Вот уже два с половиной года молодая девушка, обратившаяся к медикам за помощью с болями в животе, не покидает больничной палаты. Роковая случайность или халатность людей в белых халатах стоила ей полноценной жизни, лишив мечты, семейной жизни и перспектив на ближайшее будущее.

Умница, красавица с мечтами о счастливой жизни

Когда Вероника Мещерякова попала в больницу, ей было 27 лет. Рядом находился любимый муж, за плечами был педагогический вуз и работа в банке. Перед тем как попасть в больницу, девушка училась в КИУ им. Тимирясова и готовилась защищать диплом о втором высшем образовании, на этот раз экономическом. По первому же она учитель английского языка и биологии.

Вероника была очень активным человеком. Сама научилась водить машину и прекрасно разбиралась в моде, стильно одевая маму и мужа.

Второй половинке Вероника уделяла большое внимание. По словам Светланы Мещеряковой, мамы девушки, с будущим мужем Максимом она познакомилась еще в 2007 году, с 2011-го они стали жить вместе, а в 2014-м наконец-то сыграли свадьбу. Благодаря ее дочери он пошел учиться, у него оказались большие карьерные перспективы. Это была история любви, о которой можно было только мечтать. Двое молодых людей осознанно сделали свой выбор, казалось, что их счастливую жизнь ничто не сможет разрушить. Однако когда в семью пришла беда, Светлана и Вероника остались с ней наедине.

«Человек не может слова сказать, а они начинают ее резать» 

Вероника обратилась в больницу в декабре 2015 года, жалуясь на боли в животе. Ей сделали операцию и диагностировали синдром Гийена-Барре (невропатическое заболевание, проявляющееся в виде вялых порезов, вегетативного расстройства и нарушения чувствительности. — Ред.), а в это время у нее развивалась порфирия (наследственное нарушение пигментного обмена с повышенным содержанием порфиринов в крови и тканях и усиленным их выделением с мочой и калом. — Ред.), при которой оперировать категорически запрещено.

— Потом у нее боли не прекращались. Через четыре дня ей сделали еще операцию, затем через неделю — очередную. Она начала ослабевать, плохо кушать, обездвиживается, потом перестает дышать. Ее переводят в РКБ на искусственную вентиляцию легких и еще операцию делают, — вспоминает Светлана Мещерякова.

Очень странно, что врачи не поставили диагноз правильно, поскольку выявляется порфирия по цвету мочи, анализ которой сдается при госпитализации, и не заметить, что она вдруг стала бурой, довольно трудно.

— Я называю это фашизмом. Почему? Человек обездвижен — даже руку не может поднять, человек не может слова сказать, а они начинают ее резать, — возмущается мать. — Тем более болезнь определяется элементарно. Это же 6 декабря 2015 года началось, а у нее 19-го еще была бурая моча. Я считаю, что она выжила только потому, что сильная. Возможно, первая операция и была нужна — мы вывели наружу этот мутационный ген. Но зачем еще две было делать?

Странное поведение мужа и врачи, которые не боги

Когда девушка попала в больницу, муж еще был с ней рядом. До апреля 2016 года он к ней периодически приходил и питал надежды на то, что его супруга восстановится. Но, выбирая между ухаживанием за больной женой и личными интересами, он остановился на втором. Сейчас работает в нефтяной компании в Нижневартовске и Вероникой не интересуется, заявив теще, что это не его проблемы.

— Когда определили порфирию, я ему оплатила поездку в Москву. Он встретился со старшим научным сотрудником Гематологического научного центра Ярославом Пустовойтом, который ему сказал, что такие люди восстанавливаются полностью и детей можно иметь. Он приехал и мне сказал, что все нормально будет, через год-два она восстановится. А затем он приходить перестал. В реанимацию пару раз приезжал. Потом ездили мы в Боровое Матюшино. Я специально палату сделала на двоих, думала, что он приедет и как-то на приятных эмоциях вытянем. Она ведь год антидепрессанты пила. А он говорит: «Нет, просите родственников». А кого мне просить? Мама в 2015 году умерла, отец — в 2016-м, пока мы в реанимации были. Они ее воспитывали, поэтому она плачет. Я ему звоню: «Максим, приедь. У меня уже руки отваливаются». Вы сами же знаете — парень обнял девушку и ходил бы с ней. Эмоции, любимый рядом. Но он сказал: «Это ваша дочь, вы ей и занимайтесь». Я думала, что это очень надежный человек, но… — рассказывает Светлана.

Отношения с мужем закончились подачей на него в суд с требованием алиментов для помощи Веронике. Женщины в этом процессе одержали победу. Правда, получать они их будут только месяц, затем предстоит освидетельствование на инвалидность. Сейчас у девушки первая группа. Мать надеется, что пока понижать эту категорию не будут. 

Сейчас у девушки после пережитого проблемы с краткосрочной памятью. Она каждый день спрашивает о том, где ее муж, а когда мама вынуждена рассказывать, что они развелись, то Вероника снова переживает ужасные эмоции от разрыва. 

Вероятно, этого можно было бы избежать, но ей просто вовремя не сделали МРТ. Процедуру, очень важную для реабилитации, Вероника прошла только спустя почти год после клинической смерти. И то потому, что матери удалось уговорить врачей, дойдя до тогда еще министра здравоохранения Татарстана Аделя Вафина.

— У старушек случается ишемия — им делают МРТ, а ее мозг 11 месяцев не получал никакой помощи. Я смотрю, она стала даты забывать. Я настаивала, но врачи отказывались, потому что она могла, по их мнению, не выдержать. Там же шум. Я просила погрузить ее в лечебный сон, но анестезиологи отказались. Врачи приняли тактику: лучше недоделать, чем переделать. Один раз же перелечили уже, — говорит Светлана Мещерякова.

С министром она встречалась часто и благодарит его за то, что он все-таки хоть какое-то содействие оказывал. Этих мер было недостаточно, но мама хотя бы смогла находиться с дочерью в реанимации постоянно, а не 15 минут в день. И ее усилиями девушку удалось привести в сознание. Большую помощь ей в этом оказали московские врачи, приезжавшие в Казань.

Рассматривался и вопрос лечения за границей. Но денег на это ни у государства, ни у Светланы не оказалось. 

По словам мамы, хуже Веронике точно уже не будет. Сейчас просто необходимо убрать у девушки оссификат в тазобедренной части и как можно быстрее начать агрессивную реабилитацию, снова интегрируя девушку в общество. Говорить пока она членораздельно не может, но, тем не менее, прогресс есть. Какие-то моменты девушка вспоминает и даже философствует.

— Когда ее спросили: «Что болит?», отвечает: «Душа болит». Нас пригласили на передачу «Пусть говорят», и она туда хочет ехать. Правда, сказала, что при встрече с мужем сначала поплачет, а потом плюнет ему в лицо. Даже врачи хотели ему позвонить. Потому что на эмоциях она быстрее бы восстановилась, — констатирует мама Вероники.

То, что динамика положительная, признавал и главный научный сотрудник Центра нейрохирургии им. Бурденко доктор медицинских наук Олег Зайцев. 

— Он считает ее адекватной. По его словам, прогноз благоприятный, только нужны реабилитационные мероприятия. И вот даже сейчас если операцию делать, а ее обязательно надо будет делать, то только под местной анестезией. Дырочку в горле надо зашивать — тоже под местной. Хуже не будет, — делится мнением Олега Зайцева Светлана Мещерякова.

Мама верит, что дочь обязательно встанет на ноги, снова выйдет замуж и родит детей. Женщина намерена бороться за будущее своего ребенка до конца.

— Я все время врачей ругаю. Они говорят: «Мы не боги». Ладно, но кто вам варварами-то разрешил быть? — задается мама риторическим вопросом в конце нашей встречи.

Группа помощи Веронике Мещеряковой «ВКонтакте»