Осенью 2018 года 12-летняя Арина (имя изменено. — Ред.) попала в приемную семью. Новые опекуны знали её заочно и не смогли остаться в стороне, когда ребенок оказался в сложной жизненной ситуации — после смерти матери подростка отправили в приют. Оттуда новые родители забрали школьницу к себе. Только вот взрослые не могли и предположить, с какими ужасами столкнулась девочка. Однажды она рассказала приемной маме о том, что с ней творилось, когда она жила с родной матерью. 

— Мы сразу поняли, что с ребенком нужно проводить огромную работу. Она пережила немыслимое потрясение, — вспоминает Ирина Петрова (имя изменено, — Ред.).

Девочке никто не хотел помогать

В первый же поход к психологу девочка начала говорить. Арина вспоминает, как однажды им с родной матерью негде было жить. Тогда их приютила двоюродная сестра. Родственники вели далеко не образцовый образ жизни, регулярно выпивали, причем в больших компаниях — в доме было много «мимо проходящих», публика постоянно обновлялась, кто-то оставался ночевать. Не сложно догадаться, что происходило с маленькой девочкой в такой обстановке. 

Действия сексуального характера в отношении несовершеннолетней начались, когда Арина пошла в первый класс. Девочка рассказывает, что помнит день, как готовилась к выпускному в детском саду. В квартире в этот момент находился один из родственников, он подозвал её к себе и начал трогать «там, где нельзя». Иногда девочку просили ложиться, «чтобы сделать массаж».

Подобное продолжалось около четырех лет, и педофилов было пятеро, а не один. Однажды девочку изнасиловал двоюродный дядя. Хоть судмедэкспертиза и показала, что девственная плева не нарушена, это не означает, что не было сексуального контакта, говорят эксперты. 

Ребенок пытался рассказать о том, что произошло, всем, кого знал. Сначала Арина поделилась с дочерью двоюродной сестры, у которой они с матерью проживали, — та была старше её на два года и девочки дружили. В семилетнем возрасте бедняжка ещё не понимала, что происходит, но точно знала, что так быть не должно. Подруга сразу поняла, о чем идет речь. Поняла, потому что с ней происходило то же самое и, судя по всему, происходит до сих пор. Сестра старалась утешить Арину, а потом поделилась, кто из «гостей» самый опасный, к кому лучше не подходить, а от кого вообще нужно прятаться.

Маме девочка ничего не рассказывала, потому что насильник её запугал. Сказал, что убьет их обеих, если та «хоть пикнет». Когда им с мамой выделили комнату в общежитии и они съехали, девочка начала немного приходить в себя, описывать, что происходило. Но мать не поверила. Через какое-то время женщина погибла — её сбила машина. Тогда девочка попала к родному отцу, которого толком не знала. У мужчины уже была своя семья, поэтому свалившаяся на голову дочь ему только мешала. А на рассказы об ужасах, которые Арина пережила, он не реагировал. Девочка пыталась найти защиту у бабушки с дедушкой — родителей отца. Те только позвонили сыну, который ответил: «Да, я знаю». Потом девочка попала в приют. Там она делилась своей историей с соседками по комнате, с воспитателями — никому не хотелось влезать в это. 

«Приют уничтожил улики»

Помочь девочке взялись только приемные родители. После того, как Арина все им рассказала, в феврале 2019 года они написали заявление в следственные органы. Так как само преступление было совершено на территории Приволжского района, заявление попало в соответствующий следственный отдел. С этого момента с ребенком провели большое количество допросов и очных ставок, девочка участвовала в опознаниях. Ребенок прошел судмедэкспертизу, психиатрическую экспертизу. 

— В приюте нам объяснили, что при поступлении ребенка проводится его полное медицинское обследование — каждый синяк вписывается в медицинскую карту. По закону воспитатели и руководство обязаны сообщить о любых подозрениях насилия (не важно, физического или сексуального характера) в правоохранительные органы. Но побоев зарегистрировано не было, — рассказывает Ирина Петрова.

Ещё в приюте Арину осмотрел гинеколог, после чего ребенку дали лист бумаги и сказали написать в объяснительной все то, что она про себя говорила, — и она написала. Когда следователи запросили у администрации учреждения эту бумагу, руководство сообщило, что уничтожило её — дескать, этому листу вообще не придали значения. 

— Поразительно, насколько спокойно отреагировал следователь на это сообщение. Ведь мало того, что приют не обратился в органы с этой информацией, так еще и уничтожил улики, — негодуют приемные родители девочки. 

Другое ужасающее нарушение — сама процедура опознания. В региональном Управлении Следственного комитета была создана комната со специальным стеклом, за которым не видно опознающего. Это делается для того, чтобы он находился в спокойном состоянии (особенно если это ребенок (!), пострадавший в результате сексуального насилия), а также чтобы визуальный контакт с подозреваемым не повлиял на процедуру. Ребенок должен был находиться под присмотром психологов, его не должны были видеть подследственные, но все случилось иначе. На одном из опознаний в комнату ворвался один из подозреваемых, девочка сразу его опознала и у неё случилась очередная истерика.

— Я в дело вступил чуть позже, после того, как были совершены следственные действия с участием ребенка, иначе я бы ходатайствовал, чтобы их не проводили. От последней очной ставки у девочки началась настоящая истерика. Появились проблемы со здоровьем, она начала глохнуть и слепнуть, — рассказывает адвокат семьи Ринат Кантимиров.

На данный момент возбуждено два уголовных дела в отношении неустановленных лиц (но следствием они установлены — это двоюродный дядя девочки и частый «гость» злополучной квартиры — действующий сотрудник Росгвардии РТ). Следователь уверяет, что если эти два эпизода будут доказаны и направлены в суд, то и остальные случаи (ещё по троим фигурантам) автоматически попадут в материалы уголовного дела.

Адвокат пострадавшей стороны требовал заключения подозреваемых под стражу на время следствия. Но в суде по избранию меры пресечения было решено освободить предполагаемых насильников из-под стражи. 

— Мы присутствовали на заседании, где их отпустили. Видели огромное скопление сотрудников (Росгвардии. — Ред.), которые переживали за «своего». Честно говоря, у нас не было оснований не доверять ребенку, поэтому для нас стало шоком, что их отпустили. С кем бы мы ни консультировались, все говорят, что раньше не было прецедентов, когда фигурантов дела, связанного с педофилией, отпускали из зала суда. Более того, даже прокурор (!) был за то, чтобы наше ходатайство отклонили и подследственных отпустили. Редкий, если не единственный случай в таких делах, — вспоминает Ирина.

«Ребенок испытал сильный шок»

Так как ребенок приемный, семью курирует Центр содействия семейному устройству Казани. Они очень поддерживают и саму девочку, и её новых родителей. Педагог-психолог ГБУ ЦССУ Казани (Центр содействия семейному устройству детей и сопровождения замещающих семей) Светлана Елакова, которая все это время работает с Ариной, рассказывает, что ребенок за эти три месяца психологически полностью истощился. 

— Ей было очень сложно и неудобно рассказывать, она сильно стеснялась. Приемная мама её, конечно, подготовила — попыталась объяснить, что девочка не виновата в том, что с ней случилось, в общем, пытались успокоить. Мы столкнулись с большой проблемой: ещё в приюте гинеколог после осмотра сказала девочке: «Не бойся, дяденька просто с тобой поигрался». И в дальнейшем, когда мы её опрашивали, она перечисляла: «Этот дяденька это делал, другой — другое, а этот вот (тот, который совершил насилие. — Ред.) просто поигрался». Нам понадобилось много времени и сил, чтобы расшифровать, что такое «поигрался». Мы помогали ей наводящими вопросами, ей было стыдно говорить о подробностях, она использовала формулировки «дяденьки делали то, что не должны были делать» или «они делали плохие вещи». К сожалению, для следствия психологи были вынуждены задавать уточняющие вопросы о том, что конкретно они с ней делали. В итоге девочка рассказала, где и как её трогали, — говорит собеседница.

По словам психолога, это далеко не первый случай в практике ГБУ ЦССУ, но с такими проблемами в следствии они ещё не сталкивались. Дело не заладилось начиная с первого опроса ребенка.

— На первом опросе она увидела свою двоюродную тетю, у которой они с мамой жили, начала её жалеть, задаваться вопросом: «Зачем я все рассказала?», начала волноваться, что тетя пострадает. На самом опросе было ощущение, что это мы подозреваемые — нас держали восемь часов в субботу, мы даже выйти не могли. В конечном итоге разрешили только приемному отцу приехать и привезти поесть хотя бы ребенку. Девочка была очень запугана. Когда она увидела на опознании подозреваемых, то в один момент просто начала открывать рот и шевелить губами, а звук не исходил. Я всегда стою перед девочкой, потому что отслеживаю маркёры (увеличение зрачков, мимику. — Ред.). И девочка испытала сильный шок — она даже в меня уткнулась. У психики нет прошлого и будущего, есть только происходящий момент. Следователь удивился, когда на очередной вопрос из серии «опиши комнату» ребенок не выдержал и случилась истерика. Они не понимают, что из раза в раз, погружаясь в те моменты, девочка испытывает ту самую эмоцию унижения, страха и боли, её психологическая рана разрастается. Мы уже начали бить тревогу, потому что всем этим допросам просто не было конца, а учитывая такую частую смену следователей, все приходилось рассказывать снова и снова, — поясняет Елакова. 

Кстати, про смену следователей: за четыре месяца их было четыре. Это, естественно, создает бумажную волокиту, да и каждый новый сотрудник вникает в материалы дела около недели. Никто не понимает, насколько долго будет все это длиться. Сейчас очередной следователь уехал на учебу и его не будет три недели, дело передали другому следователю, который, по мнению пострадавшей стороны, за эти три недели ничего не сделает — оно будет прикреплено к нему номинально. До этого предыдущий следователь уходил в отпуск, а дело целый месяц просто пролежало. А ещё дело по непонятным причинам отказываются переводить в третий отдел по особо тяжким преступлениям (тогда бы оно пошло быстрее). И даже руководство регионального Управления СК и Уполномоченный по правам ребенка в Татарстане, к которым обращалась приемная мать, никак на это повлиять не смогли. 

— Было много периодов, когда хотелось просто бежать. Мы устали. Вся наша семья устала. Такое ощущение, что они специально тормозят дело, чтобы мы все бросили и перестали бороться, — не может сдержать слез приемная мама девочки. — Тем временем насильники распускают слухи среди родственников, пытаются постоянно собрать доказательства, что девочка регулярно врала. При этом для них нет никакой меры пресечения на данный момент: ни домашнего ареста, ни даже подписки о невыезде. По сути, они могут просто взять и уехать из города или из страны.

Психологи в целом отмечают большое количество некорректных моментов при расследовании. Также они констатировали у ребенка депрессию и заключили, что больше проводить очных ставок с ней просто нельзя.

По словам специалистов, девочка какое-то время хорошо держалась, потому что ей обещали, что скоро все закончится. Но после того, как насильников отпустили, она начала бояться всего: выходить из дома, посещать школу, ребенок был уверен, что один из подозреваемых подкараулит ее и что-нибудь с ней снова сделает. В итоге родители водили ее за ручку буквально везде, в школу возили на машине. 

«Обычно такие дела заканчиваются осуждением педофилов»

Сейчас Арина находится в хорошей семье. Приемные родители обеспечивают другой уровень эмоциональной близости. У неё сложились доверительные отношения и с приемной мамой, и с приемным отцом. 

— Это уникальный случай, когда приемные родители после такого не отказываются от ребенка. В моей практике было, что после подобных всплывающих подробностей взрослые могли сказать: «Да мне теперь вообще противно к ребенку прикасаться». Некоторые говорят, что нужно все забыть, так как это было давно и до новой семьи. Только вот ластиков у нас в голове нет, ребенка необходимо реабилитировать, — констатируют специалисты.

К сожалению, сложно доказать половой контакт с ребенком, особенно по прошествии времени. Но сейчас у семьи на руках есть хотя бы официальное заключение психолога о том, что девочка не склонна фантазировать.

— Обычно такие дела со слабой доказательной базой, но практика показывает, что дошедшие до суда заканчиваются осуждением педофила. Только вот к суду дело двигается очень медленно, — отмечает Кантимиров. — Одним из приоритетных направлений политики нашего государства, а также руководства следственных органов является защита законных прав и законных интересов несовершеннолетних. Нашей целью является восстановление нарушенных прав ребенка, а также объективное расследование уголовного дела и привлечение виновных лиц к ответственности в рамках закона.   

Ад для Арины не закончился — он продолжается по сей день. И не закончится до тех пор, пока виновники не будут наказаны, а сам ребенок не сможет перестать бояться, прекратить «погружения» в прошлое и сосредоточиться на восстановлении.

Если вину фигурантов дела докажут, им грозит от 10 до 20 лет лишения свободы. Хотелось бы верить, что принадлежность к Росгвардии одного из фигурантов дела не поможет ему и остальным педофилам избежать наказания. Но пока все инстанции старательно «тормозят» процесс расследования.