вызвал серьезную дискуссию в обществе.
В конце прошлого года Госдумой был принят закон, который приравнял сжигание к утилизации мусора. Принятие закона сопровождалось острой дискуссией между эко-активистами, общественниками, властями и инвесторами, которые строят в России, в том числе в Татарстане, МСЗ. Некоторые из экспертов считают, что подобный закон специально подготовлен, чтобы на скорую руку достичь главного индикатора национального проекта «Экология», согласно которому к 2024 36% вторичного сырья при сортировке отходов должно извлекаться.
Наталья Беляева, член экспертного совета при Комитете Госдумы РФ по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству и зампред Комитета по экологии в «Деловая Россия» принимала непосредственное участие в этой дискуссии. В интервью KazanFirst она рассказывает, как на самом деле обстоит дело с принятыми изменениями в законодательстве.
— Вам не кажется, что принятый закон спровоцировал волну возмущения и сомнения у общественности относительно строительства МСЗ?
— Да, действительно, первое, что возникло у населения ощущение, что все вот эти посылы об экологической ответственности, сознательности, о ценности разделения мусора и необходимости её переработки — это, оказывается, всё нужно лишь для того, чтобы потом сжечь.
Утилизацию разделили на два вида. Первый вид — утилизация с использованием материального потенциала отходов, второй — утилизация с использованием энергетического потенциала. Иерархично государство ставит акцент именно на материальном потенциале отхода.
Прежде чем что-то поедет на энергетическую утилизацию, из него должно быть извлечено всё то полезное, что может и должно вовлекаться в утилизацию и запрещено к захораниванию. Сюда входит бумага, стекло, пластик, текстиль, дерево, электроника.
Категория «полезные компоненты» не просто так введена. Это как раз отсылка к тому самому запрету на захоронение. То есть, мы теперь знаем, что должно быть извлечено из общей массы ТКО, прежде чем это пойдёт на энергетическую утилизацию.
Я во время тех дискуссий выступала с позиции опасения, пока не вышли другие поправки, в которых мы, представители «Деловой России», не увидели как некое логическое завершение и доказательство того факта, где государство сказало не просто: «Давайте мы сначала отсортируем мусор, а потом отправим на сжигание». На что общество сразу ответило: «Они что-то там насортировали, а что осталось, увезли на утилизацию». И эта масса увезенного на энергетическую утилизацию, по мнению опасающихся эко-активистов, может достигать всех 100%. И это конечно опасно.
— Как и чем доказать качество сортировки того мусора, который поедет на переработку?
— В Госдуму буквально в конце 2019 года был внесен законопроект членом комитета по экологии и охране окружающей среде Александром Фокиным. Согласно этому законопроекту, ответственность за утилизацию упаковки в рамках расширенной ответственности, о которой говорил президент России для достижения экономики замкнутого цикла, перенесена на самого производителя упаковки. То есть, производитель в ответе за то, что произвёл.
Сегодня порядка 50% по объёму и 17% по массе в морфологии ТБО составляет упаковка. И если за это будет оплачено, то у нас появятся деньги, чтобы купить контейнеры. Теперь переработчики сами будут приходить к регоператору и предлагать ту кооперацию, которая им была предложена в 2018 году, но они достаточно самонадеянно от неё отказались. Тогда к регоператорам приходили переработчики и говорили, давайте мы вам купим контейнеры. А вы для нас соберет сырьё отдельно от картофельных очисток, потому что им не нужна грязная бумага, грязное стекло и так далее.
Если мусороперерабатывающий бизнес будет знать, что за всю упаковку заплачены деньги, то займётся этой переработкой, и не важно, сделает это только регоператор или регоператор в кооперации с какими-то отдельными переработчиками.
— Не приведёт ли это к удорожанию себестоимости бизнеса? К тому, что производитель продукта или владелец бренда перенесёт эту добавленную стоимость за упаковку на своего потребителя?
— Не произойдёт. Ещё в 2012 году все крупнейшие транснациональные корпорации уже будучи находясь в этом механизме расширенной ответственности по принципу «загрязнитель платит», подсчитали, во что обошлась им эта инициатива в Европе. Там эта надбавка составила каких-то сотых долей евро и не более на одну единицу товара.
В России это посчитал Сбербанк с помощью состава потребительской корзины. Удорожание у нас нигде не достигает рубля.
— А как у нас в России можно объединить производителей упаковок, привести их к единому знаменателю?
— Концепция расширенной ответственности поставит основные точки в тех вопросах, которые эту систему сведут воедино. На данный момент все ополчились на регоператоров, что он плохой, злой и нехороший.
Но, ведь ему дали карту, сказали, чтобы они там, тут собирал отходы. Но в итоге там оказалось такое транспортное плечо, тут — такое плечо и так далее. И мы уже тогда, когда только начиналась реформа, говорили, что есть системная ошибка. Регопретор не сделает того, чего от него ожидают. Так и получилось.
На сегодня процент сортировки отходов, если по честному, 1-3%. А не 36%, как должно было бы быть по нацпроекту.
— По национальному проекту «Экология» всё-таки реально достичь переработки 36% отходов?
— Достигаемо, если мы подумаем разумно.
— Сложившаяся сейчас система обращения отходов и подходы регоператоров позволят?
— Нет. Даже если они просто разделят мусор на мокрую и сухую фракцию. То есть, система построена таким образом, что тариф ещё будет уменьшаться за счет того, что оттуда будут вычитаться цены прогнозируемой реализации.
То есть, вы идете в магазин за хлебом в 4 рубля, а вам говорят о прогнозируемой цене в 8 рублей. Смысл тогда покупать хлеб за 4 рубля, если вычтут на самом деле 8 рублей? Тогда все понимают, что лучше оставить всё как есть.
Президент России сказал, что нужно разработать дорожную карту по раздельному сбору, давайте решим вопрос по расширенной ответственности. И все забывают про регоператора. То его сначала выпячивали и выпячивали, был поставлен во главу угла, а потом попал под критику, под расстрел народного гнева. Народ спрашивает, где за его деньги услуга? А им эту услугу не на что делать. Тариф на 50% подняли. А собираемость какая?
— В Казани заявлен проект по строительству МСЗ. Но, теперь о нём с подачи изменения в законодательстве нужно говорить нужно говорить как о заводе по энергетической утилизации отходов. Дайте оценку нашему проекту.
— Видимо ему придётся переоринетироваться с учетом той иерархии по утилизации, которая сейчас расставляется требованиями Минприродой РФ, в том числе по обезвреживанию отходов, а тут речь либо о термическом обезвреживании, либо об утилизации.
— На момент разработки проектов заводов «Ростехом» этот вопрос не стоял на повестке?
— В тот момент вопрос утилизации четко стоял только в одном ракурсе. Чем отличается утилизации от обезвреживания? Только целеполаганием. То есть когда мы хотим получить из отхода либо сырьё, либо товар. Тогда это утилизация. А когда мы хотим уменьшить массу отходов и степень его негативного влияния на окружающую среду, то это обезвреживание. Хотя формально утилизация и обезвреживание может выглядеть одинаково.
В Европе мы слышим высокие проценты по утилизации, но мы просто не знаем, что там в основе лежит 5 показателей: компостирование, утилизация с выделением тепловой или электрической энергии. Тот же реюз (повторное использование чего-либо), например, шиновосстановление, когда провёл какие-то работы и не выкинул шину, а ещё раз её используешь. То есть не испепелил её в крошку.
Тот же процесс ресайкла, когда что-то перерабатывается. Эти все процессы и дают возможность говорить о 90% переработки в Европе.
Но когда мы начинаем дробить, то понимаем, что в Европе говорят на самом деле о тех же 30% реальной утилизации, которые у себя сейчас подразумеваем.
Мы не готовы признать, что у отходов есть несколько возможностей, несколько потенциалов. Почему-то обезвреживание через сжигание — это нормально. У нас поменялся глоссарий, мы стали немного говорить другими словами. Вот это и надо изменять. Чтобы вернуть доверие у населения, нам надо говорить, как мы будем достигать качественной сортировки, прежде чем что-то сжигать, чтобы мы тотально всё не сжигали в печи.
— Всё-таки, можно говорить, что принятые изменения в закон, приравнивающие сжигание к утилизации, как-то отразились на проекте МСЗ?
— Просто теперь, чтобы что-то погрузить в печь, надо обеспечить все те требования, о которых мы говорили. Раздельный это будет сбор или поточка, не важно. Они должны будут доказать, что у них на ТКО, на сжигание пошло лишь то, что уже не содержит тех самых полезных компонентов. За всем должен будет следить Росприроднадзор.