Лаборатория «Тамга» для татарского ТЮЗа — мероприятие совершенно новое и непривычное. Директор театра Гузель Сагитова говорит, что желание вдохнуть новый глоток воздуха пришло во время перехода на нынешнюю должность в сентябре прошлого года. Решили, что нужно провести творческую лабораторию. Уже через полгода идея реализовалась.
На лабораторию были приглашены молодые специалисты спектаклей детско-юношеской аудитории. Всего их четверо: Александра Ловянникова (Москва), Екатерина Корабельник (Москва), Тимур Файрузов (Норильск) и Ильшат Мухутдинов (Уфа). Куратор — театральный критик Нияз Игламов говорит, что такой выбор был обусловлен тем, что для первой лаборатории режиссеров выбирали по принципу профессиональный, молодой, а главное — человечный.
— В первую очередь я ориентировался на репутацию режиссеров, на их имя, на их симпатичность. Очень важны личные качества человека. Иногда некоторые режиссеры слишком жестко обращаются с актерами. Иногда такие тоже нужны, но это уже для второй, третьей серии. Будем думать, кого звать, будем уже посмелее, — предупреждает Игламов.
Критик уверен, что самая сложная задача лаборатории — это создать материал, который мог бы зацепить молодежь. Игламов называет это дело «самым трудным искусством».
— Даже большой и опытный режиссер, не имеющий опыта работы в таком формате, может потерпеть фиаско, — говорит он.
Но в такую безуспешность трудно верится. Войдя в театр, впадаешь в обнадеживающую суету, которую создают бегающие туда-сюда артисты, техперсонал и другие рабочие. До конца этой недели театралы работают без оглядки на часы, день и ночь, потому что времени в обрез, а подготовиться нужно к представлению сразу четырех эскизов. В такой атмосфере ты забываешь, что скоро конец рабочего дня.
Прогуливаясь по служебным коридорам, мы заглядываем в каждую дверь — везде, где только можно, идут репетиции. Вот артисты группы режиссера из Уфы Ильшата Мухутдинова сидят на полу и матерятся прямо перед наставником и директором театра Гузель Сагитовой.
— Показать это произведение без самого насилия, без мата невозможно. Самое интересное в нем — это далеко не мат. Интересен сам человек, — сразу же объясняет режиссер. — Произведение «Молчанка» Антона Бескрованного выбрал я. Материал смелый и на первый взгляд кажется очень пошлым, но на самом деле это тонкая история о том, как мы вынуждены жить в ситуациях, где нас окружают негатив, мат, насилие, и о том, как в этой ситуации оставаться человеком, — рассказал Мухутдинов.
Артисты стараются скрыть свое стеснение непристойных фраз и выражений, а режиссер видит то, как теряется экспрессивность произведения при переводе на татарский язык, и связывает это с менталитетом татарского народа.
— Наш народ не сквернословит на людях. Может быть, мы и ругаемся, но только не вынося этого из дома. И когда мы слышим это слово в общественности или в театре — это катастрофа. Но у нас здесь полная свобода слова. Потому что это лаборатория. Поиски и проба нового. Это огромный плюс для артистов, когда они переходят какие-то рамки повседневной жизни, — уверяет режиссер.
Директор театра Гузель Сагитова считает, что реакцию зрителей на эскиз Мухутдинова даже предположить пока сложно. Но несмотря на то, что уфимский режиссер — самый молодой из всего коллектива, за его спиной уже 25 лабораторий, поэтому можно надеяться, что он не ошибся.
Мы покидаем зал Мухутдинова и переходим в фойе, где уже завершается репетиция норильского режиссера Тимура Файрузова.
— Мы все успеем, не переживайте, — наставляет он своих артистов и отпускает отдыхать.
Уже когда актеры разошлись, Файрузов признается, что его главная задача — вселить в ребят уверенность, потому что для них это стресс. Также и для режиссеров это встряска.
Как выяснилось позднее, татарским владеет только один — Мухутдинов, потому его переживания особые. Поймут ли его коллеги? Сам создатель говорит, что интересно наблюдать за тем, как меняется впечатление от одной и той же истории на двух разных языках.
— Для меня другой стресс, — добавляет его коллега Файрузов. — Я, несмотря на то, что родился и некоторое время жил в Казани, все же очень плохо знаю татарский язык. Вчера у меня произошел затык, но я им уже переболел. Мы все читаем, читаем, но до финала никак дойти не можем. Потому что пьеса на русском звучит более лаконично, менее объемно. А татарский язык образный и поэтичный. Если на русском речь звучит минуту, на татарском — полторы, — делится своими наблюдениями гость из Сибири.
Сроки лаборатории небольшие, но Файрузов считает, что актеры все успеют.
— Ребята мне очень нравятся. Иногда я наблюдаю за тем, как артисты дают истерику. А у кариевских ее нет. Они переживают, говорят, что не успеем. Но я уже вижу, что мы все успеваем.
Тем временем фойе уже заняла группа Александры Ловянниковой. Готовят эскиз для самых маленьких зрителей «Лучший друг собаки — Этнең якын дусты».
— Честно говоря, это довольно занятная лаборатория, потому что я никогда не работала с людьми, говорящими по-татарски, со спектаклем, который делается на татарском языке, который я не понимаю так же, как и часть режиссеров этого проекта, — рассказывает Ловянникова.
Спасают ситуацию помощники режиссера, которые постоянно переводят с татарского на русский.
— Но если в России ставят спектакли иностранные режиссеры, если они могут, то и я могу. К тому же когда актеры попадают в интонацию, я понимаю их, — стараясь не растеряться, отвечает спикер.
Александра согласилась проводить меня до четвертого режиссера, но, увидев большую картонную стенку, остановилась, чтобы попросить перенести ее в фойе для репетиции.
— Лаборатория всегда делается из того, что есть. Это касается как реквизита, так и костюмов. Вот сейчас перед нами задача зашторить все окна, а они здесь очень большие, — объясняет она.
На сцене главного зала кипит работа под руководством Екатерины Корабельник. Режиссер не просто сидит на кресле и молча наблюдает, а ходит между актерами и громко командует, что к чему.
— Ребята очень хорошие. Им сложно, потому что они никогда не играли этот материал, но он им очень идет. И мне кажется, за ними будущее. Они молодые и рассказывают историю о молодых. И дети, и подростки будут их понимать, потому что они сверстники, — рассказала она нам позднее.
Никаких преград в общении режиссер не ощущает и считает, что если люди говорят о общечеловеческих темах, то язык не важен. Корабельник уверена, что все технические сложности и короткие сроки в создании эскиза помогут всем участникам лаборатории сделать заметный шаг вперед.
— Сейчас актеры находятся как будто в спортивном зале. Для них это прокачка, — считает она.
Актеры признаются: им нелегко, но интересно.
— Лично я ждала эту лабораторию. Хочется развиваться, попробовать что-то новое. Я молодая актриса, мне хочется сыграть и маму, и бабушку. Нам повезло, что наш режиссер каждому из нас дал по несколько ролей. За долю секунды мы перевоплощаемся в какой-то другой персонаж, — делится Рузанна Хабибуллина.
— Для нас это стресс. Мы долгие годы работали в одном формате, а тут вдруг резко что-то изменилось. Но если творческий человек не будет испытывать стресс, то он не станет развиваться, — говорит Алсу Файзуллина.
Уже в эту субботу в театре состоится показ эскизов перед московскими критиками. Будет решаться их дальнейшая судьба. По словам директора театра Сагитовой, есть четыре варианта: первый — эскиз доводят до спектакля и включают в репертуар, второй — эскиз останется для театра эскизом, третий — ни один из эскизов не останется в театре, четвертый — режиссеру предложат поработать в театре над другим материалом.
— Говорят, первый блин комом. Как бы ни завершилась эта лаборатория, на следующий год мы будем проводить ее снова. Лаборатория станет постоянной, — заключила Сагитова.