Пандемия коронавируса: ждем повторения?

В начале июля видный американский экономист, глава комиссии по коронавирусу медицинского журнала The Lancet Джеффри Сакс заявил на конференции в Испании то, о чем догадывались многие. По его словам, пандемия коронавируса 2020–2021 годов носила искусственный характер, а сам вирус SARS-CoV-2, ставший ее причиной, был случайной утечкой из американской биолаборатории.

До этого в конце марта Всемирная организация здравоохранения в своем отчете опровергла обвинения США в адрес Китая о том, что указанный вирус якобы появился в лаборатории в городе Ухань. В подтверждение этой версии Джеффри Сакс прямо указал на то, что вирус – это плод разработок американских биотехнологов, причиной распространения которого, по его мнению, стала оплошность в биотехнологиях. При этом глава комиссии The Lancet подчеркнул, что мы до сих пор не знаем, была ли эта оплошность случайной или намеренной, потребовав прозрачности от федеральных ведомств и университетов США.

Заявление видного и авторитетного в мировых кругах экономиста Джеффри Сакса удивительным образом укладывается в известный конспирологический тезис об искусственном происхождении пандемии коронавируса. Проблема в том, что авторитет Сакса настолько высок, что обвинить его в приверженности «антинаучному конспирологическому бреду» сложно, так как этот экономист плоть от плоти самой либеральной системы. И если даже он начинает подозревать, то, возможно, что конспирологические версии об искусственном происхождении вируса SARS-CoV-2 были далеко не бредовыми.

С точки зрения лиц, которых в либеральных кругах принято считать приверженцами конспирологии, пандемия коронавируса была искусственной и имела цель разрушить существующий социально-экономический уклад. Известный российский экономист Михаил Хазин считает, что коронавирус с его изоляцией должен был стать орудием обрушения глобальной либеральной экономической модели, исчерпавшей себя, вместо которой глобалисты планировали построить новую. Эта новая модель предполагает отказ государств от стандартов «всеобщего благополучия» (англ. Welfare state), ликвидацию малого и среднего бизнеса с переводом всей экономики под контроль глобальных корпораций и, как следствие, уничтожение среднего класса со всей инфраструктурой услуг, которая обслуживает его интересы (индустрия потребления, глобальный туризм и пр.).

Близкой по содержанию позиции придерживаются экономист Валентин Катасонов и историк Андрей Фурсов, так же считающие, что вирус SARS-CoV-2 выращен в западных лабораториях и распространен искусственно с целью ускорить обрушение существующей социально-экономической модели и создание на её месте нового общества тоталитарного характера.

Сейчас подобные взгляды уже не кажутся плодом больного воображения, так как в 2020 году общество воочию увидело быстрое разрушение привычного уклада жизни. Введенные ограничения на передвижение людей (в одних странах, на Западе и в Китае, — в режиме жесткого карантина, в других, как в России, – в форме более щадящей и относительно непродолжительной самоизоляции) нанесли удар прежде всего по малому и среднему бизнесу, лишив значительную часть людей доходов. При этом огромные массы людей, прежде всего в Европе и Китае, под успокаивающие лозунги об обеспечении их медицинской безопасности оказались на положении арестантов, запертых в своих домах и лишенных традиционных доходов и привычного образа жизни. Многочисленные видеокадры из китайского Шанхая 2021-го и начала 2022-го, где запертые в своих маленьких квартирах люди, не выдержав арестантских условий, сбрасывались с балконов высотных многоквартирных домов, наводили ужас на жителей тех стран, кто прошел пандемию в более щадящих условиях. Не менее жестоким был режим карантина в Европе – не только в силу своей длительности, но и жесткого полицейского контроля.

Но это только одна сторона медали – социальная. В пандемию сильно пострадала мировая экономика из-за обрушения глобального производства, логистики и торговли. Это вызвало не только остановку в работе предприятий, но и глобальную инфляцию, открыто проявившуюся с осени 2021 года. Многие экономисты, особенно на Западе, считают, что эта инфляция носит монетарный характер и вызвана предельной работой денежного печатного станка. Ведь в период пандемии на Западе, особенно в США, людям и корпорациям раздали большое количество ничем не обеспеченных «вертолетных денег», значительная часть которых ушла на финансовые рынки, подстегнув и без того раздутые «пузыри».

Впрочем, Михаил Хазин считает, что необеспеченные деньги имеют второстепенное значение, а глобальная инфляция на Западе носит структурный характер, то есть это инфляция издержек.

Начиная с 1990-х годов, отмечает Хазин, мировое производство стало выстраиваться с учетом непрерывного логистического цикла. Это означает, что мировые поставки сырья и комплектующих на те или иные производства стали осуществляться по жесткому графику, который исключает необходимость создания компаниями складских помещений для товарных запасов. При четком ритме поставок комплектующих производственные склады оказались не нужны и отказ от них обеспечивал дополнительную экономию средств и снижение конечной цены продукции (под складами теперь в основном понимаются логистические хабы – комплексы, управляемые самостоятельными компаниями, которые распределяют огромные товарные потоки по территориям). В таком же непрерывном режиме стала обеспечиваться поставка готовой продукции в торговые сети, которые в свою очередь обеспечивают регулярность сбыта клиентам через систему скидок или потребительских кредитов.

Вокруг такой модели выстроилось потребительское общество с его этикой. Шопинг и потребление стали самодостаточной ценностью, а для некоторых людей – смыслом жизни. Причем очень быстро стало происходить смещение акцентов в процессе покупки товаров: для многих людей главной ценностью стал не сам товар с его реальными потребительскими качествами, а его бренд, живущий на мировом рынке своей жизнью и имеющий собственную цену, не зависимую от цены товара. Именно на этой почве возникла поговорка, что обычный товар вы покупаете в обычном магазине, а в бутике вы доплачиваете за бренд. Также самодостаточной ценностью для многих стал сам процесс похода по торговым центрам и бутикам с целью шопинга. Это стало отражением определенных стандартов и стиля жизни.

Под такие ценностные установки выстроилась и производственная модель, которая стала выпускать на рынок потребительский товар с ограниченным жизненным циклом. Производить товары с долгосрочным циклом работы стало не выгодно, так как экономическая модель потребительского общества основана на ускорении оборотов. Чем чаще меняется товар, тем лучше для экономики. Поэтому большую роль стала играть реклама, навязывающая потребителям скоротечные стандарты моды: мода прошлого сезона уже не актуальна, а значит, следует обновить гардероб или интерьер дома. Под такие потребительские стандарты выстроилась кредитная политика банков, для которых стало более выгодным финансировать частных потребителей, нежели крупные производственные или инфраструктурные проекты с длительным циклом реализации.  

По мнению Хазина, именно по этой экономической модели нанесла удар пандемия. Она нарушила цепочки поставок сырья, комплектующих и готовых товаров, обрушив устоявшиеся производственные циклы и торговые обороты. Нарушение поставок породило дефицит сначала в производственной сфере, а затем и на рынке готовой продукции (в числе первых проблема дефицита затронула мировой автопром). Основная часть мировой логистики опирается на морские контейнерные перевозки, которые были прерваны из-за карантина в Китае и западных странах. Нехватка или задержка поставок комплектующих из того же Китая нарушила устоявшийся производственный цикл и привела к удорожанию готовой продукции, что отразилось на его конечной цене. И такая проблема имеет место на каждом технологическом этапе, что приводит к высокой конечной цене. По мнению Хазина, в этом и проявляется структурная или производственная инфляция, размер которой официальной статистикой США сильно занижается. Структурную инфляцию, в отличие от монетарной, лечить сложнее, так как она отражает системные проблемы всей экономической модели, в данном случае – либеральной.

При этом, считает Хазин, кризис либеральной экономической модели стал проявлять себя давно, еще в 2008 году. Его пытались искусственно купировать, но без особых результатов. Коронавирус и вызванная им пандемия таким образом превратились в таран, который должен был обрушить существующий либеральный порядок, но… не достиг целей в полной мере. Глобальная экономика устояла, хотя сильно пострадала, да и социальная модель значительно изменилась. Однако эти изменения еще не достигли стадии полного разрушения.

И вот на этой волне появляется информация – мир ожидает новая пандемия. Сначала непонятная история с обезьяньей оспой, которая появилась на Западе, теперь – новая статистика заболеваний коронавирусом, которая вновь демонстрирует рост.

Многие экономисты считают, что коронавирус – это искусственно вызванная проблема и грядет вторая попытка глобалистов реализовать поставленные цели. Так что история с пандемией еще не закончилась. И свет в конце тоннеля придется ждать еще долго.

Автор материала: Николай Атласов, депутат Государственного Совета Республики Татарстан, член фракции КПРФ