Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

Известный ведущий объяснил
Известный ведущий объяснил, почему власть не может управлять обществом с помощью
страха.

Телеведущий, автор книг Владимир Познер провел в Казани творческий вечер «О будущем и настоящем». Он поделился мыслями по поводу актуальных для России событий, о которых не раз заставлял задуматься зрителей, а после ответил на их вопросы. Времени на общение, как обычно, не хватило.

Устинов, реакция народа и страх власти

Традиционно творческие вечера Познера состоят из двух частей — монолога и ответа на вопросы. Как только журналист зашел в зал и начал делиться мыслями по поводу актуальных и важных, на его взгляд, событий для России, в зале наступила тишина.

Конечно, начал он с ситуации, которая развернулась вокруг актера Павла Устинова. Его осудили за то, что он якобы оказал сопротивление сотрудникам Росгвардии и нанес тем травму. 

— Как известно, в Росгвардии маломощные, маленькие и слабые люди. Этот актер вывихнул плечо, за что получил 3,5 года заключения. При том, что было видео его задержания. На нем совершенно точно видно, что он никому ничего не вывихивал, а скорее вывихивали ему и очень грубо. Но суд отказался принять эти видео в качестве вещественных доказательств (на тот момент актер находился в СИЗО, сейчас он отпущен под подписку о невыезде. — Ред.). Здесь разыгрался тот скандал, то движение, которое в какой-то степени является повторением того, что было с Иваном Голуновым. Самые разные люди: театралы — товарищи Устинова, так и не товарищи по профессии, в частности 40 священников, подписавших письмо, в том числе и ваш покорный слуга, выразили протест по поводу того, что происходит в частности с Устиновым, и потребовали, чтобы его освободили, дело пересмотрели, — рассказывает Познер.

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

Журналист считает, что подобные реакции для России — это довольно новая штука. Священники, о которых он упомянул, в своем письме сказали, что ситуация с Устиновым и другими участниками «московского дела» — это попытка напугать народ, что это неприемлемо и от этого надо отказываться.

Страх как инструмент управления был характерен для России всегда, считает Познер.

— Мы видим, что и сегодня власть пользуется им, причем тогда, когда не знает, что делать. Это можно объяснить чем. Кто такая власть, кто эти люди, откуда они взялись, с луны, что ли, свалились? Нет. Это советские люди, которые выросли в Советском Союзе, были комсомольцами, школу прошли. Они продукт общества, которого больше нет. Очень многие вещи, которые были характерны для того общества, сидят в них, в частности этот метод. Когда-то он работал, — вспоминает он. 

Ведущий напомнил, что было время, когда на кухне говорили одно, а публично — совсем другое. Люди понимали, что за анекдот про власть могут посадить, что есть литература, которую нельзя читать, а если она находится у них дома, то это вновь повод отправиться за решетку. За границу выезжали единицы. Для этого нужно было иметь советскую и иностранную визу, то есть другие люди решали, сможет ли человек куда-то отправиться. 

— Это многие забыли или не хотят вспомнить. Этот взгляд «держать и не пущать», о чем писал Салтыков-Щедрин, до сих пор существует, — говорит телеведущий. — Молодежь, люди, которые родились уже потом, когда не было никакого Советского Союза, выросли в обстоятельствах, когда читать можно что хочешь, ездить можно, если у тебя есть деньги хоть какие-нибудь. Необязательно быть богатым — рюкзак взял и пошел. Есть интернет. Можно знать все что угодно. Это другие люди. Они не лучше, не хуже, а просто чуть-чуть другие.  

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

Познер вспомнил случай, когда он выступал во Дворце молодежи перед подростками возраста 10-17 лет. Они говорили про борьбу с наркотиками. Журналист как-то сказал, что он был невыездным. Один юноша спросил, а что это значит — невыездной. Познер был немного удивлен, но объяснил себе ситуацию тем, что у молодых людей другие мозги. Они не могут себе представить, что им скажут, куда можно ехать, куда — нельзя, что придется проходить какие-то комиссии. 

— Мы с вами считали, что это нормально. Весь мир — не так, но мы так, — говорит журналист. — Другое поколение не хочет жить так, как мы жили, не хочет подчиняться страху, поэтому оно выходит на улицу. Реакция, которую вы сейчас видите, это результат изменения взглядов. 

Спикер отмечает, что эта реакция, которая появляется у народа, важна. На его взгляд, это говорит о том, что в стране происходят безумные изменения, и его это радует, хотя он не уверен, что доживет до завершения этого процесса. Но у него есть абсолютное убеждение, что это происходит.

Один источник информации = информированность?

До начала творческого вечера в Казани Познер успел пообщаться с одним из журналистов известного татарстанского медиахолдинга. Поскольку главные телеканалы России принадлежат государству, получается так, что люди знают лишь одну точку зрения на те или иные события. Познер остановился на телевидении потому, что, по его мнению, оно имеет больше влияния, чем газеты, да и народ сейчас стал меньше читать.

— Если ты получаешь информацию только из одного источника, не можешь сравнить с другими, не можешь сказать, что здесь так, а тут — так, можно ли считать себя информированным? На мой взгляд, нет. Должна быть разная информация. Кто-то просит определенную информацию не давать, а другой скажет, что, наоборот, именно это надо. Конечно, это осложняет жизнь. Когда есть только одна точка зрения, как было в Советском Союзе, все просто — вам не надо задумываться. Вам сказали, что это вот так, и никто по-другому не говорит. А кто говорит — это диссиденты, плохие люди, им нельзя доверять. Здесь похожая ситуация, — считает телеведущий.

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

Получается, что мы волей- неволей попадаем в ситуацию, когда мало что знаем, но нам кажется, что мы знаем. Познер упомянул Украину, отношения России и США. Мыслящему человеку захотелось бы получить полную, разную информацию об этих темах, чтобы можно было сравнить, но эта возможность есть не у всех. И в этом проблема, потому что «мы не сомневаемся в точности информации, а она становится частью нашего взгляда».

С платным образованием Россия может потерять будущую элиту

Поделился Познер с казанцами и тем, что хотел бы посвятить в этом году серию программ теме школьного образования. На его взгляд, есть два приоритетных вопроса в целом, но для России особенно — это здравоохранение и школьное образование. Он считает, что с ними произошла страшная вещь. В СССР была сильная школа, с точки зрения вдалбливания конкретных знаний в головы учеников. Слабость её, на его взгляд, была в том, что она не учила думать. Ученикам говорили, что это вот так, то есть все было в пределах определенных рамок, а не — думай и сам находи.

— Школьное образование было бесплатным. На самом деле ничего нет бесплатного, но мы из своего кармана напрямую не платили, потому что платило государство за счет нас. Многие были недовольны школьным образованием и говорили, что если бы были платные школы, вот тогда были бы хорошие учителя, которым больше платят… Ну вот, все случилось. Теперь есть платные школы и бесплатные. Что это значит? Это значит, что если у меня есть деньги, а у вас нет, то я могу своего ребенка послать в школу с лучшим оборудованием, лучшим питанием, с более высокооплачиваемыми учителями, следовательно, и более сильными, а вы не можете. Причем может быть, что ваш ребенок более способный, чем мой. Но все равно вы не можете. Таким образом, мы теряем будущую, может быть, элиту, — рассуждает журналист.

Познер считает, что лучшее школьное образование в Финляндии и во Франции. Говоря о последней, он упомянул, что Наполеон исходил из соображений, что доступное для всех образование дает возможность выбрать потом наиболее способных и продвигать их, но в школу все приходят равным образом. А в Москве есть привилегированные учреждения, куда дети приезжают не на «Жигулях» и даже не на «Тойоте». 

— Изначально создается неравенство. Та же ситуация с платной и бесплатной медициной. Некоторым можно, а другим нельзя, — уверен телеведущий.

«Демократия — это состояние наших мозгов»

Свой монолог Познер окончил рассуждениями о демократии. Одни его знакомые говорят, что России нужна не демократия, а крепкая рука, чтобы в случае чего дать по голове. Другие, что страна не готова к демократии. А кто решит, что мы готовы? 

— Я думаю, что демократия — это не столько какое-то общественное условие, это состояние наших мозгов. На самом деле мы не очень демократичны, потому что демократия предполагает терпимость к другому миру, поведению, готовность выслушать, помимо права выбирать и быть избранным. У нас не демократическая страна, хотя официально у нас демократия. У нас авторитарная страна, строй авторитарный — сверху вниз. Это, конечно, лучше, чем тоталитарный, но это совсем не демократический. Будет ли расти демократия, не знаю, — говорит журналист.

Вокруг России ходит много споров: это Европа или Азия или ни то, ни другое. В продолжение этого спикер вспомнил слова Федора Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать — в Россию можно только верить».  

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

Журналист затронул тему выборов, где народ может проявить свою гражданскую позицию. В 2016 году были выборы в Госдуму. Как отметил Познер, проголосовало примерно 48% избирателей. Остальные нашли разные причины — лень, выходной, дача. А вот если представить, что эти 52% избирателей проголосовали, да не за партию большинства, то ситуация в стране была бы другой. Но какой, пока остается только догадываться.

Чего боится Познер, что такое счастье и почему Китай — не наш партнер 

Во второй части вечера, где казанцы могли задать вопросы журналисту, в зале поставили четыре микрофона. У каждого выстроилась очередь. Порядка 50 человек хотели услышать мнение гостя на определенную тему, но успели меньше половины. Приведем наиболее интересные вопросы. Конечно, без политики не обошлось.

— Владимир Владимирович, у меня растет ребенок, и я вижу, как он играется со смартфоном. Как вы относитесь к гаджетам? Я сначала думал, что у вас их нет, но с седьмого ряда увидел десятый [айфон] с белым чехлом.

— Это не десятый, а восьмой. Чехол не белый, а бледно-зеленый, цвет бедра напуганной нимфы, — улыбается Познер. — Как я на это смотрю: для меня это телефон, больше ничего. Искренне говорю. Я звоню, мне звонят. Некоторые говорят: «Перестань звонить, надо писать». Во-первых, у меня нет той быстроты и больших пальцев. Во-вторых, я так не люблю писать. Если говорить серьезно, я увидел телефон взрослым, был уже сформирован. Я не стану смотреть кино на этом экране: я что, с ума сошел? Не стану читать книги. Это бред. Если ты с этим растешь, думаю, это приносит большой вред. Никому не советую, но во Франции приняли закон, запрещающий детям носить в школу телефон, чтобы они не играли в игры, а слушали учителя. Это правильно. Совсем лишить — невозможно, но когда ребенок маленький, как можно ограничить поле зрения телевидения, так же можно ограничить и поле зрения смартфона. Это трудно, но вы делаете благое дело. Он вырастет другим человеком. 

— У нас с вами есть общий знакомый. Он тоже поэт. Вы его приглашали на свою программу, ловили на противоречивых высказываниях, как и я на наших с ним встречах. Дело в том, что появилось ощущение, что я теряю брата по перу. Этот человек высказывался против возвращения Крыма в наш общий русский мир, в общий дом, подписал политическое письмо руководству против принятия Крыма в состав России. Этот человек поехал в так называемую оккупированную Украину — никакой Украины нет, есть Южная Россия — город Славянск — и там играл на гитаре, пел песни. Человек стал предателем России, — продолжает мужчина, а на фоне зрители просят его перейти к вопросу. — Этот человек — Андрей Макаревич. Вы телевизионщик старинный наш, тоже москвич, творческая душа. Скажите, пожалуйста, вы должны это знать, почему такой человек стал предателем России? 

— Я понял ваш вопрос. Позвольте вам сказать, что я не согласен ни с одним вашим посылом, — в зале прозвучали аплодисменты. — Я не считаю, что Украина — это Южная Россия. Украина — это Украина. Язык другой, кстати говоря. Присоединение Украины в 1654 году под угрозой либо католической Польши, либо мусульманской Турции под русское крыло — это понятно. Тем не менее это не русские, это украинцы. И, кстати, вы попробуйте им сказать, что они русские. Скорее всего получите в глаз, потому что они себя считают украинцами и гордятся этим. Есть немало людей, которые считают, что тот способ, каким был возвращен Крым, является аннексией. Они не предатели, у них такая точка зрения, потому что говорили о том, какие вежливые зеленые человечки были там. Это были военные наши. Наверно, правда, большинство жителей хотели бы войти в состав России, но ведь никакого предварительного опроса общественного мнения не было. Андрей Макаревич, на мой взгляд, честный, любящий Россию, смелый человек. Хотя есть вещи, с которыми я не соглашаюсь, я считаю, что назвать его предателем — мерзко. Вот вам мой ответ. 

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

— Чего боится Владимир Познер?

— Я боюсь акул. Я серьезно говорю. У меня был некоторый опыт в детстве. Пожалуй, больше ничего. [Безусловно], я боюсь, как бы не заболели мои близкие. Это какие-то такие вещи. Но чтобы я прямо чего-то боялся… вот акул боюсь.

— Меня зовут Глеб. Я учусь в университете. Сегодня мы затронули тему того, что важнейшим аспектом взаимодействия двух и более государств является согласование воли и их интересов, причем интересы превалируют. На ваш взгляд, между Россией и США сегодня есть желание решать проблемы, которые есть, но просто интересов нет, или не существует ни воли, ни интересов как таковых и лучше порознь, чем вместе?

— Конечно, лучше вместе. Другое дело, что отношения между Соединенными Штатами и Россией таковы, что мало что можно делать вместе. Главным образом потому, что постепенно российское руководство пришло к выводу, что Соединенные Штаты не хотят, чтобы Россия возникала. Это долгий разговор, но я попробую совсем коротко сказать. Когда не стало Советского Союза, для Соединенных Штатов встал вопрос: что делать с Россией? Какой должна быть политика? Были две точки зрения. Первая, что нужно принять нечто вроде плана Маршалла и помочь России пойти по демократическому пути, не просто бросая деньги, а очень точно давая их, чтоб способствовать развитию демократии, в которой ее никогда не было. Другая точка зрения, что, мол, надо все делать, чтобы Россия больше не возникала, наказать ее, что в течение сорока лет она угрожала Соединенным Штатам. Победила эта точка зрения, но не сразу. Первым признаком было, когда президент Клинтон принял решение о расширении НАТО, хотя России было обещано, что НАТО не двинется на Восток ни на дюйм. Приняли Чехию, Венгрию и Польшу. Это был первый признак, что, мол, Россия пусть молчит. Вы проиграли холодную войну и не возникайте. Потом была бомбежка в Сербии, потом было признание [независимости] Косова, дальнейшее расширение НАТО, вплоть до наших границ, с угрозой, что и Украина войдет в НАТО. В общем, хотя я далеко не во всем согласен с нашей политикой, я понимаю, почему российское руководство решило, что с ними нельзя иметь дело. Они не пойдут нам навстречу. Знаете, когда Путин пришел к власти в 2000 году, он ведь предложил Западу принять нас в НАТО, в Европейский союз. Что ему сказали: вежливо, но послали. Понимаете, стало ясно, что Россия была готова идти навстречу и быть вместе, необязательно дружить, но иметь партнерские отношения. Не захотели. Я не говорю о Европе. Такова ситуация. Будет ли она меняться? Я надеюсь. Но постепенно мы стали поворачиваться в сторону Востока — Китая. Меня это пугает. Я считаю, что Китай, как вам сказать, — это не наш партнер. Он разный, гораздо более Западный, чем Восточный. Но в какой-то степени это вынужденно. Нам нужны деньги, чтобы покупать новое оборудование. Без него мы не можем двигаться дальше. Нам Запад не дает деньги, то есть мы не можем взять в долг — запрещено, а эти дают. Сложно это все.

— Как, по-вашему, в чем сущность счастья?

— Я думаю, что каждый человек определяет это для себя. Для меня это нахождение себя в своей половине второй, в своих детях и своей работе и знать, что это все точно твое. 

— Достаточно провокационный вопрос: верите ли вы в Россию, что здесь возможна демократия и свобода слова?

— Вы знаете, провокационными называют вопросы, которые не нравятся. Мне этот вопрос очень нравится. Знаете, если бы я не верил, я бы уехал. 

— Почему ваших передач нет на YouTube и как вы считаете: если бы вы такую передачу делали, смогли бы вы сделать еще больше как журналист?

— Если бы я перешел в интернет, у меня была бы большая аудитория, я бы заработал много денег, но я не считаю, что это журналистика. У меня свой взгляд на это. Пока я могу выходить в эфир, я не пойду ни в какой YouTube. Если закроют мою программу, мне запретят ее делать, тогда я буду об этом думать. Пока нет, останусь журналистом.

Владимир Познер: Если бы не верил в Россию, то уехал из страны

— В вашем интервью с [историком] Юваль Ной Харари вы затронули интересную тему по поводу лишних людей. Сейчас «Пятерочка» запустила первый полностью роботизированный магазин и демографическая яма породила целое поколение ипотечных детей. Чем будут заниматься эти люди и как им жить?

— Это очень серьезный вопрос, особенно искусственный интеллект, который развивается. Беру простой пример. У меня есть знакомый американец богатый, у которого сеть вроде «Пятерочки», но в Америке. Он говорит, что ему пришлось упростить кассы. Они оказались больше не нужны. Но ведь за этими кассами сидели женщины, чьи матери еще до них сидели, чьи бабушки до них сидели. Это несколько тысяч человек. Это один маленький пример, а таких примеров очень много. Уже сейчас это ставит очень серьезный вопрос. Есть люди, которые говорят, а будет так: будет мир, который будет состоять из небольшого количества людей, которых назовем элитой. Они будут управлять всем. И будут остальные, которым мы дадим достаточно денег, чтобы они могли не подохнуть с голоду, рожать детей и жить, но ничем заниматься не будут. А мы будем управлять. Есть такая точка зрения. Факт в том, что мир развивается и мы не представляем, как быстро. Эта угроза абсолютно реальна. Значит, надо переучивать людей. А сколько людей можно переучить, за какой срок и кто это будет делать? На самом деле перед миром стоят чрезвычайно сложные вопросы, — подытоживает Познер. — У меня нет ответа. Это один из вопросов, который возникает в связи с развитием технологий, а остановить это невозможно. 

Comment section

Добавить комментарий

Войти: