собирали два года.
24 октября в Национальной библиотеке Казани состоится презентация первого альбома группы Juna «Amanat». Для музыкантов это долгожданная премьера. Деньги на альбом собирали два года. Скидывались на него и преданные фанаты группы. Что из этого вышло в интервью KazanFirst рассказывают солистка Ания Файзрахманова и бэк-вокалистка Александра Мустафина, играющая на укулеле.
— Пандемия сильно подкосила положение всех, кто так или иначе связан с творчеством, работает на сцене. Как вы переносите «прелести» коронавирусаной жизни?
Александра: В момент, когда объявили пандемию, мы были на финишной прямой по альбому. Более того, в апреле у нас планировался тур по Европе. Когда это все отменилось, мы, конечно, приуныли, очень сильно расстроились. В этом плане нас тоже подкосило. Мы не могли ничего сделать даже на студии. Было плохо. В этот промежуток мы успели записать альбом и сейчас молимся, чтобы его презентация все-таки состоялось, чтобы ничего не закрыли.
Ания: Я каждый день пишу ребятам: «Пожалуйста, промывайте нос соленой водой. Мы не должны заболеть!». Счет идет на дни. У нас заболел Ильяс, дизайнер. Все как будто сходят с дистанции и мы такие: «Опа, опа, как бы дожить до того, чтобы весь наш многосоставный коллектив смог бы сыграть». Многосоставный — это потому что у нас на презентации будет еще и хор. Надо, чтобы все выжили до презентации. А потом я и сама собираюсь расслабиться.
— А что это за тур по Европе должен был быть?
Александра: Мы были приглашены на конкурс в Дании. Мы прошли отбор на так называемое «Евровидение малых народов». Параллельно мы хотели зацепить еще несколько стран и городов, ну, что получится. Но не вышло. И конкурс перенесли.
Ания: В неделю все отменилось. Но есть другой вариант развития событий, на который повлияла пандемия. Это участие в фестивале «Части света». Из-за того, что на него не смогли приехать зарубежные группы, фестиваль решили провести только с российскими музыкантами. Нам выпал шанс там поучаствовать. Мы не уверены, что смогли бы попасть на фестиваль, если бы приехал кто-то из-зарубежья. Возможно, [организаторы] не подумали бы о том, кого бы пригласить из России. Так что, здесь нам повезло.
Александра: Если вкратце рассказать о том, что это за фестиваль, то это Питер, его арт-директор Борис Гребенщиков. То есть, это достаточно большой, знаковый фестиваль в России и он достаточно снобский, туда абы кого не зовут. Поэтому для нас этим летом это была суперская поездка. Мы были в восторге.
Ания: Мне кажется, это одно из самых важных событий на сегодня в группе. История с «Частями света» это эйфория. Для нас это была супер комфортная поездка. Обычно я не очень люблю гастроли, потому что это очень энергозатратно, должен был серьезный запал, чтобы это выдержать. А тут выдались суперкомфортные гастроли на самолете, в хорошем отеле, где было больше спальных мест, чем было нужно нам, своя гримерка с едой, свой менеджер. Все было сделано максимально комфортно. Просто «вау».
Александра: Это был фестиваль после которого мы говорим: «Вот есть «Части света» и все остальное» по уровню организации.
Ания: И собственно, сам Борис Гребенщиков. Мы с Борис Борисовичем увиделись, он нас объявлял, а мы такие «Эээ»… Мы вообще не ожидали, что у нас получится его увидеть. Все знали, что это он собирает фестиваль, но что все вот так вот сложится…Тоже такое классное событие.
— У вас, наверняка, были какие-то представления о Гребенщикове до встречи с ним. Сошлись с тем, какой он на самом деле?
Ания: Был очень смешной момент, о котором мы сейчас всем рассказываем. Когда Борис Борисович подошел к нам, ко мне подходит наша скрипачка Эля с серьезным лицом говорит: «Это же не он!» (смеются). «Это подстава, это какой-то двойник». Я говорю» «Эля, ты серьезно думаешь, что кто-то будет заморачиваться с двойником?». Ей казалось, что он как-то старше, ну он действительно взрослый мужчина. Выглядит он лучше.
Александра: Он хорошо сохранился. Выглядит хорошо.
Ания: Но это было очень хорошо. У нее был шок еще, поэтому она так отреагировала. Ну, каких-то особых ожиданий не было, в том плане, что я представляла его таким, а он оказался другим. Нет. Я можно сказать впервые познала, кто такой Борис Борисович.
Александра: От себя хочу сказать, что в Казани я ходила на его концерты. Я примерно представляла какой он, но в общении-то он все равно другой. Я встречала его даже на улице перед концертом и сфоткалась с ним. Он очень спокойный, уравновешенный. Очень рассудительно говорит. В общем – это человек дзен.
Ания: Конечно, он произвел на нас впечатление. Нашей басистке даже снился.
— Выступление в Питере было вашим первым выходом на сцену после начала пандемии?
Ания: Нет, у нас был еще онлайн-сабантуй в начале июля. Его делал Yummy Music (первый лейбл татарской альтернативной музыки — ред.). Это было какое-то черное зеркало. Очень странно играть не на публику, а на трансляцию, а потом с этой трансляцией… в общем какая-то грибная трансляция. Там все снималось с разных камер, но они [операторы] почему-то не отрегулировали звук и он записывался неправильно, с накладкой. Это было так трешово и интересно. Знаешь, захочешь – так не сделаешь. Одна песня получилась такой случайно. Мы даже специально ее сохранили, вырезали и выложили, потому что это было интересно. Но впечатления все равно очень странные, поэтому я бы очень не хотела, чтобы мы играли презентацию в онлайн формате. Это прямо вообще не то.
Александра: Да, от людей все равно идет энергия, драйв. Играть просто на пустой зал – это не такое.
— А многие ваши коллеги, по крайней мере эстрадные певцы, перешли на выступления в онлайн-формате.
Александра: У эстрадников выступления – это основной вид деятельности и они были просто вынуждены. Я сомневаюсь, что им это очень нравится. Я думаю, это не нравится никому из артистов.
Ания: Даже чисто физически, вот ты сидишь в концертом зале, ты слышишь живую музыку. Это же не просто слово такое – живая музыка. Ты ощущаешь все эти вибрации. Слышишь отдельно бас, отдельно гитару, отдельно вокал. Через ноутбук ты слышишь один небольшой динамик, какой-то звук и в итоге это совсем не тот продукт, это суррогат. Звук, наверняка, еще изменится, испортится. Это что-то другое, но не живой концерт.
Александра: Я согласна с Анией. Нам за пандемию 40 раз предлагали играть онлайн, но мы [отказывались]. Мне кажется, все группы Казани успели сыграть онлайн на каких-то там площадках весной и в начале лета, а мы принципиально не шли на это, потому что «Зачем?!»
Ания: Из других выступлений был Tat Cult Fest. Это был небольшой период нормальной жизни.
— А сейчас ситуация снова обостряется, жестких ограничений как в марте, конечно, нет, но все же…
Ания: Я так ждала презентации альбома, чтобы позволить себе все в этой жизни. Если нас закроют и опять придется сидеть дома, я больше не смогу. У меня уже крыша едет.
— В своей группе Вконтакте вы написали, что собирали деньги на этот альбом. Когда мы встречались с вами в 2018 году, тогда вы рассказывали об открытии краудфандинга. Этот тот самый сбор?
Ания: Альбом был записан на деньги, собранные краудфандингом и еще мы выиграли грант.
— То есть, то, что было начато в 2018, дошло до финиша только сейчас?
Ания: Да, да. Но это не значит, что краудфандинг шел все это время. Он шел год, может полтора. Активным он был первый месяц, а потом была просто ссылка, перейдя по которой можно задонатить. Потом все закрылось, но альбом писался. На краудфандинге мы собрали где-то 66 тысяч рублей. Нужны были еще деньги. Мы подались на грант, но не надеялись, что выиграем. Подались также как на все остальные заявки. Когда выиграли – вот отлично, мы можем записываться в хорошей студии. Это позволило нам продолжить. Мы вообще много куда подаемся и не было такого, что мы на него рассчитывали.
— Сколько в итоге понадобилось денег для выпуска альбома?
Александра: Около 300.
Ания: У нас 223 – это грант, 66 – это краудфандинг и были задействованы личные средства. У нас есть общаг – это деньги, которые мы заработали на выступлениях. Ими мы оплатили репетиции. Да, где-то в районе 300 тысяч нам понадобилось. Мы не считали, но если сложить сумму этих мероприятий, то получается так.
— Это много…
Александра: Я бы не сказала, что для альбома это много, потому что кто-то клипы за полмиллиона снимает. Кто-то альбомы пишет без бюджета. Это не много, но и не мало. Можно бесконечно увеличивать бюджет, но у нас просто не было возможности.
Ания: Мне кажется, тут нельзя сказать, много это или мало, потому что альбом можно записать и дома, у себя в ноуте при минимальных затратах. Но дома, скорее всего, ты не сможешь сделать мастеринг. Мастеринг – это финальный этап работы, чтобы песни звучали одинаково хорошо из разных устройств. Кто-то, конечно, над этим не заморачивается. Цены за мастеринг – от 200 рублей за песню до 8 тысяч. Я даже не знаю с чем сравнить. Вот есть бижутерия, есть дорогие украшения.
— А что самое дорогое в записи альбома?
Ания: Это аренда студии для записи и сведения.
— А ведь совсем недавно в Национальной библиотеке открылась студия звукозаписи, где, по-моему, уже освоились ребята из Yummy Music. Почему вы не воспользовались ею?
Александра: Они открылись после того, как мы все сделали.
— Обидно.
Ания: Надо понимать, что у Ильяса [продюсер лейбла Yummy Music ] мы тоже записываем и не совсем уж бесплатно. Мы знаем, что к нему всегда можно обратиться, но какой-то период мы оплачивали.
Александра: Даже если Ильяс дает нам студию, нам в любом случае надо платить звукорежиссеру.
Ания: И потом, у Ильяса есть многое, но не все. Барабаны надо записывать в другой профессиональной студии. Это тоже деньги. Есть и другие вещи, за которыми нужно идти в другие студии. Цены на них начинаются 1000-1200 рублей за час. Барабаны мы писали 5 тысяч за сеанс. Сеанс – это целый рабочий день. И это еще дружеские цены.
Александра: Я знаю, что в Казань приезжают люди из Москвы, записать треки и альбомы, потому что дешевле. В Москве и в Питере тоже есть студии, но все же кто-то едет сюда.
— Выходит, сколько стоит одна песня альбома?
Ания: Мы как-то не считали, но сколько Саш получается?
Александра: Если 300 тысяч разделить на 8 песен, то получается по 37,5 тысяч на песню. Это как месячная зарплата.
— Все-таки, это немалые деньги.
Александра: Для казанской индустрии мне кажется, что это что-то сверх. В Казани те, кто пишется, либо по домам сидят записывают, если на студии, то спишут барабаны. На грант никто из групп никто не вкладывает.
Ания: На самом деле это то, что мы знаем среди татарской альтернативной тусовки, так скажем.
Александра: У меня куча друзей музыкантов…
Ания: Куча, но не все. В нашему кругу это много.
Александра: Я говорю про рок-музыкантов казанских.
Ания: Ну да. Вообще, когда мы заявили, что мы открываем краудфандинг и что нам нужно 200 с лишним тысяч, нам Филл – это один из хозяев репточек, сейчас она, конечно, закрылась, но все его знают, он написал: «За такие деньги что вы хотите сделать? Я вам за 50 могу все сделать». Было такое негодование, типа: а не жирно ли будет. В итоге все деньги ушли на дело.
Александра: И даже больше, чем заявляли ушло.
— Все песни записаны на стихи татарских поэтов. Насколько это связано с названием альбома – Amanat (с татарского – то, что отдано на хранение- ред.). Вы хотели вверить слушателям стихотворения поэтов?
Александра: Ассоциация хорошая, потому что в буквальном значении – это то, что отдается на хранение. Мы отдаем наши песни людям. Но там есть песня, которая называется также и у нее немного другое значение. Мне недавно рассказали, что есть религиозное значение этого слова – это, что Аллах передал людям, но мы не опирались на это, когда называли альбом. Просто слово многозначно и это хорошо.
Ания: А про поэтов – это не то, чтобы идея. Так повелось, что мы пишем не на свои стихи. Мы берем что-то готовое, даже не под заказ. Есть единственная песня, стихи которой для нас специально написала Луиза Янсуар к спектаклю «Мандариннар». Это «Ballu» – колыбельная. Почему не свои тексты? Мы не поэты, мы пробовали еще до того, как группу собрать. Я совсем в юности пробовала писать стихи. Мне сразу сказали, что я не поэт. Недавно Радиф (Кашапов, журналист-ред.) спрашивал, не смущает ли нас, что мы пишет музыку не на свои стихи. Я поняла, что больше это смущает его, потому что нас ни чуть.
Александра: Мне хочется сказать, что альбом сделан именно на поэзию. Это не сонграйт (от английского songwriter, «song» + «writer», «песня» + «автор» — ред.), это не песня, это поэтический, глубокий, сложный текст. Мы будем выкладывать все тексты, мне кажется, в каждом из них можно копаться часами, потому что это произведение искусства.
Ания: Мы с Радифом тоже говорили о том, что есть несколько слоев кому-то доступны только музыка и он не хочет заморачиваться с текстом, я сама такая, а есть люди, которые интересуются им, находят и читают. Им доступен другой уровень удовольствия. Он открыл второй слой песни. Это позволяет делать нам в хорошем смысле глубокие вещи, не на поверхности.
Александра: Мы вязли работы Луизы Янсуар, Йолдыз Миннуллиной, роберта Ахметзянова, Азата Миргаязова и Эльмиры Шарифуллиной. Из них Луиза, Йолдыз и Азат – представители молодого поколения, Роберт абый уже нет среди нас, а Эльмира – она уже в возрасте.
Ания: Мы даже боимся приглашать ее на презентацию альбома, все-таки риск.
— А как поэты реагируют на ваше решение записать музыку на их стихотворения?
Александра: Те, кто нас знают, относятся к этому положительно.
Ания: Вот с Эльмирой Шарифуллиной мы не связались до сих пор. Мы не знаем как к ней подобраться просто. Азату я скидывала песню, думала, что ему не понравится.
— Презентация альбома должна была состояться в один день, 24 октября, но судя по тому, что концерт будет еще и 25 числа, желающих прийти на мероприятие было много.
Ания: В этом зале 200 мест, нам можно было занять 140. Из них мы выложили на регистрацию 120. Всего будет около 150 зрителей. На самом деле это маленький зал.
— Когда мы беседовали два года назад, мы обсуждали проблему того, что для татарских альтернативных групп нужна собственная площадка для репетиций и выступлений. Национальная библиотека может стать ею?
Ания: Эта библиотека еще не открылась, но нам давали возможность поработать в нем. Когда она откроется я не знаю можно будет нам это делать или нет.
Александра: Музыкантам прежде всего нужна студия и репточка. Место, где посидеть можно найти всегда. Но там нет репточки, там чисто студия. Я не знаю станет ли это место эпицентром татарских альтернативщиков.
Ания: Там есть отличная театральная площадка. Есть и конференц-зал. Там пока не понятно что будет с оборудованием. Мы все арендуем сами, вплоть до шнуров. Пока это площадка именно для конференций, не для событий.
— Почему тогда выбрали именно эту площадку, раз там и оборудования не было?
Ания: У нас были идеи и с другими площадками, неочевидными и классными. Но все сорвалось из-за пандемии.
Александра: Некоторые площадки, где мы хотели выступить, затянули с ответом. А в Национальной библиотеке есть экран, что тоже клево и большая сцена. Зал, конечно, не для концертов. Но нас привлекло то, что эта площадка абсолютно новая, незаюзанная.
Ания: Еще была альтернатива малый зал Камала, но там тоже нет оборудования, Соль, но там не так много места. Театр Кариева, возможно тоже, но мы решили, что нужно сыграть в новом месте.
Comment section