Дети войны глазами детей эпохи комфорта

В театре Камала прошла премьера документального спектакля «Хуш, авылым» («Я не вернусь»), поставленного режиссером Айдаром Заббаровым на основе реальных историй людей, рассказанных команде режиссера во время поездок по умирающим деревням Буинского, Тетюшского и других районов Татарстана (всего восьми). Героев, собранных со всей республики, по словам автора постановки, объединяет одно — Одиночество, и «от одиночества их спасают воспоминания о тех днях, когда в деревне кипела жизнь». 

Таким образом, основой спектакля являются достоверные, с эффектом воспроизведения диктофонной записи, монологи стариков — так называемых информационных доноров. А в остальном «Хуш, авылым» в полной мере вербатимным спектаклем назвать нельзя. Таковой предполагает минимум декораций, музыки, танцев, пластики, режиссерских метафор; под запретом — грим и костюмы. А в постановке Заббарова монологи чередуются с инсценировками новелл Туфана Миннуллина, Мухаммада Магдеева, Рустема Галиуллина, Габделхая Сабитова, где щедро используются музыка, антураж советского времени и парики; на задник проецируется советская фотохроника. 

Действо разворачивается в камерном пространстве, в малом зале. Поэтому зритель имеет возможность пристально вглядеться в актеров и получить удовольствие от обстоятельного знакомства с актерской индивидуальностью представителей нового поколения камаловцев. Да, в «Хуш, авылым» занята исключительно молодая часть труппы театра, хотя сквозной ролью каждого актера является пожилой человек. Имитируя дряхлость, кому-то во время монолога приходится то и дело поправлять вставную челюсть, мешающую говорить, другому — изображать неуемный тремор, третьему — скукоживаться, поблескивая металлическими зубами. Всеми дотошно воспроизводятся стариковские интонации, спутанность изложения, залипание речи на отдельных мыслях. При этом никого нельзя упрекнуть в наигрыше, более того — жизнеподобие и психологизм для актеров не самоцель. Потому что тщательно выстроенная ролевая маска отслаивается от молодых лиц и из образовавшегося зазора неудержимо изливается театральность — та самая театральность, что заставляет каждого из нас стремиться к преодолению собственной природы через желание быть не собой.

Источник театральности в «Хуш, авылым» — это не только стариковские монологи из уст молодежи. Инсценировки прозы классиков татарской литературы заставляют актеров постоянно перевоплощаться — совершать череду неожиданных трансформаций.    

Блистательный Эмиль Талипов сначала предстает в образе 92-летнего старика, бывшего тракториста из деревни Ташлык, затем — председателя колхоза Фатиха, агитирующего за преимущества непонятной ему коллективизации; далее Талипов – подросток Габдеракип, обладающий острым языком и нежной душой. Ближе к финалу, в новелле «Пригласительный билет», он становится режиссером передвижного театра. В итоге, заставляя зал безудержно хохотать, актер появляется в образе напыщенной звезды районного масштаба — мастера художественного слова Марданова. Но уже через минуту скидывает претенциозный костюм, срывает нелепые бакенбарды и от лица юноши рассказывает историю о коне Айбаше, которую невозможно слушать без слез.   

Лейсан Файзуллина незабываема в роли старушки, которая «всю душу из чая вынимает», — заваривает его по несколько раз, не позволяя себе расточительности по отношению к столь ценному продукту. Прочие роли Файзуллиной в этом спектакле столь же убедительны. Эпизодические образы робкой пропагандистки Миссабихи и душевного администратора передвижного театра актрисе удалось сделать объемными весьма скупыми средствами.

Гузель Гюльвердиевой в «Хуш, авылым» достались контрастные персонажи. В роли учительницы Фанузы она карикатурна, напичкана толщинками, а в образе школьницы Зили Сайфутдиновой, с белыми бантами, гольфами и форменным фартуком, — ангельски трогательна. Наиболее выразительна Гюльвердиева в новелле «Пригласительный билет», когда обстоятельства заставляют ее героиню взглянуть на малоинтересного ей ухажера новыми глазами. И большеглазая Гузель в этой сцене использует свои внешние данные на все сто — округляет глазищи в изумлении на пол-лица.

Несказанно повезло, на мой взгляд, с монологом Алмазу Бурганову — ему достался колоритнейший «информационный донор», верхнеалькинский драчун Сулейман, проживший жизнь под девизом «То кровь кипит, то сил избыток»: в молодости он без устали махал кулаками, потом каким-то чудом поступил на исторический факультет МГУ, в девяностые стал процветающим фермером. Даже яркое травестирование Бургановым образа Сталина в новелле «Слава» не затмило образ Сулеймана. Впрочем, незабываем актер и в роли зажиточного крестьянина Габделгани, не желающего кормить в колхозе ленивых бедняков.

Алина Мударисова заставила сердца зрителей сжиматься от жалости к немощи бабушки Анисы («И когда дрова заношу — падаю, об солому спотыкаюсь — падаю») и смеяться сквозь слезы над ее славословиями в адрес руководства республики: «Видимо, Минниханов хорошо работает. Автолавка приезжает, хлеб привозит…» В середине спектакля Мударисова неожиданно показалась на сцене в травестийной роли бедолаги Радифа, а в следующей инсценировке она была уже женственной и нарядной, похожей на яркую бабочку, — изображала актрису передвижного театра. 

Старик Ильдар, бывший киномеханик, в исполнении Фаннура Мухаметзянова запомнился оригинальной концепцией исчезновения татарских деревень — «После того, как кино закончилось, исчезли и села». 

Самого несчастного старика представил публике Эльвир Салимов. От монолога его героя веяло полной безысходностью. Вспомнить этому смирному скромному человеку было нечего, кроме прогулки по лесу с одноклассниками после выпускного вечера. Единственные живые существа, находящиеся рядом с ним после смерти родителей, — куры, которых он содержит вовсе не ради мяса и яиц. И тот же Салимов играет в спектакле одного из самых жизнеутверждающих персонажей — комбайнера Асата Хантемирова, идущего напролом в завоевании сердца любимой девушки.    

Да, горесть и радость в земном бытии тесно переплетены. К этой мысли зрителя подводит не только контрастность образов, создаваемых тем или иным актером, но и особенность освещения сцены: свет падает сверху то справа, то слева, создавая резкую границу на поверхности лиц и фигур, а также напряженный эмоциональный фон. Таким образом, прийти к заключению о том, что «Хуш, авылым» — плач по умирающей татарской деревне, невозможно. Особенно в финале, где все актеры берут в руки гармони и запевают духоподъемную татарскую песню… 

Здесь становится окончательно понятно, что режиссерское высказывание не реквием, а театральное подношение безвозвратно уходящей натуре — поколению детей военного времени, которые познали голод, нищету, сиротство и которых нам, живущим в эпоху комфорта, трудно понять. Мы не зимовали с ведром картошки на пятерых; не знаем, как задубевают ноги в лаптях на морозе, так что большие пальцы на ногах становятся «дряблыми, как вареные вишни»; нас в 12 лет не отдавали няньками в чужие семьи, спасая от голода. Потому мы не вполне понимаем способность поколения «детей войны» радоваться малому: пледу, подаренному на 90-летний юбилей сельсоветом; запасам сухофруктов и сахара; регулярному приезду автолавки; не называем великим счастьем осень, принесшую обильный урожай.

Вот потому-то, осмелюсь предположить, спектакль Айдара Заббарова надолго задержится в репертуаре театра Камала — он рожден восстановить распавшуюся связь времен!  

В завершение хочется отметить органичность техники вербатим для татарского театрального искусства. Впервые, в 2010 году, ее опробовали в рамках режиссерской лаборатории «Свободная сцена» педагоги Венера Шакирова и Лилия Ахметова со студентами театрального училища — по инициативе Фарида Бикчантаева поставили спектакль «Монологи наших современников». В нем мозаика пятнадцати судеб не только давала представление о современных татарах, но и в целом выражала дух народа. Показ «Монологов…» состоялся на сцене Дома актера и имел такой успех, что педагоги задумались: как результаты неожиданного эксперимента привнести в традиционную методику преподавания.     

Затем в 2014 году в Альметьевском татарском драматическом театре Нафиса Исмагилова поставила вербатимный спектакль «Язылмаган язмышлар» («Невыдуманные истории») — о нелегкой женской доле. Он продержался в репертуаре шесть лет.

Автор материала: Галина Зайнуллина