откроется живописная выставка Ханова «Женский образ. Красота сквозь века»
Беседовала Кристина Иванова
Он написал около 80 иконостасов и более 1000 икон. Он ходит на службу в церковь, с юношества занимается йогой и шесть лет практиковал буддизм. Но считает себя сыном татарского народа и открывает в Казани первую в своей карьере живописную выставку. Известный иконописец Ильгиз Ханов, брат целителя и художника, автора Храма всех религий Ильдара Ханова — в интервью KazanFirst.
Завтра в Национальной художественной галерее «Хазинэ» Казанского кремля откроется живописная выставка Ильгиза Ханова «Женский образ. Красота сквозь века». Она будет работать до конца января следующего года. На ней представлены 25 картин с образами татарских красавиц в иконописной технике. Главная героиня, вдохновившая Ханова, — легендарная царица Сююмбике. Ее Ханов нарисовал с сыном на руках. На другой картине «Два брата — один храм» девушка держит книгу, а на фоне — Храм всех религий, который строили братья Хановы.
После «Хазинэ» выставка переедет в Казанскую ратушу, затем в Госмузей изобразительных искусств РТ, после чего на некоторое время осядет в Храме всех религий. В планах — прокатить выставку по городам Татарстана, в частности, Альметьевску, Набережным Челнам, Мензелинску. Последние работы для выставки Ханов, живущий в Москве более 30 лет, вез до Казани на крыше своей машины, как когда-то привез в Благовещенский собор свои иконы.
________________________________________________
Ильгиз Ханов родился в 1948 году в Казани в поселке Старое Аракчино, окончил Казанское художественное училище и Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское). В середине 1970-х годов вместе с братом Ильдаром Хановым осуществил несколько дизайнерских проектов на улицах исторического центра Казани и Набережных Челнов. Входит в Союз художников России, Международный союз графиков, Московский союз художников. Руководитель мастерской иконописи. Написал тысячи икон и более 70 иконостасов для различных храмов России от Дальнего Востока до Соловков. Участвовал в реставрации Петропавловского собора в Казани, выполнил несколько масштабных работ для Благовещенского собора Казанского кремля, его работы есть в Раифском Богородицком мужском монастыре. Наиболее удачный долговременный проект Ханова — копирование им с помощниками иконостаса Троицкой церкви Свияжска. За большой вклад в возрождение духовности награжден орденами РПЦ имени Андрея Рублева I и II степени. Еще в советское время он восстановил Султановскую Соборную мечеть в Казани и мечеть в Нижнем Новгороде. Вместе с Ильдаром Хановым принимал участие в проектировании и строительстве Вселенского храма в Старом Аракчино
________________________________________________
— Почти всю сознательную жизнь вы занимались иконописью, восстановлением храмов и мечетей. И вдруг первый живописный опыт. Что послужило толчком? Долго работали над написанием 25 картин?
— Около двух лет. Я внутри себя решил, что у татар тоже есть родина-мать, и написал цикл картин татарских красавиц. Ввиду того, что я написал 80 иконостасов, подумал, что в Татарстане должен что-то оставить как явление.
Образы собирательные: где-то посмотрел персидские, иранские миниатюры, скульптуры, работы известных живописцев. У всех художников существуют компиляции. Авторского вообще ничего нет — все сотворил Бог.
Все было организовано с большим трудом. В Казань меня не пускают четыре года: не хотят, чтобы появился товарищ, который мыслит не так, как все.
— Но сюда же пустили…
— Вы знаете, через сколько пришлось пройти. Видите, какой зал маленький.
— Выставка для вас — это еще и дань татарским корням?
— Да, я хочу показать татарам их идентичность, что существует древний этнос, культура, которой надо держаться. Люди, теряющие свое первородство, перестают существовать.
— Ислам не собираетесь принимать?
— А зачем? Я его порождение. Я два минарета в Казани поднял. Меня спрашивали, как я могу писать и минареты и иконостасы. Никогда людей не надо разделять, потому что человек цельный, каждый человек — Бог. Вот вы тоже Бог. Просто вы не можете помыслить этого, потому что вас держат в темноте и невежестве. Все мы в жизни были друг другу матерями, у нас миллион перерождений. Людей разделяют, чтобы сделать из них солдат, которые потом будут убивать друг друга.
— Как вы пришли к иконописи? Через христианство?
— Вы знаете, мне тогда было 23 года, я проходил этап внутреннего поиска. Шло такое студенческое бурление. Запретный плод всегда слаще: когда христианство в советские годы было под запретом, я столкнулся с православием. Я начал писать иконы еще студентом — меня в милиции били за это. Говорили: «Как ты смеешь писать иконы, если ты татарин».
Однажды я разговаривал со старцем. Он мне говорит: «Тебе дать кисточку?» Я понял, чем мне надо заниматься. Люди плачут от красоты у меня в мастерской. Но это все не мне принадлежит. Я искренне верю — Господу. Каждый день прошу его, чтобы через мои руки что-то пришло. Я написал около 80 иконостасов. Писал икону по заказу Путина и две для Патрушева.
— Часто люди, пишущие иконы, говорят, что им явился Господь. У вас не было такого толчка?
— Он вот так стоял передо мной (показывает руками). Я занимался альпинизмом, поднимался в горы. Вдруг оказался висящим на скале — передо мной промелькнули кадры из жизни. Вдруг возник светящийся образ, который спросил меня, что я еще не успел сделать в жизни. Я говорю, что никогда не ел помидоры бычье сердце и лаваш. Я остался жив.
— Какие работы вам наиболее дороги?
— Вот у вас есть дети? Для вас же каждый ребенок дорог, так же и у художника.
— С братом у вас не было соперничества?
— Да какое может быть соперничество между братьями. Мы с ним работали, все делали вместе. А дом (в Старом Аракчино) я строил 20 лет. Потом в 93-м году брат приехал, причем с женщиной, стал развивать какие-то свои идеи. Ну я собрал рюкзак и уехал.
Брат меня привез в Москву в 15 лет, мы жили в общежитии, спали на одной койке. Три года учились с братом в Суриковском институте, голодали, было тяжело. Когда брат выставился в Суриковском в 67-м, к нам пришли и сказали, что двух братьев Хановых им не надо — кто-то должен был уйти. И ушел, конечно, я — в армию. Потом поступил в Строгановку.
— Не было негатива, что пришлось уйти из института?
— У меня получилась та же ситуация, что с домом. 20 лет я его строил. В 76-м году закончил институт, приехал на работу в Казань. Потом мы в Челнах с братом вместе много работали.
— Как начали заниматься йогой?
— Я прочитал книгу «Семь дней в Гималаях» Валентина Сидорова. В 17 лет начал и по сей день занимаюсь йогой — уже 50 лет. Потом я стал заниматься буддизмом.
— Сейчас можно сказать, что вы — буддист?
— Ну внутри я, конечно, йог. Буддизмом я занимался шесть лет до тех пор, пока не разочаровался в учителе.
— Вы сейчас к какой религии себя причисляете?
— Я сын татарского народа. Внутри у меня идет тяготение к исламу, потому что я —порождение мусульманина. В конце концов, когда мы умираем, приходим к тому, откуда вышли.
— Сейчас корни и родная земля к себе потянули?
— Да, после Нового года я собираюсь вернуться в Казань и открыть в Храме всех религий гимназию искусств.
— Храм был задуман для объединения. Но православные его не признают, как и правоверные мусульмане…
— Ввиду того, что надо было что-то строить, иначе посадили бы в тюрьму. Брат назвал его Храм всех религий, чтобы ни те не приходили и ни эти. Брат же многих лечил. Вот однажды пришел милиционер, стоит плачет и говорит: «Ильдар, я должен тебя арестовать, потому что ты лечишь, но ты вылечил моих детей, маму и меня, и я не могу тебя посадить. Вот я при тебе рву эту бумагу и ухожу».
— То есть строение назвали Храм всех религий из-за прикрытия?
— Да, это крыша была. На него [Ильдара Ханова] нападали бандиты, его сильно били.
— Почему вы стали отходить от иконописи?
— Я не хочу осквернять себя. Некоторые священники ездят на дорогущих машинах, людей давят, как кошек, а сами в пьяном состоянии. Им уже подавай мальчиков таких угловатых, а не девушек. Я с ними 40 лет общался, так что знаю эту кухню. Поэтому иногда надо разбрасывать камни, иногда — собирать.
— Эта выставка последняя?
— Кто знает. Каждый день мне обещают воткнуть отвертку в печень. Но я их не боюсь и смерти не боюсь. Потому что ее нет. Ты просто переходишь в иное состояние, улетаешь. Когда мы везли покойного брата на машине, телефон перестал работать — у него была мощная энергия. Такая, что все телефоны отказали. Это был сверхчеловек, титан. И с ним так нехорошо обошлись, даже не хотели хоронить в Казани.
Волос с вашей головы не упадет, если на то не будет Божьей воли. Мне часто говорят, что вся Россия за меня молится — в каждом храме, для которого я писал иконы.
Фото: Василий Иванов
Comment section