Тотальное наступление на религию и слом традиционных ценностей — часть истории начального периода становления ТАССР. Несмотря на неоценимые масштабы трагедии и бесчисленное количество искалеченных судеб, эта тема остается в тени внимания. Одним из немногих, кто сумел раскрыть проблему из глубины, является кандидат исторических наук Ильнур Миннулин. Его диссертация «Политика советского государства по отношению к мусульманскому духовенству в Татарстане в 1920-1930-е гг.» и сегодня является важным научным трудом. 

Начало антирелигиозной борьбы 

Идея создания в 1920 году Автономной Татарской Социалистической Советской Республики была встречена народными массами с большим энтузиазмом. Началась новая жизнь, наметились новые цели, ведущие в светлое будущее. А важнейшей задачей в республике провозглашалась борьба с кулачеством. Вместе с тем резко изменились взгляды на религию. В партийных и государственных органах все чаще стали появляться обвинения религиозных деятелей в участии в кулацком движении.

В то же время в прессе стали популярными «разоблачающие» материалы о том, как «кулаки в союзе с попами» срывают планы по хлебозаготовкам. 

В апреле 1928-го, выступая на собрании актива московской организации ВКП (б), Иосиф Сталин призвал к развертыванию широчайшей антирелигиозной кампании. Линию, конечно же, поддержали. Все стали считать, что церкви и мечети оказались на стороне сил, препятствующих социалистическому строительству.

— Это популярные антисоветские лозунги о том, что «кулаки, попы и муллы составляют крепкий союз». Все религиозные деятели были для власти так называемым кулацким элементом. Естественно, что население, в том числе и религиозные деятели, было недовольно советской политикой, власть встречала сопротивление — открытое, скрытое. Есть примеры и вооруженных столкновений с властью. Есть примеры, когда религиозные деятели осуждались за участие в «кулацком выступлении» без каких-либо доказательств. В условиях сплошной коллективизации, массового раскулачивания и репрессий «удобнее» было расправиться со всеми «классовыми врагами» разом, — поясняет Ильнур Миннулин. 

С 1929 года по всей стране начинается тотальное наступление на религию и слом традиционных ценностей населения. Духовенство, верующие, религиозные организации зачислялись в разряд противников социализма: «…религиозные организации являются единственно легально действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы» (из письма секретаря ЦК ВКП (б) Лазаря Кагановича в парткомы «О мерах по усилению антирелигиозной работы»). Все заявления руководителей конфессий страны о лояльности к советской власти преподносились как маскировка их «подлинных» интересов. 

Мусульмане всеми способами старались сохранить влияние на массы 

Антирелигиозная кампания конца 1920-х годов была направлена против всех конфессий. В ТАССР традиционно на первый план выдвигалось мусульманское движение. В разных местных источниках постоянно разделялась деятельность православного и мусульманского духовенства. 

В целом в Татарстане антирелигиозная политика на рубеже 1920-1930-х годов не отличалась своеобразием. Она проводилась в рамках, предписанных союзным законодательством и решениями ЦК партии. Отмечалось лишь то, что мусульманское духовенство республики, по численности в несколько раз превышающее православное, старается всеми способами сохранить свое влияние в массе путем создания нелегальных школ и проведения регулярных собраний с верующими. 

По словам Миннулина, «нелегальные школы» — это термин из советских документов. Им обозначались те «школы», которые не были зарегистрированы. Сначала этот термин появляется после запрета мусульманских образовательных учреждений в 1923 году, а потом присутствует в источниках на протяжении 1920-х годов.

— Появлению нелегального образования способствовали многочисленные барьеры при открытии школы либо полный запрет на религиозное образование. Но надо иметь в виду, что это не всегда были именно «школы». Например, имам или бывший учитель медресе имел какой-то уже сложившийся круг учеников и обучал их один, у себя дома, без какой-либо установленной программы, то это тоже признавалось «нелегальной школой». Яркий пример — дело «нелегального медресе в Казани», где не имелось доказательств, что это было какое-то институализированное учебное заведение. Или «нелегальной школой» могли признавать элементарное обучение детей основам ислама, — рассказывает ученый.

Эпоха «лапотных» мулл и отказов от сана 

Из-за нескончаемого давления на религиозные организации со стороны государства духовенство и священнослужители являлись одной из наиболее социально незащищенных категорий. Завышенные налоги, равные кулацким и единоличным нормам, позволяли автоматически зачислять их в разряд кулаков. В партийных документах конца 1920-х годов часто встречается отождествление кулака и священника. 

Печальные последствия проводимая политика имела в сельской местности, где коллективизация и связанные с ней процессы были направлены на слом традиционного уклада жизни, разрушение мировоззрения, в том числе и религиозной идеологии. 

Политика «ограничения и вытеснения кулачества экономическими методами» сопровождалась применением административно-репрессивных мер при проведении важных хозяйственно-политических кампаний, особенно при хлебозаготовках. 

Однако в 1929 году раскулачивание крестьянских хозяйств в ходе хлебозаготовок и других сельскохозяйственных мероприятий было незначительным явлением по сравнению с начавшейся в начале 1930-х годов сплошной коллективизацией. Сопровождающие ее процессы привели к тому, что под волну борьбы с «кулаками» попали и без того бесправные служители культа: они раскулачивались, лишались свободы или высылались, имущество их изымалось, а семьи лишались крова. Другим, кроме выплат грабительских налогов, приходилось терпеть привлечение к различным трудовым повинностям, обязательства поставлять молоко, мясо и картофель. 

Из-за нестерпимых, невыполнимых условий богословы были вынуждены отказаться от сана. Вместе с тем стали появляться «лапотные» муллы (или «безмечетные»), которые избирались из простых верующих мусульман. Они продолжали поддерживать ислам на бытовом уровне. 

— «Лапотными» муллами в советской антирелигиозной литературе и источниках назывались религиозные деятели, которые не получали указ о назначении от духовного управления, то есть в противоположность «указным» муллам. Если по каким-то причинам не было указного муллы (если он репрессирован или отошел от деятельности), то обряды мог проводить любой человек, знакомый с такой практикой. Обычно считалось, что это «простой» крестьянин, поэтому и «лапотный», — объясняет Миннулин появление новых богословов. 

Мечети превращались в общежития 

Огромное количество писем с объяснением сложившейся ситуации было отправлено в Центральное духовное управление мусульман (ЦДУМ).  Больше всего богословы писали о незаконных закрытиях мечетей. 

К примеру, на заседании Президиума ТатЦИКа 6 февраля 1930 года решалась судьба Апанаевской мечети города Казани. Было принято решение о расторжении договора с общиной и передаче ее под студенческое общежитие. Махалля обратилась в НКВД с ходатайством о возврате этого уникального исторического памятника середины XVIII века или переносе даты закрытия до 10 марта, то есть до праздника «Гаид». Тем не менее, в просьбе было отказано, более того — имущество мечети передано по акту за два дня до праздника.

Наряду с закрытием мечетей участились случаи оскорбления чувств верующих. В Атнинской волости Арского кантона ТАССР после закрытия одной из мечетей привезли из соседнего села колокол и повесили его на минарет; в Балтаевской волости один из комсомольцев на минарете пародировал азанчи; в Тюлячинской волости уполномоченный ВИК собрал все религиозные книги и сдал в утильсырье, а на мечети повесил красный флаг.

Судьба культового имущества была разной, хотя закрытие мечетей оформлялось по одинаковым формулировкам, здания передавались на общественно-культурные цели. Часто клубы и школы существовали лишь на бумаге. Большая часть мечетей использовалась под хозяйственные нужды или пустовала.

В мае 1930 года председатель ЦДУМ Ризаэтдин Фахретдин в Москве на встрече с представителями власти представил доклад о ситуации, сложившейся в мусульманском обществе. К тому моменту в ТАССР из существовавших 24 мухтасибатов сохранилось лишь три. Число мулл и муэдзинов, не состоящих в должности, достигло 90%. 

— Ризаэтдин Фахретдин и ЦДУМ предпринимали попытки защиты свободы вероисповедания, верующих и религиозных деятелей как в 1920-е годы, так и в период страшных репрессий 1930-х. Они встречались как с руководителями страны, так и с населением, пытаясь как-то исправить ситуацию. Но понятно, что их силы были неравны с государственной репрессивной машиной. Многие члены ЦДУМ «поплатились» за свою деятельность, так же как и тысячи других верующих, — отмечает историк. 

Духовенство сокращается в четыре раза 

Воинствующий атеизм как форма отношений между религией и властью нарастал и достиг пика во второй половине 30-х годов.

Первая по-настоящему массовая волна репрессий против духовенства началась в самом конце 20-х годов. Тогда страна приступает к форсированному преобразованию государства во всех его сферах деятельности. Важным препятствием на этом пути оставалась религия с ее носителями в лице духовенства и простых верующих.

В результате массовых репрессий количество мусульманского духовенства Татарстана к началу 30-х годов сокращается почти в четыре раза: если к 1927 году число мусульманских служителей культа варьировалось от 3600 до 3900, то к 1934 году указных имам-хатыбов и муэдзинов осталось около 1000 (по официальным данным — 1555, но в это число были включены «лапотные», «бродячие» и снявшие сан).

— В 1935 году в Казани из 18 мечетей функционировали всего лишь шесть. Уже к 1939 году были закрыты все остальные мечети, кроме первой соборной — мечети «Марджани». На протяжении всего остального советского периода она оставалась единственной действующей в Казани. В конце 40-х и в 50-е годы было несколько попыток верующих открыть еще одну мечеть, например, Азимовскую или в Кировском районе. Но они не увенчались успехом, — продолжает Миннулин. 

Только «тройкой» ГПУ-НКВД ТАССР в 1929-1938 годах было осуждено 802 представителя мусульманского духовенства Татарстана. 

Мусульманское духовенство утратило наиболее активную и образованную часть религиозных деятелей, на смену которым приходили неквалифицированные служители культа, что способствовало большой утрате мусульманского наследия татарского общества. 

Несмотря на то, что некоторые муллы сумели возвратиться на родину после концлагерей и ссылок, многие из них не вернулись к своим прежним обязанностям. Но и те и другие в середине 30-х годов оказались жертвами уже более суровых репрессий. 

Переломным в репрессивной политике советского государства стал 1937 год. Ряд партийных решений, постановлений правительства, приказов силовых ведомств вывел ее на новый уровень, когда физическое уничтожение людей достигло беспримерных масштабов. В ходе «кулацкой операции» в Татарстане было репрессировано значительное количество мусульманского духовенства. К высшей мере наказания были приговорены известные мусульманские деятели Татарстана: мухтасиб Дубъязского района Шамсутдинов, мухтасиб Арского района Гариф Уразгильдеев, бывший имам мечети 17 махалли Казани Вахитов и другие.

К тому времени было практически уничтожено высшее духовенство — старое руководство ЦДУМ. В 1936 году расстреляна первая женщина казый ЦДУМ Мухлиса Буби, в 1937 году в Москве — имам соборной мечети Абдулла Шамсутдинов, в 1938 году приговорено к высшей мере практически все руководство Духовного управления: Шараф, Камали, Абызгильдин и другие. Осужденный в январе 1937 года на 10 лет заместитель муфтия Кашаф Тарджиманов в октябре следующего года был этапирован в Уфимскую тюрьму, где в течение года подвергался пыткам.

Самым значительным последствием двух десятилетий борьбы с религией стало исчезновение традиционной татарской махалли с присущими ей социально-экономическими функциями. Уничтожение торгово-промышленной мусульманской буржуазии привело к тому, что мусульманские приходы стали беднеть, а налоговый пресс советской власти привел к полному параличу экономического потенциала махалли. С другой стороны, в 30-х годах уничтожению подверглись мечети. Мечеть, служившая не только для религиозных потребностей, потеряла свою важнейшую функцию центра религиозно-духовной жизни мусульман. Ликвидация института мусульманского образования и духовенства привела к окончательной недееспособности татарской махалли в ее классическом виде.

Возрождение исламской культуры 

Своими воспоминаниями о событиях прошлого поделился главный казый Татарстана Джалиль хазрат Фазлыев. 

— Я не застал то время, так как родился в 50-х, но помню, что в институте мы изучали атеизм, а про тех, кто ходил в мечеть, говорили, что их могут отчислить. По рассказам старших, духовным деятелям было нелегко. В деревне Арбор (Балтасинский район. — Ред.) был Мотыйгулла хазрат. Его выгнали из дома, дом конфисковали. Он жил с семьей в сарае без печи и растил шестерых детей. Всех односельчан, кто пытался помочь ему, запугивали ссылкой, — говорит собеседник.

Он считает, что все нынешние жалобы на жизнь неоправданны по сравнению с тем, что пришлось пережить нашим предшественникам.  

Конечно, сегодня, в год 100-летия ТАССР, положение религиозного духовенства Татарстана не сравнимо с начальным периодом становления республики. ДУМ Татарстана занимает одну из ведущих позиций в стране. В его составе более 1 500 мечетей, а Кул Шариф — одна из главных достопримечательностей республики. 

Имамов готовят в татарстанских вузах — в Российском исламском институте и в Болгарской исламской академии, которые активно сотрудничают с мировыми центрами исламоведения. 

Кроме важной роли в духовно-нравственном просвещении населения, ДУМ Татарстана выполняет важную социальную роль в жизни республики. Например, в мае благотворительный фонд «Закят» ДУМ РТ в рамках VIII Республиканского ифтара передал более 30 тысяч ланч-боксов нуждающимся по всей республике. 

Поверить в то, что все это было построено практически на руинах некогда расцветавшей мусульманской культуры, трудно, но вопреки всему сделать это удалось. 

— В мире нет ни одной силы, способной противостоять исламу. Это дано Аллахом. Советская власть боялась религию, потому что это была альтернатива советской идеологии. А ведь люди живут не только песнями и плясками, нужна и духовная пища, — заключил Джалиль хазрат.