«Выбор пути по достижению углеродной нейтральности должен быть максимально дружелюбным населению»

Последний год стал серьезным испытанием для всего топливно-энергетического комплекса России. На кризис, связанный с пандемией COVID-19, накладываются и более глобальные изменения, которые определят будущее мировой энергетики, заявила в ходе стратегической сессии в рамках подготовки к Тюменскому нефтегазовому форуму директор Центра энергетики Московской школы управления СКОЛКОВО Татьяна Митрова.

Связаны они во многом с так называемой «декарбонизацией» — снижением выброса парниковых газов. Про данную проблему говорят уже более 20 лет, однако в последние годы на климатические изменения и экологические вопросы обращают все больше внимания. В 2015 году мировое сообщество подписало Парижское соглашение, в рамках которого государства взяли на себя определенные обязательства по снижению эмиссии парниковых газов. Некоторые и вовсе заявили о планах к 2050 году достичь полной «углеродной нейтральности». Среди них 65 стран Европейского Союза. О подобных же направлениях развития говорят порядка 100 крупнейших мировых компаний данной отрасли.

Уже сейчас в рамках пост-«коронакризисного» восстановления страны ЕС начинают выделять огромные средства на «новый зеленый курс» и поддержку безуглеродных технологий. Активно обсуждается и введение углеродного пограничного налога. Что может быть малоприятно не только для российских компаний топливно-энергетического комплекса, но и отразиться на положении дел в других отраслях.

— Мы не очень густонаселенная страна сегодня. Но доля нашего ТЭК в мировом рейтинге более чем заметна. По нефти мы вторые. Превосходят только США, но население там в два раза выше. По газу мы вторые, превосходит опять же только США. Элетроэнергетика — четвертые на мировой арене. Уже много лет подряд. Перед нами только Китай, Индия и США. По углю — шестые. Мы отдаем себе отчет в том, что доля ТЭК на мировой арене высока, а значит мы эмитенты метана, CO2. Мы влияем на климат, — отметил заместитель директора департамента развития электроэнергетики Минэнерго России Петр Бобылев.

С одной стороны, при выборе пути развития страна обязана сохранить «чистое, правильное лицо на мировой арене» — Россия бесспорно один из флагманов мировой энергетики. С другой, доля нефтегазовых доходов в бюджете страны составляет почти 40% — любое изменение масштабов производства должно быть максимально продуманным.

— Мы на сегодня являемся по меньшей мере частью того хребта, который несет всю социальную ответственностью, наполняет казну. Значит любое изменение масштабов производства, выбор пути по достижению углеродной нейтральности должны быть максимально дружелюбным населению. Мы не можем себе позволить действовать в ущерб экономическим интересам страны, интересам граждан, — замечает Бобылев. 

Один из главных рисков в снижении экспорта углеводородов в западном направлении. Европа громко заявляет о планах отказаться от угля к 2035 году, прекратить потребление газа к 2050-му, а затем полностью перейти на возобновляемые источники энергии. Прекращение экспорта в ЕС для страны, как отметил эксперт, может носить катастрофический характер.

— Дело не только в эмиссии как таковой, а в появлении тех мер, которые нам на сегодня предлагаются. Сегодня мы четко видим тренд на введение трансграничных налогов по всему углеродному следу. После прохождения первой волны коронавируса мы увидели активную работу СМИ, широкое обсуждение на европейской площадке. Появление подобных трендов в первую очередь затрагивает «Аэрофлот», металлургов. А мы, как электроэнергетика, самый крупный потребитель угля и газа на внутренней площадке, а самые крупные потребители наши — металлурги. Такая цепочка взаимодействия. Отсюда и появление трендов на снижение реализации их продукции в Евросоюз, появление подобных платежных систем, которые ограничат этот экспорт, отразится на цепочке как уже переработанной энергии, так и на первичной составляющей, — добавляет эксперт. 

Однако Парижские соглашения не столько говорят о декарбонизации, сколько об углеродной нейтральности. А учитывая, что в России — 20% мирового лесного хозяйства, страна может не только генерировать, но и поглощать парниковые газы. Правильно смоделировав ситуацию, каждая компания может просчитать углеродную нейтральность, заняться лесным хозяйством. Это, вкупе с реализацией энергостратегии, направленной на повышение эффективности предприятий, может стать одним из выходов для топливно-энергетического комплекса России в сложившемся контексте.

Процесс борьбы с углеродными выбросами в целом идет достаточно медленно, несмотря на огромное внимание к этому вопросу, отметил старший партнер Rystad Energy AS Ларс Эйрик Николайсен. Обществу не удалось серьезно сократить выбросы углеводородов.

— Наши системы достигли временного пика в 2018 года. После этого снижение происходило не более чем на 2%. В целом мы видим траекторию, но какого-то серьезного снижения мы так и не увидели, — говорит Ларс. 

Но в дальнейшем процессы будут только ускоряться. Сейчас, по словам эксперта, крупные компании в основном выделяют два пути. Первый — концентрация на безопасности процедур, связанных с разведкой и производительностью.

— Нефтяные компании по всему миру будут расценивать свой объем углеводных выбросов и связывать это с экономической цепочкой, будут предлагать технические решения, которые помогают снизить выбросы. Хорошая новость в том, что такие решения, как правило, согласуются с увеличением общей эффективности. Они снижают выбросы, и в то же самое время это увеличивает эффективность всей компании. На это сейчас обращается намного больше внимания.

Второй путь — уделять больше внимания выбросам, которые происходят непосредственно при сгорании продуктов. Основные нефтяные компании, заметил эксперт, уже начали программы по озеленению и работе с лесами, чтобы сбалансировать эти выбросы. Инвестиции в возобновляемые источники энергии также должны определенным образом разбавить углеродный след в окружающей среде, — считает он. 

Глобальный «зеленый» тренд в одной из крупнейших нефтяных компаний России «Газпром нефть» рассматривают как данность, рассказал руководитель департамента стратегии и инноваций организации Сергей Вакуленко. Но несмотря на громкие заявления «коллег по отрасли» о планах ускоренного перехода «от нефти к чему-то еще», вложения в данном направлении весьма невелики.

— При ближайшем рассмотрении громкие заявления оказываются чуть менее радикальными. Даже когда компания заявляет, что собирается в 10 раз увеличить свои вложения в «зеленую энергетику», выясняется, что все равно будет всего четверть ее ежегодных капвложений, а до этого вообще были единичные проценты. У всех нефтяных компаний, которые об этом говорят, вложения весьма невелики, — отмечает спикер. 

Отметил Вакулено и отличия между американскими и европейским компаниями. Последние в гораздо большей мере говорят об уходе от нефти. Связано это может быть с политическим и общественным сознанием в Европе. Не исключены и экономические причины.

— Традиционная бизнес-модель, особенно европейских нефтяных компаний, в том, что они оказывали услуги странам во всем мире по эксплуатации нефтяных месторождений. Сегодня, когда практически во всех странах достаточно сильные нефтегазовые компании, когда очень многие технические навыки можно купить, эта бизнес-модель может оказаться не очень устойчивой. Для европейских компаний, у которых уходит якорная зона работы, настало время подумать, куда и как им перепозиционироваться в бизнесе, — рассказывает представитель «Газпром нефти». 

Американцы же, обладая почти неисчерпаемыми «домашними» ресурсами в виде сланцевой нефти, не очень торопятся активно заниматься декарбонизацией.

— Несмотря на то, что говорит мир, какие заявления делаются в рамках Парижского соглашения, спрос на нефть на ближайшие несколько десятилетий будет значительным. Он может замедлиться, потом начать снижаться, но этот спрос будет на уровне таком, который мы видели в этом веке. Это десятки миллионов баррелей в день. И даже чтобы обеспечить этот спрос необходимо еще осваивать новые месторождения, — добавляет он. 

Технологии снижения углеродной нагрузки существуют уже сейчас и их необходимо внедрять, повышая эффективно и энергоффективность производства.

— Сегодня уже есть технология улавливания диоксида углерода непосредственно из воздуха. Это самое дорогое, что можно делать. Это стоит около 200 долларов за тонну, хотя может быть сделано гораздо дешевле. Но если мы посмотрим, при этой цене улавливания автомобиль, который за свою жизнь проезжает примерно 150 тысяч километров, должен был бы заплатить примерно шесть тысяч долларов за улавливание и хранение всего CO2, который этот автомобиль выбрасывает за срок своей жизни. Это не очень большая сумма. Это примерно равно тем прямым субсидиям, которые ряд стран платит покупателям электромобилей. И при этом электромобили все равно дороже. Сейчас выясняется, что массовый переход на электромобили с целью снизить выбросы углеродных газов, это в некотором смысле, кость под фонарем. Есть другие способы обеспечить уменьшение углеродной нагрузки от транспортного сектора. Но законодательные, рыночные механизмы работают на прямые субсидии, а не на прайсинг углерода, — рассуждает Вакуленко.

По словам руководителя департамента стратегии и инноваций «Газпром нефть», в Европе достаточно скоро будет введен налог на импортируемые товары, связанные с углеродом. Отдельный вопрос — законность подобных сборов. Ни в каких соглашениях Всемирной торговой организации и близко нет ничего, что позволяло бы введение таких мер.