Современному родителю наверняка не раз приходилось слышать о том, что такое детский и подростковый буллинг. Это травля, агрессия в сторону ребенка от другого или даже целого коллектива. По статистике, по всему миру с этой проблемой в школах сталкивается 35% учеников. Случаи буллинга по своему количеству в российских школах почти не отстают от мировых показателей — эта цифра составила 27,5%. 

Подростковый буллинг — это не только ребенок 

Тема изучения причин проявления агрессии и ее профилактики не теряет своей актуальности уже много лет. Об этих вопросах говорили и на международном педагогическом семинаре «Психология подростка. Современные условия его социализации», который проходил в Казани. 

— Когда мы говорим о подростковом буллинге, необходимо иметь в виду как минимум три субъекта этого явления: подростки, их семьи и педагоги. Воздействие буллинга идет на все три категории, — утверждает доктор психологических наук из «Института изучения детства, семьи и воспитания Российской академии образования» Илья Слободчиков. 

По словам ученого, сейчас в его институте разрабатываются программы для модели работы с каждой из этих групп. Но если вы столкнулись с этой проблемой, то ждать, пока вам выдадут пособие, не стоит, нужно действовать уже сейчас, уверен эксперт. В этом деле психолог выражает особую надежду на самих же педагогов и родителей. 

Для начала доктор наук предлагает разобраться, кто является непосредственным участником буллинга. Всех задействованных в этом явлении, по мнению Слободчикова, можно разделить на две категории. Классификация будет особенно полезной школьным педагогам, но знать об этом не помешает и родителям.  

Жертвой может стать любой 

В категорию жертв буллинга может попасть абсолютно любой ребенок. 

— Вчерашний буллер спокойно может оказаться на месте жертвы. Примеров таких выше головы, — говорит Слободчиков. 

По словам ученого, для этой категории людей характерен один нюанс, который связан с поведением. 

— Жертвой подросток становится тогда, когда он демонстрирует определенную точку, в которую можно бить. Иными словами, когда создается ситуация уязвимости, — отмечает спикер.

Такие ситуации, порождающие буллинг, появляются потому, что ребенок не чувствует некой поддержки и защиты со стороны. Специалист посоветовал педагогам внимательно изучить свой класс, чтобы вовремя выявить детей из группы риска. В ней могут оказаться неуверенные в себе дети, те, кто боится брать на себя всякую ответственность и находится в списке аутсайдеров. Определить таковых можно даже на глаз. 

Чаще всего агрессия — это способ самоутверждения

Во вторую группу буллеров входят как раз-таки те, кто создает ситуацию травли. 

Первое, что просит понять психолог, — это то, что проявление агрессии не возникает на пустом месте. Оно происходит вследствие того, что с этим ребенком что-то произошло. 

Категория буллеров состоит из четырех групп: 

— детей, вымещающих на буллинге ситуацию собственного неблагополучия;

— детей, мстящих за то, что сами когда-то были жертвами буллинга;

— детей, которые самоутверждаются благодаря буллингу; 

— детей, которые приходят к буллингу из-за эмоциональной опустошенности. 

Слободчиков говорит, что третья группа буллеров самая многочисленная. 

— Если брать отечественную ментальность, проблема самоутверждения является одной из центральных. К сожалению, это история, которую мы получили в наследство после разрушения системы стабильной поддержки —  личностной, семейной, образовательной и любой другой. Как только появилось ощущение неуверенности в завтрашнем дне, у подростков возникла потребность острого самоутверждения здесь и сейчас. Когда он не может сделать это другим образом, то он обращается к буллингу, — объяснил популярность этой причины профессор.

Четвертая группа связана «с ситуацией отсутствия реального содержания».

— Поколение 5-7-летних детей совершенно удивительно. Они сильно меняются. Инфантилизм уходит, наши дети снова читают, они снова разбираются в достаточно сложных вещах, они умнее нас. Но уплощается их эмоциональное содержание. Эмоции становятся поверхностными. Дети утрачивают понимание, зачем вообще нужно глубокое переживание, если оно ничего, кроме проблемы, не дает, — говорит ученый. 

Отсюда теряется гуманистическая составляющая в образовании, которую отечественные педагоги воспевали много лет.  

— С этой категорией буллеров работать невероятно сложно. Здесь невозможно апеллировать к каким-то эмоциональным ситуациям, потому что они рассуждают жестко, цинично. Один такой ребенок попросил меня доказать, что его жертву нельзя обижать. Для этих детей утрачивается ценность жизни, — сетует спикер. 

Как предотвратить случаи травли?  

Слободчиков считает, что для снижения школьного буллинга образовательные учреждения и родители детей должны вести системную, а главное — совместную работу. Он озвучил несколько идей и предложений. 

Ученый уверен, что для предотвращения ситуаций буллинга необходимо в первую очередь работать с категорией жертв, а не агрессоров. Но как? Да, педагог может найти время и подойти к ребенку, спросить, что случилось, но тот может ответить, что все в порядке. 

— В подоплеку этой ситуации ложится история с формированием доверия. А мы знаем, что внутри школы нашим педагогам тяжело отречься от своего статуса учителя. Нужно как раз, чтобы учитель был готов отказаться от внешнего статуса взрослого человека, который все знает, все умеет. Нужно говорить с ребенком не как педагог, а как тот, кто готов помочь, — говорит спикер.  

Совет ученого справедливый. Ведь можно придумывать сколько угодно умные технологии, но они будут реализовываться только при личностной, а не профессиональной мотивации педагогов для их внедрения.

О проблеме нужно говорить, не боясь за репутацию 

— Образовательная среда в плане профилактики буллинга имеет такую забавную характеристику, как информационность. Иногда задают вопрос: надо ли вообще освещать все эти случаи, которые у нас возникают?  Мы рассказываем, что здесь случилось то, а там была перестрелка, а потом на этом фоне подростки подхватывают эту ситуацию и начинают подражать. Проблема заключается в том, что в этой информатизации есть подмена понятий, — рассказывает Слободчиков. 

Нередко виной тому бывает и то, что школы стараются не распространять информацию о случаях буллинга, потому что они могут плохо повлиять на репутацию учреждения. Но когда ситуация травли освещается полностью, а не становится лишь информационным поводом для бума публикаций в СМИ, когда родителям становится понятно, как в школе разбирались с этой проблемой и какие меры принимались для ее предотвращения, они, наоборот, будут видеть, что в образовательном учреждении для их ребенка работают все механизмы защиты. 

Коллеги ученого и сам Слободчиков считают, что школа — это закрытое пространство, которое семья должна штурмовать. А многие родители вовсе не хотят тратить время на взаимодействие со учителями. Отсюда выходит, что для ребенка есть два оторванных субстрата, между которыми ему приходится постоянно лавировать, выполняя то одни, то другие требования. В итоге дети начинают игру в одни ворота на себя любимых, не выполняя ни одно из требований. 

— Мы готовы отказываться от статуса крепости, — говорит ученый от имени школ. — В любой школе должен быть создан координационный совет хотя бы из трех-четырех педагогов. Эта группа должна общаться с родителями, чтобы стать неким переговорным органом. Так появится живой механизм взаимодействия между школой и семьей. 

На уровне образовательного учреждения совет обладал бы определенными правами, по которым можно было бы вывести на обсуждение педсовета любую проблему с любым классом, ребенком и педагогом. При этом Слободчиков уточняет, что новый орган был бы ответственен за регуляцию этих проблем с точки зрения информирования, а не решения.