«Российская государственность создала условия для формирования современных татар»

Научный исторический труд «Средневековые булгары. Становление этнополитической общности в VIII — первой трети XIII веке» у казанского историка Искандера Измайлова выдался по настоящему фундаментальным. К сожалению, из-за того, что Измайлов при написании книги придерживался строгих академических стандартов и принципов научной объективности, она вряд ли будет доступна широкому читателю, неискушенному чтением объёмных научных штудий. Тем не менее, многие тезисы и выводы из книги имеют важное значение не только для научного мира, но и для обычных татар, для которых татарский язык, татарская культура, традиции, обычаи и ислам являют собой не пустой звук. В интервью KazanFirst Искандер Измайлов попытался раскрыть содержание своего научного труда.  

— Вы написали книгу «Средневековые булгары. Становление этнополитической общности в VIII — первой трети XIII веке», то есть период до монгольского вторжения на территорию Волжской Булгарии. Почему у вас получилась такая толстая книга, аж на 735 страниц?

— Я тоже удивился, когда закончил ее писать, какой она у меня получилась многословной. Дело в том, что в истории изучения Волжской Булгарии у нас накопилось много разных спорных вопросов и историографических мифов, что одно их выяснение, требуют особых объяснений, а некоторые и резкой критики. Без этого наука не двинется вперед. Нельзя двигаться в изучении прошлого, если мы отягощены недомолвками, мифологемами и устаревшими представлениями.

Вся сложность этой темы в том, что на источниковедческие и концептуальные проблемы накладываются многослойные заносы, созданные за два века изучения булгарской истории самими исследователями, особенно в области изучения собственно этнических проблем, которые были основаны построена на позитивизме и на пресловутом советском историческом материализме.

— Что за позитивизм? Что за советские принципы? Вы говорите о них как о чем-то плохо повлиявшем на научную литературу о Волжской Булгарии?

— Позитивизм — это попытка объяснить все явления и процессы с точки зрения эволюции и материализма. То есть, сведение процессов к каким-то материальным явлениям. Если мы говорим об этнических процессах, то для сторонников этих проблем, все они буквально происходили физически. То есть, это переселение народов, миграции…

— Строительство мечетей?

— В том числе… Ну, как материальное свидетельство распространения ислама. Но дело еще глубже – она предполагала, что этнос – это некая сущность, которая возникла в древности (буквально в самом далеком прошлом человечества, когда водились татарские, русские, китайские и другие питекантропы, видимо), а позже эта сущность развивалась и расширялась. Ну, или погибала, ассимилируясь другими подобными общностями.

В советское время эта концепция позитивизма была не просто изменена, но получила новое качество, усугубившее ее подходы. Во-первых, исторический материализм, который диктовал все эти условия, был основан на постулатах. То есть, не являлся системой, которая могла быть раскритикована, могла подвергнуться сомнению. В этот советский позитивизм можно было только верить и не спорить с ним. Они были, как символы веры, определены свыше – Сталиным и партийным синклитом.

В этой системе объяснение этнических процессов было подчинено советской триаде — это племя, народность и нация.

Что такое народность в этой концепции? Это единство территории, языка, государственности, культуры и религии. Своего рода «недонация». При этом общим местом этих представлений было то, что народность – это однородная общность с единым языком, культурой и религией, возникшая в феодальном государстве.

В соответствии с этим постулатом изучение этнических процессов в советской историографии для периода Средневековья сводилось к тому, что исследователи находили государственность, а потом констатировали, что у этого населения был единый язык и общая культура. А если были прямые факты о религии, то это ещё больше упрощало исследование, подкрепляя мысль об однородном обществе с элиты до земледельца или скотовода. Таким образом, поскольку все признаки народности налицо, то значит сформировалась единая гомогенная общность. Ну, например, древнерусская или булгарская, которые непрерывно потом развивались, и плавно преобразовывались уже в эпоху капитализма, превращаясь в нацию. Именно на этом построено представление, что средневековые булгары как народ сформировались в X-XIII веках, а потом в таком виде существовали как единая общность. Существовали вплоть до 1920 года, когда вдруг внезапно и случайно их обозвали татарами, и все покорно стали называть себя этими татарами, хотя ими никогда не были. Конечно, даже в таком изложении видна квазинаучность этих построений, их теоретическая несостоятельность и ущербность даже с точки зрения обыденной логики. Никогда такого не было, чтобы народ вдруг сменил свою идентичность и стал называть себя каким-то чужим наименованием без всякой особой причины и исторической логики.

Для нас, татар, всё это осложнялось тем, что для Северной Евразии, том числе и для русских, сложно конструировать народность из-за недостатка исторических источников. Во многом их заменяли данные археологии. Но эти археологические данные точно также подгонялись под советское представление о народности. Но просто делалось это несколько сложнее, с помощью некоторых хитрых схем, произвольных допущений и манипулирования фактами.

— Например?

— Археологи изучают какой-то комплекс памятников и находят общие элементы культуры. Посуду, например. Горшки что в этом поселении, что в соседнем — одинаковые, произведены с помощью одной технологии и оформлены одинаково. Поскольку горшки такие одинаковые, значит люди говорили между собой. Если они говорили между собой, то у них был общий язык. А поскольку у них был общий язык, значит у них была единая внесословная культура. Ну, а если у них была общая культура и общая государственность, то значит наличие народности доказано. Вот примерно по такой упрощенной схеме археологи доказывали, например, существование булгарской народности. 

На всей территории была общая гончарная посуда — значит была и булгарская народность. А наличие некоторого количества лепной посуды — это свидетельство существования некоторых тюркских или финно-угорских языческих общин.

Впрочем, именно по этой нехитрой схеме изучались все другие древние и средневековые этнические процессы в отечественной археологии. А некоторые ученые продолжают такие упражнения и сейчас.  

— На науку ещё сильно влияли произвольно начерченные границы республик, областей РСФСР в начале ХХ века?  

— Да, верно. Но эта этнизация материальной культуры — только одна из ахиллесовых пят этого подхода. А вторая — это тот простой факт, что археологическая культура — это не реальность, а результат конструирования самим исследователем, это интерпретация исследователя определенных памятников археологии и находок. Поэтому, находясь в этом поле неопределенности, археологи получали, на их взгляд, право на произвол интерпретаций. В зависимости от разных обстоятельств, от схем, которые исследователи используют для реконструкции, они получали выводы, не просто противоположные друг другу, но это сама методика толкала их к этому субъективизму.

Одни археологи говорят, что посуда и горшки были сделаны тюрками, другие исследователи настаивают, что эти люди говорили на угорском языке. И разрешить этот спор никак не получится в рамках этого подхода. Беда для науки в том, что право на этот научный произвол отечественные археологи всячески защищают от критики. Для них отказ от этого подхода означал бы крах многих научных карьер и превращение в мусор целых библиотек книг по этнической истории древности и средневековья в Северной Евразии.

В итоге, понимание, рассмотрение этнических процессов зашло в тупик. Стало ясно, что для выхода из этого тупика нужны какие-то новые подходы.

Дело в том, что никакой народности никогда не было. Это сталинский фантом советской науки. Первые марксисты, сам Владимир Ленин прекрасно понимали, что никакой гомогенной общности в виде народности не существовало. Понимаю, что говорю крамольную вещь, но в определенном смысле Ленин был прав. У него есть интересная работа «Лев Толстой как зеркало русской революции», в ней он пишет, что в русской культуре на самом деле сосуществуют две культуры: одна господствующего класса, другая — эксплуатируемого класса.

— Это случаем не про распиаренный в своё время кремлёвским идеологом Владиславом Сурковым «глубинный народ» идёт речь?  

— Ну, не в таких выражениях. Сурков не выдумал эту идеологему. Это прямая калька с англо-американского социологического термина. Например, в Европе, у сторонников «Школы Анналов» это называется «молчаливым большинством».

Но суть не в термине, а в сути проблемы. В том, что культура дворянства и культура крестьянства, это настолько разные культуры, что очень часто дворяне и крестьяне даже говорили на разных языках.

Например, Лев Толстой, говоривший и писавший на французском, мог, конечно, общаться со своими крестьянами, когда переходил на понятный им русский язык. Но я не уверен, что, если бы он стал читать им страницы из книги «Война и мир», то крестьяне хотя бы половину могли понять.

Говорят, что Александр Пушкин — это «наше все» и даже, якобы создал русский разговорный язык. Но читали его журнал «Современник» 600 подписчиков. Пусть, каждый из них читали еще 100 человек. Вот вам и вся русская элита на 150 миллионов крепостных крестьян. Можно ли их считать единой народностью? Ответ, думаю, однозначен.

— На самом деле то, что вы говорите, понятно современному сведущему человеку. Сегодня в России есть понимание, что интересы тех, кто живёт в Москве, могут сильно отличаться от ценностей, интересов и принципов тех, что живёт за МКАДом. То есть, есть понимание, что есть какие-то параллельно существующие две России. Да и простые люди, мне кажется, тоже стали потихоньку догадываться, что богатые люди в России сильно отличаются от них своими взглядами, ценностями и культурой.

— Да. То есть, в современном обществе есть небольшой слой, который выполняет роль «нового дворянства». Видно, что эта узкая прослойка по своим запросам и образу жизни сильно отличается от большинства. И это меньшинство и большинство нельзя назвать единой общностью. Просто сейчас в России новое дворянство по большей части говорит на английском языке. На французском оно говорило при Льве Толстом. Поэтому я и говорю, что в современной России просто нет современной русской нации. Попытка заменить ее некоей «российской многокультурной нацией» явно проваливается. Русский народ, очевидно, еще не сложился в нацию. Впрочем, мы сильно уклонились от нашей темы.

— Понимая всё это, как теперь мы должны взглянуть на историю Волжской Булгарии и её обитателей?

— Здесь начинаются главные сложности. Нужно изучить идентичность средневекового населения, их собственные представления на основе их же исторических источников, то есть самих булгар. По сложному анализу всех материалов мы выясняем, что во главу угла сами булгары ставили мусульманскую идентичность. В самом общем смысле, можно определенно сказать, что булгары себя определяли в первую очередь, как мусульмане. И государственность свою они определяли, именно через призму ислама и его принятия и распространения.

— А что это за представления и исторические источники, по которым мы можем рассуждать, что о себе думали булгары?

— Сохранилось не так много, как нам бы хотелось, но все же определенный набор материалов, позволяющих изучить то, что сами булгары хотели сказать о себе. С одной стороны – это описания восточных авторов, которые сами побывали в Волжской Булгарии. В частности, автор ал-Гарнати, который записал и дал несколько обширных цитат из булгарских исторических сочинений. Есть некоторые замечания, разбросанные по русским летописям. Есть некоторый набор татарских исторических преданий, которые имеют древние корни, восходящие к булгарским временам…

Конечно, это не простой источник, но все они в комплексе явно свидетельствуют, что булгары определяли себя через исламскую идентичность.

То есть, если, грубо говоря, человек в Средние века в Поволжье говорил, что он мусульманин, то на 99,9% он поданный Волжской Булгарии.  То есть, грубо говоря, в самом общем приближении, нужно понимать, что, основное население Волжской Булгарии имело мусульманскую идентичность.

— То, что мы рассуждаем об идентичности булгар по арабо-персидским историческим источникам и авторам исламского мира, не предопределяется ли самим этим арабо-исламским материалом? Арабо-исламские средневековые авторы ведь очень хотели фиксировать в средневековых булгар мусульман, потому что они, условно говоря, топили за исламскую цивилизацию, за её достижения и т.д. При этом, эти авторы оставляли вне фокуса своего внимания, скажем, родоплеменную, клановую и какие-то другие идентичность булгар. А что касается русских и православных авторов, то мусульман они видели в булгарах постольку-поскольку конкурировали с ними за пространство в Поволжье и не сильно вникали, каким родом или кланом назывался тот или иной булгар. То есть, налицо было противостояние, оправданное разницей в христианской и мусульманской идеологиях.

— Ну, вопрос поставлен правильно, хотя и несколько прямолинейно. Это выдает постсоветского человека, который точно знает, что пропагандист-международник из зарубежных стран рассказывает не о новостях и реальной жизни страны, а говорит об империализме, борьбе труда с капиталом и американской военщине. Правда в том, что в средние века это работало несколько иначе.

Определенная предзаданность у авторов была, но не идеологическая. Все-таки, в целом торговцы и даже проповедники сообщали реальные сведения о странах, поскольку дорожили своей репутацией и часто не служили никаким властям. Они часто писали именно то, что видели, и в меру понимания, это описывали. Культурные «линзы» на их «оптике» были, но обусловлены они были их культурными стереотипами, «картиной мира» и знаниями, а не стремлением везде видеть проникновение ислама.

Например, Ахмед Ибн Фадлан довольно точно описал похороны язычника-руса и особенности ислама в Булгарии, которые ему были неприятны. При желании он мог бы приврать. Но явно этого не делал, во всяком случае сознательно. И в целом, он и другие путешественники, приезжая в Булгарию, описывали ее реалии и не имели целью преувеличить роль и значение ислама.

Само то, что ислам проник так далеко на границу с «Морем Мраков» уже было самым большим чудом в истории. Кроме того, у нас есть свидетельства и христианских авторов, которым на было нужды подчеркивать достижения ислама, но они это делали. Поэтому мы можем уверенно судить, что приезжая в Волжскую Булгарию, они искренне старались понять, как булгарам удалось стать мусульманами и нанести поражение язычникам.

— И вот после всего этого мы возвращаемся к вашей книге, к её названию. Она у вас называется, как «Средневековые булгары». Но то, что вы мне говорите, ведёт же к тому, что правильным названием вашей книги было бы «Средневековые подданные мусульмане Волжской Булгарии». Вы же сами, получается, отрицаете единую булгарскую средневековую идентичность.

— Это не совсем так. Податное население, простые селяне и общинники не пишут исторических трудов. Слушают и рассказывают предания и легенды о своем происхождении, которые часто восходят к официальному историописанию – это часто бывает. Но сочиняют легенды о происхождении своей страны – такого никогда не бывает. Сознание общины редко поднимается на высоту птичьего полета и просматривает всю свою страну. Они обладают общинным, региональным сознанием. Общегосударственное сознание – это прерогатива аристократии. Они не только было военно-служилым сословием, но и в прямом смысле слова, владела этой землей, заставляя податное население платить им налоги и подати.  

Но при этом, чтобы говорить о сознании подданного населения Волжской Булгарии, как о глубинном народе, мы должны понимать, что есть некоторые общие элементы, которые характерны и для правящих верхов, и для низов. И вот этим связующим элементом был ислам.

– Но откуда мы знаем, что основное население Булгарии действительно было мусульманами? 

— Это тоже правильный вопрос. Действительно, если мы говорим, что основой самосознания был ислам, то надо знать, в какой степени ислам был распространён среди основного сельского населения. Тем более, что в историографии он уже давно был выявлен. Очень часто историки подвергали сомнению, что булгары были мусульманами. Существует целое направление археологов из разных научных центров, которое объединяет стремление доказать, что основное население Булгарии было язычниками, а ислам был распространен среди аристократии и горожан.  

Перейти непосредственно к решению этого вопроса непросто. Необходимо понять, каковы археологические признаки мусульманского населения. Дело в том, что есть современное понимание народной религии, которое исходит из представления о не высокой книжной духовности и особенностях экзегетики, а из того, как организовывали свою жизнь люди и какими ритуалами они ее сопровождали от рождения до смерти. Причем поминально-погребальный комплекс играл важнейшую системную роль в культуре народа.

Среди важнейших свидетельств широкого распространения ислама имеется отсутствие костей свиньи среди кухонных остатков и обломков винных амфор на всех булгарских памятниках, наличие мечети, квартальных бань во многих городах и другие предметы, связанные с исламом. И главное на всей территории Булгарии изучены десятки мусульманских могильников с очень строгим обрядом погребения умерших.

В Волжской Булгарии на протяжении трёх веков была абсолютно идентичная погребальная ритуальная практика. Это свидетельствует о том, что в государстве были люди, которых специально учили всем мусульманским практикам в определенном ключе. Единая ритуальная практика во всём государстве свидетельствует также и о том, что мусульманское образование на протяжении трёх веков было единым и единообразным по всей стране.

Все это говорит о том, что ислам поддерживался мощью государства. Более того. государственность Волжской Булгарии не просто поддерживала ислам, но и сама крепость государства не мыслилась без ислама. Видимо, осознанным было представление, что упрощение норм и ритуалов ислама, станет знаком ослабления государственности. Не станет ислама, значит не будет Булгарии.

Следовательно, представление «Мы — булгары» было не только у военно-служилого сословия Волжской Булгарии, но и у широких слоев населения.

– Значит ли это, что булгаристы были правы и Булгария – это наше светлое прошлое? 

— Вряд ли оно было таким уж светлым, но в глазах мусульман XVII-XVIII веков, когда была потеряна государственность, а ислам подвергся прямым и жестоким гонениям со стороны Российской империи, такое представление, видимо, возобладало. Этим наполнены сочинения Утыз-Имяни, Таджетдина Йалчигула, Муслими, Гали Чокрый и др. Отголоски этого мы слышим даже в XIX веке. В исторических трудах Ризы Фахретдина, в прозе Гаяза Исхаки. Даже у Габдуллы Тукая есть строки «Пусть поверят все народы в то, что есть булгар земля, Пусть от зависти бледнеют, наши доблести хваля!». При этом, мы все знаем, что он считал себя именно татарином, у него вся публицистика, все стихи обращены к татарам от него, то есть от татарина. О чем же говорит Тукай, вспоминая о Булгарии?

Он говорит на самом деле, вспоминая о «булгарстве», о предшествующей традиции, имеет в виду, именно традиции ислама. Он обращается к глубинным традициям татарского народа, которые связаны с представлением, что в прошлом был настоящий ислам, и этот ислам был связан с Булгарией и ее традициями. 

Это своего рода наш «кризисный культ». Очень похожий на те культы ,которые были распространены у многих колониальных народов мира от суданских махдистов и индейской секты «пляски духов» до «движения Тупак Амару» в Перу, требующего возрождения инкского государства, и сионизма, провозгласившего возрождение Израиля.

Так и для элиты татар-мусульман XVII-XVIII веков было важным требовать возрождения «Святого града Болгара», как традиционного крепкого и истинного ислама. Вот об этом шла речь, когда лидеры татар говорили о своем «булгарстве» и именно в таком смысле упоминал об этом великий татарский поэт Тукай, тонко чувствующий душу народа. Он говорил, что мы татары, но ислам у нас булгарский.

Это свидетельствует, в частности, о том, что эти самые представления об истинном исламе в Булгарии возникли в глубокой древности, видимо, еще в средневековье.

— Представим диалог между современный татарином и его маленьким сыном, который заинтересовался историей татарского народа. У отца задача сохранить эту заинтересованность историей, передать сыну важные знания, а также свою национальную идентичность.

Отец должен объяснить сыну, почему они оба — татары. И вот отец предлагает вот такую бесхитростную историческую схему: 

«До взятия Казани в 1552 году у татарского народа было условно три государства: Волжская Булгария, Золотая Орда и само Казанское ханство. 

В Волжской Булгарии жили, если следовать вашей, Искандер Лерунович, концепции, в основном мусульмане, а правящая верхушка могла себя определять в том числе и как булгары.

При образовании Золотой Орды пришли татаро-монгольские войска Батыя, они вышибли булгарскую верхушку Волжской Булгарии, сделав саму Булгарию лишь валийятом Золотой Орды. При этом основное население продолжило себя считать мусульманами. Никто ни булгаром, ни татарином не заделался.

В Казанском ханстве подданное население продолжило себя считать мусульманами, над которыми властвовали татарские роды и кланы. А когда эти мусульмане вошли в состав Российского государства, то ко времени Марджани они назвались татарами».

Всё ли правильно в этой схеме?

— В этой схеме неверна та часть, что относится к событиям в составе Российского государства. Если бы в реальности всё было так, как описано в этой схеме, то татарская нация была бы небольшим этническим сообществом, а может быть вообще бы не сложилась как нация.

Что произошло с татарами в Российском государстве? После падения Казани и вхождения в состав Российского государства татары продолжили оставаться военно-служилым сословием. Российское государство почти 200 лет занималось тем, что постепенно уничтожало татарскую аристократию. Значительная часть татарской знати обрусело. Оно было поставлено в такие сложные условия – либо лишиться своего богатства и земель, либо переходить в православие. Та часть, которая сохранила ислам, была низведена до уровня крестьянства.

То есть, с татарами произошло то, что в Англии или во Франции заняло века. У татар были уничтожено элитарное сословие. Но деклассировав служилых татар Российская империя превратила этих активных, грамотных и деятельных людей в предпринимателей. Они стали развивать интеллектуальную культуру, занялись торговлей, укреплением и реформированием ислама. Таким порядком, татары одни из первых в Российской империи превратились в современную нацию.

Российское государство выполнило роль нивелира, который всех татар превратил в единое сословие. Татарская знать смешалась с мусульманским крестьянским сословием. Сословные преграды, которые раньше были в татарском сообществе, Российским государством были уничтожены. У правящего класса, у татарской аристократии, у которой было четкое татарское самосознание, всех их перемешало с простыми людьми. А эта аристократия ведь была родовыми татарами, со своим кланами, со своей памятью и преданиями, у них было четкое татарское самосознание.

Для примера можно привести Белоруссию, где роль аристократии играли литвины, поляки и татары. Имперская власть после разделов Речи Посполитой, признала их права и включила в состав российской аристократии, практически ассимилировав. Сохранили свою идентичность только поляки и те литвины, которые были католиками. А простое население фактически до середины XX не имело национального самосознания. То есть, народ потерявший свою элиту, не имел шансов превратиться в нацию. Является ли сегодня население Республики Белорусь нацией, откровенно не знаю. Но у татар все было не так. Элита стала самим народом и создала тот необходимый критический заряд интеллекта и живой силы, которая преобразовала сельскую общину, превратив ее в модерновую нацию.

— То есть, нельзя говорить, что Марджани как-то однажды выступил перед людьми со словам «Объявляю вас отныне татарами»? К его времени сама ситуация с народом назрела, сама татарская идентичность созрела?

— Нет конечно. Он просто констатировал факт, что никем другим быть не можем, кроме как татарами. А кем ещё мы можем быть? Мусульмане — это общая цивилизационная идентичность. Арабы, персы, турки — все мусульмане. А в России есть какие-то другие мусульмане? Есть. А кто они, ну кроме того, что они мусульмане? Вот поэтому, мы — татары. И только ими мы были и будем.

По большому счету тут и выбора-то не было. Можно было бы выбрать либо мусульманскую, либо татарскую идентичность. Нет булгарской идентичности, потому что она на самом деле была растворена в мусульманской идентичности.

Нужно понимать, что ко времени Марджани с исламом в Поволжье тоже случились изменения благодаря таким деятелям как Габденаср Курсави. Ислам тоже эволюционировал, изменялся, что вполне можно по масштабу действия сравнить с реформацией. Ислам перестал быть чисто феодальной верой. Ислам у татар стал гораздо более современным, реформированным, потому что огромную роль сыграли суфийские тарикаты, которые не просто говорили, что нужно следовать строгой вере. Они открывали путь к предпринимательству, культу знаний и умений, поставленных на службу общине. Они призывали к развитию, проповедовали дух мусульманского капитализма, перефразируя слова ученого Макса Вебера. У них была такая установка: «Если ты из 100 дирхемов отдаёшь на благое дело хотя бы один дирхем, то все твои 100 дирхемов становятся благословленными». Это раскрыло возможность для благотворительности, которая сначала была направлена на мечети, потом на медресе. И дальше это развивается вплоть до джадидизма и современной нации.

— Другими словами, сегодня татарин, который ратует за свой народ, язык и культуру, которого волнуют вопросы, касающиеся его нации, должен сказать спасибо Российской государственности, которая в своё время деклассировала татарских феодалов, одних лишив богатства, земли и имущества, а других крестив?

— Уголь и алмаз состоят из одного элемента — углерода. Но чем отличается алмаз от угля? Тем, что алмаз прошёл через огонь, воду и медные трубы. То есть, структуры углерода настолько сильно были сжаты в толще земной коры другими породами, настолько подверглись такой сверхтемпературной обработке, что уголь превратился в самый твёрдый химический элемент — алмаз. В то время как уголь — самый мягкий элемент.

И Российской государство само того не ожидая, выполнило роль вот этих жутких условий. Подвергнув беспримерному давлению средневековый аморфный народ, Российская империя отшелушила от него накипь и угольную пыль, оставив чистый и прочный алмаз в виде татарской нации. Наша цель, как историков, показать, как это происходило, максимально научно и предельно последовательно.