«Действия руководства Татарстана содействуют решению внешнеполитических задач России»

Журналист издания KazanFirst побеседовала с программным директором Международного дискуссионного клуба «Валдай», заместителем директора по научной работе Европейского учебного института МГИМО Олегом Барабановым, развернуто рассказавшим о положении Татарстана на международной арене в послекрымском мире, а также о том, почему глупо бояться Китай и будет ли Владимир Путин баллотироваться на пост президента в 2018 году.

Светлана Буракова — Казань

— В рамках своей лекции вы говорили, что в сложившихся послекрымских реалиях эпоха доминирования Запада закончилась, а началась эпоха борьбы за лидерство, в условиях которой России нужно двигаться согласно четкому плану. Расскажите детально, какие шаги, на ваш взгляд, сейчас должна делать наша страна?

— Ситуация послекрымского мира показала, что стратегический диалог с Западом в ближайшее время и в среднесрочной перспективе невозможен. Понятно, что допускаются межрегиональные связи, отдельные экономические проекты, но в целом, на глобальном уровне, возможность для этого сотрудничества закрыта. Поэтому если Россия не хочет замыкаться, то нам нужны какие-то незападные альтернативы.

И здесь поворот на Восток, который был заявлен еще до украинского кризиса в связи с восточной газовой программой «Газпрома» и саммита АТЭС во Владивостоке, показывает заинтересованность и вовлеченность России в экономику огромнейшего тихоокеанского региона, которая сейчас продолжает расти. Объем этой экономики больше европейской, соответственно, практически все эксперты сходятся во мнении, что экономическое будущее лежит на Тихом океане, а не на Атлантическом. Таким образом, своего рода воротами в тихоокеанском партнерстве для России является Китай. Отказываться от этого под маркой китаяфобии и мнимой китайской угрозы было бы глупо.

Это партнерство должно восприниматься спокойно, без излишней идеологизированности и страхов. Вторая линия поведения, она пересекается с китайской, — это укрепление евразийской интеграции: развитие и серьезная интенсификация экономических связей с партнерами России по евразийскому союзу, прежде всего, с Казахстаном и Белоруссией. Поскольку эти связи, особенно если мы вычтем нефтегазовый элемент с Белоруссией, очень малы, а возможности для создания нового евразийского рынка велики.

Ведь что такое глобальная экономика, почему мы говорим, что центр на Тихом океане? Потому что там складывается огромный потребительский рынок, пусть он не такой платежеспособный, как на Западе, но тем не менее он растущий, где формируется глобальная страта среднего звена.

Следующий шаг, который также является частью поворота на Восток, — это тот проект, который ведет Министерство по делам развития Дальнего Востока, сеть так называемых ТОР. И есть надежда, что они пойдут не по пути печального опыта свободных экономических зон 90-х годов, а станут стимулом для развития дальневосточной экономики и привлечения инвесторов по модели Шеньчжэня и других первых китайских свободных экономических зон, которые смогли стать стартовой площадкой для развития экономики Китая. Плюс международное сотрудничество по линии БРИКС, по линии других международных форумов. Пространства для маневра достаточно много, важно грамотно им воспользоваться.

— То есть можно говорить, что период фобии Китая и «китайской угрозы» миновал? И была ли угроза?

— Ее, собственно, и не было еще со времен постсоветского периода. Китай как раз вел себя достаточно конструктивно в отношении России. Китай, кстати, испытывает те же угрозы, связанные с исламистским терроризмом на западе страны, и поэтому здесь есть понимание и готовность Китая решать с Россией новые проекты.

Здесь я бы разделял политику и материальную культуру, поскольку увеличение противоречий с Западом отнюдь не означает, что мы должны прекращать носить западную одежду, прекращать пить колу, закрывать «макдональдсы» и не смотреть западные фильмы. Об этом речи нет. Культурная глобализация никуда не денется и в нынешнем формате. Какие-то страхи о том, что смена курса страны приведет к закрытию социально-культурных направлений, далеки от оснований, здесь нечего бояться.

— Как было сказано, у отношений Россия-Запад нет будущего, стороны закрыты друг для друга. При этом Татарстан вполне активно наращивает международное сотрудничество, в том числе с западными странами. Какое положение занимает Татарстан в послекрымском, санкционном мире и какое значение это имеет для России?

— Действительно, после украинского кризиса, после воссоединения России с Крымом политические, отчасти экономические и культурные отношения России с большинством западных стран испортились. Против России были введены санкции, одновременно диалог на многих уровнях, который велся, например, между Россией и Европейским союзом, был перекрыт. Причем не только политический диалог или диалог о безвизовом режиме, но и отраслевые диалоги по экологии, по чрезвычайным ситуациям, по полицейским вопросам и многим другим вещам. Понятно, что ситуация ненормальна, но краткосрочного выхода из нее нет. Отнюдь не в интересах России полностью отказываться от контактов с Западом. В этом смысле как раз международные связи по линии субъектов могут стать достаточно продуктивным и интересным шагом, чтобы этот диалог не затухал. Те инициативы, которые производит руководство Татарстана, вполне вписываются в эту логику.

— Насколько вообще западные инвесторы заинтересованы в Татарстане? Какие сферы наиболее привлекательны для сотрудничества?

— Да, действительно, заинтересованность есть. Универсиада принесла много для международного имиджа Казани — регион узнаваем. Сейчас на форуме в Санкт-Петербурге было сказано о высоких инвестиционных рейтингах республики. С этой точки зрения многие зарубежные партнеры воспринимают Казань и Татарстан в целом как некую интересную точку приложения для своих интересов за пределами Москвы. Но здесь была и некая опасность, по моему мнению, она уже преодолена в целом за счет четкой позиции самого руководства Татарстана. Если мы вспомним ситуацию между 2010 и 2013 годами, то тогда была тенденция к росту салафизма в Татарстане. Здесь совершенно не нужно скрывать, что многие вещи были инспирированы извне. Понятно, что не с Запада в первую очередь, но, тем не менее, на Западе на это обращали внимание. Например, я знаю, что Збигнев Бжизинский, недавно скончавшийся, как раз в этот период в одном из самых ведущих экспертных центров, в котором вырабатывают внешнюю политику и политику безопасности США, — Центр международных, стратегических исследований в Вашингтоне запустил радикальную программу под названием «Радикальный ислам в Поволжье». Вот этот целенаправленный сбор информации таким не последним человеком заставлял задуматься о том, что желающих раскачать ситуацию в Татарстане было достаточно много, в том числе и на Западе. Сейчас эта проблема не стоит так жестко. Здесь и руководство республики, и Департамент внутренней политики Аппарата президента РФ, и руководство ДУМ РТ ведут в этом отношении работу. Поэтому говорить о том, что Татарстан — это возможность для инвестиционных, спортивных, культурных проектов, можно.

Что касается сфер, то это, в первую очередь, нефтяная сфера, машиностроение, программа Иннополиса и ее модель привлечения инновационных венчурных инвестиций. Опять же Китай решил открыть Генеральное консульство в Казани, что говорит об интересе тихоокеанских, азиатских инвесторов.

— А как насчет исламского банкинга? Возможно ли реализовать это направление?

— Насколько я понимаю, сейчас со стороны регулирующих финансовых и банковских властей есть в определенной степени сдержанное отношение к этому с точки зрения соблюдения банковских нормативов и других видов отчетности, а это важный вопрос, от которого нельзя уходить и делать вид, что этого не существует. Возможно, стоит искать какие-то компромиссные формы и начинать с малых операций, типа кассы взаимного кредитования. Опять же здесь должна быть четко прописана регламентирующая процедура, поскольку мы видим, что крупные банки рушатся и Татарстан не стал исключением. Соответственно, здесь если вдруг прогорит какая-то операция, чтобы это не взрывало социально-экономическую ситуацию.

— Кстати, как вы считаете, банковский кризис Татарстана случился исключительно из-за внутренних проблем в республике или все же был политический момент в действиях федерального центра?

— Общая ситуация понятна: ЦБ взял курс на ужесточение за соблюдением всех финансовых показателей, поэтому многие банки закрываются. Так что не только Татарстан стал жертвой в какой-то степени. Я слышал много разных слухов. Якобы президент республики говорил кому-то в министерстве финансов о том, что хватит забирать деньги у доноров, и банковский кризис стал ответным шагом. Опять же я не знаю — меня там не было.

— В целом какое место Татарстан занимает в России? И как складываются взаимоотношения региона с федеральным центром?

— Внешне действительно видно, что действия руководства Татарстана и вот этот новый имидж Казани, о котором мы говорили, во многом содействуют решению внешнеполитических задач России, они подчеркивают ее многогранность. Опять же приведу пример: я видел сразу в некоторых российских посольствах за рубежом, где делают различные мини-выставки, программы, стенды, что в последнее время эти выставки посольства стали посвящать Чечне и Татарстану. Соответственно, здесь этот имидж многогранности, фактор использования России как органической части исламского мира открывает большие возможности для Татарстана. Я вижу гармонию и взаимопонимание между республикой и центром.

— Не могу не спросить у вас. Будет ли Владимир Путин баллотироваться на пост президента в 2018 году?

— Одна из организаций, в которой я работаю, -это валдайский дискуссионный клуб. На ежегодных встречах президента России с зарубежными экспертами этот вопрос задается из года в год. Мне сейчас, опять же в послекрымском мире и, в определенной степени, после крымского консенсуса в общественном мнении, объективно видно, что рейтинг президента высок. Ключевая проблема, которая была способна подорвать этот рейтинг, — проблема коррупции в ближнем окружении. Она, может быть, не совсем последовательно, но начала решаться. Мы видели и аресты губернаторов, и арест министра. Ситуация постепенно начинает меняться к лучшему. Понятно, что это право самого президента — выдвигать или нет. Но мне кажется, что для этого есть все объективные предпосылки.

Читайте также: Рустам Минниханов: Нам до мирового уровня, как пешком до Китая

Фото: Василий Иванов