у нас каждый год кто-то получает приз в Венеции или даже в Каннах. Какие-то проблемы с независимым кино? На таком достаточно консервативном фестивале, как «Окно в Европу», из 14 фильмов половина снята не за деньги Минкульта. Сериалы, которые раньше сильно ругали, сейчас охотно смотрят, а их качество, объективно, очень хорошее — и по сценарию, и по актерской игре.
Самое простое — у трейлера 100 тысяч просмотров и 100 комментариев из разряда «Какое говно», а 99 тысяч человек не отписались — понравилось им или не понравилось — это понять невозможно. Если говорить изнутри индустрии, то есть положительные тенденции по всем фронтам.
— И со сценарием все стало лучше?
— Если говорить о проблемах со сценарием, то они есть. Но они есть везде. Посмотрите голливудское кино — там дичайший кризис. Что говорить, если такой монстр, как «Дисней», выпускает фильм «Темные отражения». И он адски провалился — там очень плохой сценарий. И это компания, которая тысячу раз проверяет продукт перед тем, как выпустить. Все плохо тогда, когда авторы занимаются изначально вторичным продуктом. Пишут сценарии, как это часто делают студенты, графоманско-эпигонские: я хочу, как Тарантино или Кристофер Нолан. Это большая проблема, потому что чаще всего не получается сделать какой-то реверанс в сторону известного автора. Как правило, получается до мозга костей вторичная история, которую сто раз увидели, обсудили и которая уже никого не трогает. Или, в конце концов, человек не знает тему, не в курсе, о чем он пишет. Мне буквально недавно прислали идею сценария. Там сложная остросоциальная тема. И когда я спросил автора, откуда вы это знаете, мне ответили: «Я ролики в Ютубе смотрю плюс фантазия». Вот это «ролики в Ютубе» плюс новости и фантазия — совершенно порочный путь для автора. Кабинетный графоманский сценаризм ни к чему хорошему не ведет.
— Вы до начала интервью упомянули о новом проекте.
— Да, мы сейчас заканчиваем съемки нового фильма. Мы — это я, Mobile Filmmaker и создатель Максим Муссель — человек, который в последние годы продвигает идею съемок кино на мобильный телефон, и достаточно крупный кинопродюсер Игорь Мишин. Мы объединились как сопродюсеры, чтобы реализовать одну мою идею. Фильм называется «Смерть нам к лицу». Такая комедийная мелодрама, история про молодоженов, которые попали в достаточно страшную ситуацию и пытаются из нее выйти с юмором. И это все, что я могу сказать о сюжете. Съемки закончатся зимой, поэтому остальное держится в секрете.
На главные роли я долго искал таких молодых ребят, которые были бы очень органичными. Я искал не просто актеров под персонажи, я искал героев, потому что мы все так же снимем на айфоны, но в этот раз подошли глобальнее, провели работу над ошибками и используем различные объективы, стедикамы и уже понимаем, как выигрышно снимать, а как не надо снимать на айфоны. Поэтому у нас и бюджет уже побольше. Мы не только сами снимаем, но и персонажи постоянно должны снимать себя на смартфон. Это является ключевым элементом драматургии фильма. Главную роль играет Даниил Пугаёв — молодой актер «Сатирикона», парень, приехавший из Читы, реализовавший свою мечту — поступил к Райкину и теперь с ним играет в театре на одной сцене. Очень классный и талантливый актер. А его молодую жену играет Саша Быстржицкая, она сейчас у Михаила Сегала снималась в фильме «Слоны могут играть футбол». Волшебная актриса! Уже снялась Наталья Павленкова, Екатерина Волкова, Полина Ауг — для всех я специально писал роли. Но ставка на молодых ребят, на то, как они живут. К весне мы планируем закончить всю работу.
Все мои идеи по совмещению игрового и документального кино будут ярко представлены. В «Фаготе» это не так сильно видно, наверное, только в финале и в отдельных сценах. Здесь мы кино снимаем в метро, в автобусах, на кладбище, в ресторанах, кофейнях. Часто мы не договариваемся об этом заранее. Сейчас они [актеры] снимают себя дома и мне скидывают. Где-то летом Саша скинула что-то в «Инстаграм», а я говорю: присылай мне, это будет использовано в кино. Это такой эксперимент по превращению актеров в героев, фиксации этого слияния ежедневно, чтобы получить живой и органичный результат. При этом история абсолютно прокатная, хотя тема там непростая.
— Скандал с харасментом в киноиндустрии сделал тему одной из самых обсуждаемых в мире. Как считаете, не перегибают ли с этим палку и не будет такого, что мужчины перестанут знакомиться с женщинами, опасаясь обвинений в домогательствах?
— К сожалению, это началось с моими любимыми авторами. Я сейчас не говорю про Харви Вайнштейна, который, на мой взгляд, всегда был демонической фигурой. Я говорю про Луи си Кея, Вуди Аллена, отчасти Кевина Спейси. Луи си Кей и Вуди Аллен для меня — гуру жанра и авторского подхода к искусству. Об этой теме уже все сняли Коэны. В сериале «Фарго» мы видим, что простая деревенщина может уничтожить, в варианте Коэнов, любую организованную преступность, разрушить хитроумные планы сильных мира сего. Мы вошли в мир, когда одно неправильно сказанное слово может полностью уничтожить. Когда толпа может растоптать человека, которого еще вчера носили на руках.
Мы идем в мир, в котором не то что говорить слова «вагина», «член», показывать грудь в «Инстаграме» и «Фейсбуке» уже запрещено, но и говорить женщине в присутствии мужчины о каких-то своих желаниях, это уже становится харам — есть такое понятие у мусульман. Странное слияние феминизма и радикального исламизма может стать нашим будущим. Когда тотальное психологическое переодевание в паранджу будет естественно для всех. Когда люди перестанут говорить о чувствах, о сексе, когда любое проявление флирта будет наказуемо. Для меня как человека, который пытался понять и говорить о сексуальности и отношениях мужчины и женщины, это грустно. Любые запреты всегда ведут в бездну. Так что перегнули палку. Никто не отменял уголовное право, законы, следствие. Но толпа просто отменяет все. Моя любимая история про Азию Ардженто, которая больше всех кричала о харасменте и ненависти к мужчинам, в итоге сама вляпалась (актрису обвинили в совращении несовершеннолетнего. — Ред.). «Фагот» — это история о том, что не нужно рыть другому яму. А с Ардженто и вообще с харасментом это очень показательно. Все эти революции заканчиваются плохо для тех, кто их начинает.
— В таком случае чем на эти вызовы может ответить искусство и вы как кинорежиссер?
— Ни в коем случае нельзя бояться. Искусство — это отражение реальности при помощи художественных методов. Поэтому своей задачей я вижу отражать, показывать по возможности качественными, талантливыми и доступными методами. Не просто говорить, а пытаться показать все проблемы или, наоборот, успехи и радости общества. Любовь на самом деле — одно из немногих хороших проявлений человечества. И я рад, что в новом фильме мои герои умеют любить. Потому что и в «Арбузных корках» и в «Фаготе» была тотальная нелюбовь, я никак не мог найти персонажей, которые бы любили, а и я бы верил им.
А сейчас я встретил и прототипов, и актеров, создавших персонажей, которые умеют любить. И это тоже часть задачи авторов — показывать хорошее, если оно есть. Поэтому, отвечая на вопрос, скажу, что надо продолжать говорить честно, по возможности современно, без какой-либо самоцензуры. Хуже любой цензуры только самоцензура, когда ты сам говоришь: здесь я так не буду, а вот здесь я смягчу. Найдутся люди, которые запикают слово. Когда ты сам начнешь стесняться, тогда кино и накроется медным тазом. Во всем этом сумасшедшем мире остается только одно — быть честным.
Comment section