«Люди рассматривают анонимность как независимость и смелость»

Социальные сети и мессенджеры уже давно стали обыденностью нашей жизни. Но именно 2018 год показал, что их влияние и определение политической и общественной повестки в Татарстане растёт. Власть и жители используют соцсети как среду обмена информацией и инструмент коммуникации между собой. 

Начало 2018 года ознаменовалось активизацией общественных сил и движений вокруг федерального закона о преподавании родных языков в школах. Ещё раньше в соцсетях себя стало активно проявлять родительское сообщество, которое то и дело аккумулировало жалобы на принудительное преподавание татарского языка в школах Татарстана. Активисты этого сообщества так или иначе связаны с маргинальной группой «Общество русской культуры РТ» Михаила Щеглова. Благодаря им были завалены письмами, обращениями и жалобами надзорные органы власти Татарстана, в частности Рособрнадзор, прокуратура Татарстана и федеральные органы власти. 

В противовес им в соцсетях в 2018 году создаётся сообщество татароязычных родителей. Водоразделом между двумя группами становится закон о родных языках. Активные общественники, журналисты и публицисты, которые входят и в родительское сообщество, создают «ВКонтакте» паблик «За родные языки народов России». Это становится своеобразной площадкой, где собирается контент с разных уголков страны, где поднимается проблема преподавания родных языков. 

Активисты этого сообщества 10 мая, в разгар противостояния между двумя группами родителей, сторонниками и противниками законопроекта, публикуют открытое обращение ко всем депутатам Госдумы и сенаторам Совета Федерации, представляющим в законодательных палатах национальные республики России. В обращении говорится, что недопустимо свести обучение родным языкам к необязательным факультативным занятиям. Иначе сложно сказать, что депутаты выражают интересы той части населения, которая избирала их в парламент.  

Благодаря широкому общественному резонансу, подпитываемому из социальных сетей, закон по родным языкам удалось смягчить.

В общественной жизни Татарстана свою нишу окончательно заняли и республиканские Телеграм-каналы. Они стали ещё одним источником информации для СМИ. Именно с помощью анонимных каналов придали дополнительный резонанс истории 91-летнего ветерана Великой Отечественной войны из Казани Юрия Величко. У пенсионера накопились долги по квартплате, с которыми фронтовик был не согласен. Управляющая компания решила доказать правоту с помощью коллекторов, которые стали угрожать ветерану. Татарстанские Телеграм-каналы растиражировали эту историю, на неё обратили внимание федеральные медиа, в итоге она благополучно разрешилась.  

В целом на счету соцсетей немало историй, которые получали общественный резонанс, только потом о них сообщали СМИ. Это и скандал вокруг футболок бренда «Святая», и отсутствие надписи на татарском языке на памятнике Марджани, и инстаграм-перепалка между звёздами татарской эстрады Элвином Греем и Гузель Уразовой, и уважительные отзывы в адрес Татарстана и его жителей со стороны таких журналистов, как Сергей Доренко и Олег Кашин. 

— Сегодня соцсети породили такое понятие, как «постправда». Она предполагает, что практически любой обычный человек беспомощен перед информационным потоком и не может отличить фейковые новости от настоящих, — рассуждает заведующий кафедрой государственного, муниципального управления и социологии КНИТУ доктор социологических наук Андрей Тузиков.

По его словам, востребованность в соцсетях и анонимных мессенджерах объясняется, во-первых, их доступностью, а во-вторых, мультимедийностью. 

— Человек получает доступ и к текстам, и к аудиовизуальной информации, и к архиву, что немаловажно. Всё это создаёт у людей, потребляющих контент, ощущение всезнайства, — отмечает собеседник. 

Тузиков рассказывает, что до появления соцсетей было принято, что люди считали себя экспертами в трёх областях знаний: футбол, воспитание детей и политика. 

— В футбол каждый мужчина когда-то хотя бы раз сыграл. А воспитание детей — у всех были родители, школьные учителя или дети. Они имели собственный опыт. Политику же всегда показывали по телевизору и писали о ней в газетах, — говорит Андрей Тузиков. 

Таким образом, сегодня соцсети породили среди читателей сотни миллионов экономистов, политологов, социологов, военных, другими словами, «диванных экспертов». 

— Да, соцсети сегодня можно назвать «политическими инструментами». Вся «арабская весна» в своё время называлась революцией «Фейсбука». Тогда соцсети выступали дирижёром социальной активности, призывом к действию от непонятно кого. Раньше этим занимались политические партии. Соцсети забрали себе некоторые функции партий, в первую очередь мобилизующие на коллективные действия, — говорит Андрей Тузиков. 

А вот отвечая на вопрос о том, почему в Татарстане оказались так востребованы анонимные Телеграм-каналы, эксперт отмечает, что они воспринимаются обществом как площадка, где не врут. 

— Долгое время в Советском Союзе некий статус газеты, которая не врёт, был у «Правды». Она не врала, просто она не говорила всю правду, но и не опускалась до прямой лжи. Потом появился телевизор, который тоже обладал магией правды, потому что он позволял стать очевидцем, создавалась иллюзия присутствия. К сожалению, за прошедшие десятилетия произошёл подрыв доверия к традиционным СМИ. Газеты и телевизор могут врать, оказывается. И когда появился интернет, то возникло ощущение, что здесь нет цензуры, что здесь вся правда без купюр. Но потом возникли всякие скандальные истории, связанные с интернет-СМИ. Появились такие понятия, как «информационная политика редакции», «информационный спонсор», «спонсор выпуска» и так далее, — рассуждает Андрей Тузиков.

По его словам, когда появились анонимные каналы, у них сразу же возник кредит доверия от аудитории. Люди рассудили, что для ведения «Телеграма» точно не нужна реклама и спонсоры, а саму анонимность рассматривали не как безответственность авторов контента, а как их смелость, самостоятельность и независимость.

В то же время социальные сети и мессенджеры становятся очень удобной площадкой для выражения протеста и это делается со знаком минус для самих активистов и организаторов акций.   

Например, в 2018 году 9 декабря в самом центре Казани, под стенами Кремля, прошёл митинг, на который заявились почти все протестные группы: татарские националисты, противники строительства МСЗ, обманутые дольщики, погоревшие вкладчики банков ТФБ и ИТБ, экоактивисты, противники пенсионной реформы и так далее. 

Для анонсирования митинга и призыва прийти на него была задействована вся сеть сообществ протестных групп в соцсетях. К слову, пост об акции в центре Казани был размещён в одном из сообществ противников МСЗ, на момент проведения митинга его просмотрели более 4,7 тысячи человек, он набрал 156 лайков и 60 репостов. Но в итоге выразить протест в офф-лайне пришли не более 350 человек. В основном это были одни и те же активисты и митингующие, которые всегда ходят на уличные акции. Таким образом, не состоялся один из основных тезисов городских оппозиционеров, что численность их уличных акций зависит от места проведения: если на задворках города, то меньше участников, а если в центре, то больше.

— У протестных групп просто темы неинтересные, поэтому они не смогли мобилизоваться. Люди не верят в митинги, которые могут чем-то помочь. Вместо митинга люди же могут потратить своё время на более приятные вещи: сходить в кино, отдохнуть. Люди, когда им даже очень плохо, не выходят на улицу. Они выходят тогда, когда есть определенные и уже сложившиеся культура и вера, что их активность может что-то решить, — говорит кандидат политических наук, доцент кафедры политологии КФУ Виктор Сидоров. 

При этом собеседник замечает, что нынешнее отношение людей к соцсетям пока ещё далеко от того, чтобы власть превращала их в предвыборные или политические инструменты. Сидоров уверен, что сегодня новые медиаплощадки никак не заменят работу на местах и реальный административный ресурс.     

— Соцсети в основном хороши для координации действий, информирования определенных людей и их мобилизации. Но они никак не подойдут для широкого протеста. Мы переоцениваем значимость соцсетей, — заявляет собеседник. 

Другой эксперт KazanFirst соглашается с тем, что люди сегодня могут высказывать претензии власти, но они не готовы по этой причине выходить на улицы. 

— Мы регулярно у людей спрашиваем про протестные настроения. Нам отвечают, что они против конкретных каких-то действий властей, и называют их. А дальше мы задаём им вопрос, готовы ли они участвовать в протестном мероприятии. Здесь люди очень сильно снижают показатели. Если в целом они готовы протестовать против отдельных действий — больше 50%, то когда их спрашивают лично, их число падает до 10-15%. Человек нам заявляет, что в целом протесты он поддерживает, как в Париже, как в Осиново протестуют противники МСЗ. Но на митинг в то же Осиново он не поедет. А зачем? Пусть его сосед это сделает, — рассказывает завкафедрой конфликтологии Института социально-философских наук и массовых коммуникаций КФУ, профессор, доктор политических наук Андрей Большаков.

Опрошенные эксперты сходятся во мнении, что соцсети больше служат для выпуска пара. Но дальше люди не готовы предпринимать конкретные действия.