Как понимали закон о татарском и русском государственных языках в начале 90-х годов. Рассказывает общественный деятель и соавтор Конституции РТ Фандас Сафиуллин

Ильнур Ярхамов — Казань  

В Татарстане из-за местного закона о праздниках остался незамеченным шестой день ноября — дата принятия Конституции Татарстана (вернее, ее первой редакции). Из-за общих трехдневных выходных праздник почти не заметили. Чтобы заполнить пробел, организаторы проекта «Акыл фабрикасы» (в переводе с татарского «фабрика знания/мудрости») позвали одного из ярчайших политических деятелей Татарстана начала 90-х годов Фандаса Сафиуллина поговорить о тех днях, когда принимались Конституция и декларация о суверенитете.   

________________________________________

Сафиуллин — бывший депутат Госдумы РФ (в 1999-2003 годах) и Верховного совета РТ (1990-1995). 17 августа он встретил 80-летие.

Активисты проекта «Акыл фабрикасы» Табрис Яруллин и Айрат Файзрахманов заявили, что готовы в Казани открыть исторический кружок. Над форматом собрания они пока думают. Инициатива вдохновлена последними публикациями и спорами в электронных СМИ — KazanFirst, «Реальное время» и «Идель.Реалии» —  о взятии Казани в 1552 году и фигуре Ивана Грозного для татар

________________________________________

⇒ Образ Ивана Грозного по большей части демонизирован и мифологизирован. Недавно предложили поставить в его честь памятник в Казани

Сафиуллин — непосредственный участник и очевидец политических событий начала 90-х годов. Вместе с ним на встречу с татарской молодежью (она проходила в стенах музея государственности татарского народа) должен был прийти Индус Тагиров. Он был одним из «отцов-основателей» современного Татарстана, Конституции и договора о разграничении предметов ведения, заседал в республиканском парламенте полтора десятка лет (с 1995 года). Но он не пришел: заболел, что неудивительно для его 80 лет.

Личный вклад Сафиуллина в Конституцию РТ: он автор 8-й статьи. По ранней редакции она гласила, что Татарстан отвергает насилие и войну как средство разрешения споров между народами и государствами. В Татарстане пропаганда войны запрещалась, республика объявляется зоной, свободной от оружия массового поражения. Сейчас в Конституции осталось только упоминание, что республика свободна от оружия массового поражения. Это мировой прецедент, заверял Сафиуллин, когда государство принимало такое решение добровольно. Даже в конституциях Швейцарии и Японии такого не провозглашалось. В первой говорилось только, что страна не участвует в военных конфликтах, а во второй — под нажимом американцев японцы отказываются от собственной армии, рассказывал лектор.

Референдум как возможное яблоко раздора

Сафиуллин начал воспоминания с 30 августа 1990 года — принятие Декларации о государственном суверенитете Татарстана. По его словам, это было лишь выражение намерения народа. Смысл его, когда еще существовал Союз ССР, — повысить статус Татарской автономии до уровня союзной республики. Татарстан должен был встать наряду с Украиной, Узбекистаном, Таджикистаном и десятком стран, составлявших в ту пору Советский Союз.

По словам Сафиуллина, статус автономии мешал развитию и сохранению татарского народа. У республики были усечены полномочия в сфере образования, культуры и языка. «В состав СССР мы должны были войти на правах самостоятельного учредителя». Но процесс не успел завершиться — Союз распался.

Тогда руководство республики и его законодательный орган — Верховный совет — решили добиваться этой же цели в составе РСФСР.

Поэтому Конституция Татарстана — это облачение в форму закона декларации о суверенитете и договора с Россией о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий. Но после принятия декларации в Татарстане и в Москве начались выступления политиков, которые требовали проведения всенародного референдума.

За декларацию положительно проголосовали все депутаты Верховного совета Татарстана вне зависимости от национальности. То есть 249 человек. Воздержался только депутат Бавтеев. Имя его Сафиуллин не смог вспомнить.

«Поначалу мы крайне негативно относились к референдуму. Боялись, что он поделит наш народ пополам. Всё-таки наши намерения по большей части затрагивали татарский народ, но никак не русскую часть населения. Им лишь было важно знать, облегчит им жизнь декларация или нет», — говорил Сафиуллин.

Несмотря на это, всё-таки было решено провести референдум. Однако и тут началась информационная кампания уже против его проведения, рассказывал Сафиуллин.

Он говорит, что в марте 1992 года из Москвы в Казань приехали 16 прокуроров, их «карманы были набиты ордерами на арест». В первую очередь должны были быть арестованы президент Татарстана Минтимер Шаймиев и председатель Госсовета РТ Фарид Мухаметшин. Также они требовали, чтобы не открылся ни один избирательный участок.

Но руководство республики рискнуло. Референдум состоялся. Тогда первые лица Татарстана для безопасности решили переночевать за день до референдума не у себя дома, говорил Сафиуллин.

Серьезности событиям придавал тот факт, что из Москвы в Казань направлялась колонна «Камазов», забитая агитационными листовками, в которых говорилось, что после референдума «татары вырежут всё русское население, не пощадив ни детей, ни стариков». ГАИ задержала грузовики на въезде, общий вес печатных материалов составил 34 тонны.

На референдуме декларацию о суверенитете поддержали 61,4%. Тагиров в своей книге «История национальной государственности татарского народа и Татарстана» приводит данные, которые опровергают мнение, что в основном голосовали татары на селе. По его данным, в Казани 46,8% проголосовали «за», в Набережных Челнах — 60,8%, в Альметьевске — 71,4%, в Нижнекамске — 54,3%. Тем не менее, продолжал Сафиуллин, русское население не поддержало декларацию в Елабуге, Зеленодольске и в Бугульме. Там поддержавших было меньше 50%.

Знание татарского языка как «квалификационное качество»

Краеугольный камень в событиях начала 90-х годов — признание татарского языка государственным. По словам Сафиуллина, есть ошибочное представление, что Конституция гарантирует ведение делопроизводства одновременно на двух языках. Но это неправда, ведь в таком случае государственная машина в республике просто потонет в бюрократии, так как нужда в бумагах увеличится вдвое, говорил он.

По его словам, действительное значение этого закона — делопроизводство должно вестись на удобном человеку языке. То есть директор, работающий в школе, вправе посылать в министерство образования РТ отчет или доклад на том языке, на котором ему комфортно общаться. Если он посылает на татарском языке, то никто не вправе от него требовать перевода или дополнительного комплекта бумаг на русском языке.

«Вот на каком языке ты взаимодействуешь с государством, вот на таком языке государство тебя и должно обслуживать», — заявил Сафиуллин.

Поэтому закон о государственных языках в первую очередь касался чиновников и госслужащих, а не рядовых граждан республики.

«Если ты работаешь доктором, если к тебе приходит на прием татарин, то ты должен понимать его татарскую речь, чтобы оказать ему помощь. Это твое квалификационное качество. В других сферах татарского языка ты знать не обязан», — говорил Сафиуллин.

Поэтому в Татарстане был принят специальный закон, по которому госслужащим, знающим русский и татарский языки, гарантировалась 15-процентная надбавка к зарплате. Однако противники сразу заговорили о дискриминации русской части населения республики. Поэтому закон был спущен на тормозах.

Сейчас Сафиуллин признается, что вынужден взаимодействовать с органами власти на русском языке. Он им присылает документы на татарском, однако с него всё равно просят перевод на русский.