Мафию нищих на улицах Казани сменили волонтеры-попрошайки. Сбор пожертвований для тяжелобольных детей превратился в выгодный бизнес
В центре города подростки в желтых жилетках и с прозрачными боксами в руках выпрашивают у прохожих мелочь на благотворительность. Почему фонд, от которого работают волонтеры, не ведет отчетности и нанимает на работу исключительно несовершеннолетних?
Юлия Яковлева — Казань
«Помогите, пожалуйста, больному ребенку!», — перегородил мне путь на улице Пушкина подросток в желтой жилетке — в руках прозрачный ящик с пожертвованиями, на ящике фотография маленького мальчика, у которого эпилепсия и церебральный паралич.
«А как докажешь, что ты не мошенник?», — интересуюсь я, на что волонтер достает из рюкзака папку с бумагами: копии свидетельств регистрации благотворительного фонда, от имени которого он собирает пожертвования, документы, удостоверяющие личность мамы больного ребенка, выписки из больниц и письменное согласие родителей самого активиста заниматься благотворительностью.
Я не верю и отвожу школьника в ближайший пост полиции в торговом центре «Кольцо». Нашему визиту не удивились — это не первый случай, когда приводят волонтеров. Здесь мы проводим час в ожидании служебной машины, которая должна нас отвести в отдел полиции «Вишневский» к инспектору по делам несовершеннолетних. За это время выясняется, что подростку 16 лет, в благотворительный фонд устроился по объявлению, которое нашел на сайте «Авито». Оплата ежедневная, сдельная – 20% от итога работы.
«За день я собираю 2000-3000 рублей, выхожу, когда мне удобно — обычно после уроков, — рассказывает он. — Потом возвращаю бокс в офис, и мне дают на руки компенсацию».
Внимательно изучаю документы фонда: зарегистрирован в январе 2006 года в Красноярском крае, больной ребенок находится в Ростовской области, а деньги на лечение собирают в Казани. Что-то не сходится. Дальше – больше: захожу на сайт фонда — здесь опубликованы уставные документы организации и фотографии шести больных детей, по четырем сбор денег уже закрыт. Никакой обязательной ежедневной отчетности о собранных деньгах, актов вскрытия боксов и информации, на что потрачены пожертвования. В графе «Контакты» нахожу телефон горячей линии фонда. Но на мой звонок никто не ответил.
«Мы вчера двух девчонок так же задержали, они клялись, что ничего с этого не получают, — рассказывает сотрудник патрульно-постовой службы по дороге в отдел. — Максимум можно выписать штраф, и то на родителей активистов по статье “Попрошайничество”, но обычно ограничиваемся предупреждением и отпускаем их».
В «Вишневском» встречают со словами: «У нас в производстве уже несколько подобных фактов, но этим должна заниматься не полиция, а прокуратура!». Бокс с купюрами и желтую жилетку изъяли — на следующий день за ними должен приехать представитель фонда и дать объяснения. Школьника из отдела забрали родители — допрашивать несовершеннолетних без их присутствия не имеют права. Им объяснили, что в следующий раз будет составлен протокол об административном правонарушении.
На следующий день мы говорим по телефону. «Я больше не выхожу на работу, — утверждает он. — Мне объяснили, что это обман, дети, которые нуждаются в реальной помощи, этих денег не получают. На днях поеду в хоспис, может там моя помощь будет нужна?».
Мама больного ребенка, чьи контакты были указаны на боксе, рассказала свою историю: живет в деревне, воспитывает двоих детей, младший получил серьезную родовую травму. Ему 3,5 года, он не держит голову, не сидит, не разговаривает. На лечение ездят каждые три месяца в Москву в Институт медицинских технологий. Лечение, по ее словам, дорогое, и расходы постоянно растут — сейчас требуется 200 000 рублей, до этого курс обошелся в 80 000 рублей.
«У нас нет такой возможности, пенсия 12 000», — сетует мама. Она заверяет, что их история настоящая: «Его надо одевать и кормить, а я нигде не работаю постоянно сижу с ребенком, фонд нам сильно помогает, за их счет ездим на лечение, покупают нам лекарства, потому что не хватает средств даже на лекарства».
Я попыталась устроиться волонтером в благотворительный фонд по объявлению на сайте «Авито».
|
«СРОЧНО набираем промоутеров! Активных, позитивных и коммуникабельных! Опыт работы не требуется, дружный коллектив, оплата ежедневная (за час можно заработать 250-300 рублей), свободный график, офис в центре города, время работы не ограничено! Обязанности: — проговаривать промо-текст в промо-форме на закрепленной точке — умение общаться с людьми — быть позитивным Нравится? Звони!», — гласит текст будущего работодателя. |
Из информации следовало, что требуются студенты. Впрочем, собеседника, который взял трубку и представился Тимуром, не смущает, что по легенде мне 16 лет.
«Это благотворительный фонд, вы будете активистом, — объяснили мне. — Приходите к нам сегодня в офис на улицу Пушкина до девяти вечера, возьмите с собой паспорт и разрешение от родителей, мы вам выдадим копии наших документов, если на улице будут задавать вопросы», — объясняет будущий работодатель.
По названию фонда Google выдает десятки ссылок на подобные материалы СМИ крупных российских городов — сеть сомнительного благотворительного фонда накрыла уже всю страну по принципу сетевого маркетинга: Казань, Нижний Новгород, Ростов, Новороссийск, Екатеринбург и другие.
Бизнес на благотворительности организовали те же люди, что «держали» мафию нищих — просто делу придали законный блеск, уверен руководитель благотворительного фонда «День добрых дел» Рустем Хасанов.
Цыгане-подростки, инвалиды в камуфляжной форме и женщины с детьми на руках, просящие милостыню, исчезли с улиц Казани всего несколько лет назад. На смену им пришли так называемые волонтеры с боксами в руках — те же попрошайки. «Они просто легализовали свою деятельность, но принцип остался тот же – сменились только актеры», — уверен Хасанов.
«Это относительно честный способ отъема денег, и разоблачить организаторов почти нереально», — продолжает он. Схема построена по принципу, как в настоящих отделах продаж — все продумано от шрифта текста на боксе («Поможем ребенку!») до трогательной речи подростка, который собирает пожертвования.
«Вы замечали, что когда они к вам подходят, сначала приподнимают в руках бокс. Взгляд машинально падает на картинку — отвлекающий маневр, и в этот момент на прохожего выливается информация, что ребенку нужна помощь, а рука уже лезет в карман за купюрой».
Если рассматривать бизнес на благотворительности как мошенничество, то нужно искать потерпевших и доказать факты присвоения чужого имущества, а прохожие расстаются с деньгами добровольно. При этом доказать, какая сумма была пожертвована, практически невозможно — нет прозрачной отчетности.
Собеседник приводит приблизительные математические подсчеты: средний сбор одного пожертвования — 100 рублей, это ничтожный ущерб, никто не будет писать заявление. В день от фонда на многолюдных улицах города работают 15-20 точек. «Одна ежедневно может сдавать 50 000 рублей, умножаем на количество волонтеров — до 1 млн рублей чистой прибыли за сутки. Никто не поймает», — говорит Хасанов.
Продолжаем подсчет: волонтеры получают 20% от собранных денег, а также часть из общей кассы уходит на изготовление жилеток, боксов и содержание организации и другое, получается до 50% от пожертвований. С точки зрения уголовно-процессуального законодательства недоказуемо — нет отчетов, уверен Хасанов. При этом по закону благотворительный фонд может использовать на административные расходы до 20% от оборота фонда. Юридически доказать преступный умысел довольно сложно.
«Поймать ребенка на месте не за что — он не нарушает административное законодательство, а занимается сбором денег для некоммерческой организации, все законно, — продолжает он. — Контрольную закупку в отношении него не проведешь — все волонтеры несовершеннолетние, а в отношении них запрещены оперативно-розыскные мероприятия, как и допрашивать без участия законных представителей. У каждого активиста на такие случаи на руках есть расписки от родителей, что они не против участия ребенка в качестве волонтера в общественной деятельности — шах и мат. Человек, который придумал эту схему, — грамотный юрист, который знает, что можно полиции, а что нельзя».
Именно поэтому все случаи задержания волонтеров всегда заканчиваются одинаково — отказными материалами, поскольку формально в деятельности фондов нет преступного умысла и доказать его довольно непросто.
«Нет статьи, по которой их можно привлечь к ответственности. На беседу был приглашен официальный представитель фонда, был опрошен и показал все необходимые документы», — констатирует начальник пресс-службы УВД по Казани Рашид Хамидуллин.
Заниматься благотворительностью в наши дни — не только модно, но еще и прибыльно. Сомнительные фонды наносят колоссальный ущерб реальным меценатам, которые не выдерживают конкуренции с условными бизнесменами, чей бизнес построен на добре. В обществе давно сформировано недоверие к сбору денег, например, в соцсетях, которые мошенники давно используют как инструмент по отъему денег.
«Я обращался в полицию и в прокуратуру, но юридического наказать такие фонды нельзя — люди сами добровольно отдают деньги, — говорит Владимир Вавилов, председатель фонда имени Анжелы Вавиловой. — Они берут бренды, которые раскручены, нами тоже представлялись. Организации и благотворительные фонды, которые занимаются реальной помощью, с кубами по улицам не ходят. Есть акции, которые заранее обговариваются и везде об этом сообщается».
По словам известного мецената, бороться с лже-фондами можно только формируя у общественности грамотное представление, как выглядит настоящая благотворительность. Он рекомендует прежде, чем перевести пожертвование, проверять каждый конкретный случай на достоверность, а именно звонить в указанные лечебные учрежденияи узнавать — действительно ли ребенок нуждается в помощи.
«Были случаи, когда у родителей умирали больные дети, а они продолжали собирать деньги, нам приходилось к ним обращаться: “Господа, имейте совесть!”. Тут не только аферисты, это жизнь».
