С апреля в нашей стране наблюдается глубокий, прежде всего, социальный, а также финансовый и экономический кризис, отмечает Абел Аганбегян, академик РАН, заведующий кафедрой «Экономическая теория и политика» ФФБ РАНХигС. Безусловно, на это повлияли два фактора — коронавирус и нефть.

Последствиями этого кризиса станут рост безработицы в два-три раза и существенное снижение доходов населения. По его словам, в России порядка 20 млн человек считаются бедными, то есть их доход ниже прожиточного минимума. 

— Число малообеспеченных в кризис увеличится минимум на 5 млн, а возможно, и в два раза больше. То есть будет не 20 млн, а 25 млн. Это главный результат коронавируса, — говорит спикер.

Пандемия, конечно, повлияла на падение ВВП и промышленности, которая стояла, но стояла всего 1,5 месяца в России, в то время как туризм будет стоять целый год, общественное питание — полгода, гостиницы — год, авиация — 1,5 года в конечном счете и так далее. По словам Аганбегяна, туризм, авиация, общепит и некоторые сферы услуг смогут вернуться к уровню 2019 года только через три года. 

Что касается нефти, в 2019 году баррель российской Urals стоил $63. В марте цена упала до $29, в апреле — до $18,2. После соглашения ОПЕК+ она стала повышаться и в мае в среднем составила $31, но в июне вновь стала снижаться.

— Эксперты считают, что к концу года цена на нефть Urals будет $30-35 и только к 2022 году она выйдет на $40-45. Но ни о каких $60 не надо помнить, надо забыть, что когда-то нефть стоила $115, — говорит Аганбегян.

Обвал нефти сильно повлиял на объемы производства, поскольку доля нефти и газа составляет порядка 20% ВВП. Но больше всего он повлиял на сокращение бюджета, потому что 45-50% доходов федерального бюджета — это налоги и другие сборы от нефтянки. 

Осложняет выход из экономического кризиса то, что еще до его начала Россия переживала восьмой год стагнации и демографический кризис. Чтобы перепрыгнуть через стагнацию Аганбегян говорит, что нужно активизировать факторы, от которых зависит экономический рост, а именно инвестиции в основной капитал и вложения в человеческий капитал. 

— Все дело в том, какую долю ВВП занимают инвестиции. Если доля инвестиций 17%, как в России, то экономического роста закономерно не может быть. Если вдруг нефть в два раз увеличится, тогда будет. Или нам кто-то будет дарить по триллиону долларов в год — тоже можно увеличить рост. Вложения в человеческий капитал в России на минимальном уровне — 14%, в советское время было — 25%. В Китае сейчас — 22%, в Европе — 30%, в Америке — 40%, а у нас 14%. При цифрах 17-20% доли инвестиций в основной капитал и 14% в человеческий капитал нам в принципе не грозит экономический рост, он просто невозможен, — говорит академик. 

Как спасти российскую экономику?

Аганбегян отмечает, что страна должна перейти на новую экономическую политику. Для коренных изменений и восстановления доходов до уровня 2012-2013 годов он предлагает увеличить МРОТ до 15-20 тысяч рублей, повысить минимум пенсий и пособие по безработице, а с 2022 года ввести прогрессивный налог для богатых, за счет которых освободить от налогообложения тех, кто зарабатывает меньше 30 тысяч. На его взгляд, эти меры позволять восстановить доходы к 2022-2023 году, а экономика вырастет на 3%. 

— Если к 2030 году мы действительно выйдем на темп роста 5-6%, то к 2025 году мы обойдем Германию по масштабам ВВП по ППС (Паритет покупательской способности — Ред.), а Японию обгоним к 2030 году и выйдем на четвертое место в мире. Первое — Китай, второе — Америка, третье — Индия, — объясняет спикер.

Аганбегян говорит, что данные меры обойдутся в 8 трлн рублей в 2020 году, а в 12 трлн — в 2021-м. Следующий год, по его словам, должен стать решающим, поскольку стране нужно вернуться по разным показателям к уровню 2019 года. На 2022 год он предложил бы потрать 14 трлн, а начиная с 2023 года прибавлять по 3 трлн в год, поскольку к тому времени уже появится мощный источник финансирования. 

Откуда взять деньги? Прежде всего бюджет — это треть, а две трети — это возвратные деньги от низкопроцентных кредитов. Аганбегян предлагает выдавать прежде всего инвестиционные кредиты на технологическое обновление производства и новые мощности по максимальной ставке в 5%. Банк России уже планирует снизить ставку в июне. Академик считает, что в следующем году ЦБ может снизить ключевую ставку и до 4%.

— Чтобы бизнес заинтересовать, нужно давать дешевые деньги, — говорит он.

Спикер также отметил, что существенные средства лежат в активах банков — 96 трлн рублей, золотовалютных резервах — 560 млрд долларов, которые бы можно было использовать. Напоследок Россия вполне может позволить себе увеличить сумму госдолга.

Что будет после пандемии?

Константин Корищенко, заведующий кафедрой «Фондовые рынки и финансовый инжиниринг» ФФБ РАНХиГС считает, что выиграют все дистанционные виды ведения бизнеса как в производственном смысле, так и в торговом. Это e-commerce (электронная коммерция, — Ред.), особенно в сфере питания, различные виды развлечений, медицина, образование. Проигравшие — это внешняя торговля, пассажирский транспорт, все виды туристической индустрии, офлайн-сервисы и малый и средний бизнес. 

Пандемия дала мощный толчок цифровизации: компании, банковская система перешли в онлайн, стали популярны цифровые деньги. Китай даже создал собственную цифровую валюту. Корищенко считает, что в будущем понадобится цифровой портрет человека или цифровой паспорт. 

Что касается удаленки, работа из дома уже превращается в обязательный элемент ведения бизнеса. Многие компании заявили, что нет необходимости сотрудникам приезжать пять раз в неделю в офис и сидеть по 8 часов. Будет оптимально, если часть работы они будут делать дома. В результате начнут стираться границы между работой в офисе и дома, между городами и странами.

— Произойдет изменение модели работы. Если традиционная модель была — одна фирма и много работников, то сейчас мы получаем зеркальную историю, когда один человек может работать в нескольких компаниях. Фактически возникает некая сеть работников и компаний, работающих перекрестно друг на друга. Пока это не масштабно, но признаки этого видны в достаточно большом объеме. В России, чтобы этот механизм работал, есть серьезная предпосылка — это механизм самозанятости, который запускался совсем для других целей, — считает Корищенко.

В условиях пандемии и самоизоляции механизм самозанятого оказался крайне востребованным. Компании поняли, что это удобный способ выстраивания экономических отношений со своими работниками: нет НДФЛ, нет роста налоговой базы, нет отчетности. 

Для городов переход к такой модели означает, что люди значительно меньше времени будут проводить в офисах, станут перемещаться из центра за город. Это повлияет на изменения в строительном рынке, а это свою очередь, это повлечет развитие беспилотного транспорта и сервисов виртуальной реальности.