«Идея раскручивания мифа о полуторатысячелетней истории Уфы была нереалистична»

— Когда Казань праздновала своё 1000-летие, как к этому отнеслись в Уфе?

— Достаточно ревностно отнеслись. У нас постепенно начала проявляться такая тенденция, что нам тоже не помешало бы удревнить историю Уфы. Но поскольку у нас Татарстан и Башкортостан всегда себя чувствуют конкурентами, то были предприняты определенные меры. Нашли карты, на которых есть некий город «Башкорт» как раз на том самом месте, где сегодня стоит Уфа, точнее, ее южная часть.

Некоторые ученые эту идею подхватили. Особенно активно её продвигал археолог, академик Академии наук Башкортостана Нияз Абдулхакович Мажитов. Он сделал то, что хотелось властям Башкирии. Мажитов решил, что город Башкорт — это городище «Уфа-2» в южной части нашей столицы. Раскопки на этой территории ещё в 50-ые годы вел уфимский археолог и краевед Пётр Ищериков, потом интерес к этому городищу угас. И вот когда у нас начался поиск более древних истоков Уфы, то Мажитов объявил этим местом это городище. Этот город относится у нас к эпохе первого тысячелетия. На сегодня единого мнения, что же это за городище такое было «Уфа-2», среди ученых пока нет.

У нас в Уфе работает ведущий специалист по этим вопросам, доктор исторических наук Владимир Александрович Иванов. Он большой друг казанских учёных. Это крупный специалист по кочевникам и Золотой Орде. Он это городище хорошо знает и говорит, что не только это городище, что у нас есть гораздо лучше городища в западной части Башкирии. Стали копать, нашли какие-то предметы. Но говорить по Мажитову, что «Уфа-2» — это какой-то центр цивилизации, никак не получается.

Мажитов даже выдвинул теорию, что было некое мощное средневековое государство Башкортостан. Писал, что городов было много, что чуть ли не целая цивилизация у нас тут была. И эта идея для него стала идеей фикс. Об этом он писал во всех своих статьях, книгах, говорил в публичных выступлениях.

В 2000-ые годы у нас переиздали «Происхождение башкирского народа» Раиля Кузеева. Эта книга была выдающимся вкладом в мировую и российскую науку. И тогда же переиздали его книгу «Историческая этнография башкирского народа» 1978 года. И вот в своих предисловиях к переизданиям этих книг Мажитов пишет, что недостатком Кузеева было то, что он не знал о существовании города Башкорт. В общем, Мажитов до конца жизни постулировал эту идею, но со временем она сошла на нет со страниц публицистики и СМИ.

— То есть, у Нияза Мажитова не было единомышленников и учеников?

— Я думаю, что эта идея была настолько надуманная, настолько нереалистична, что все постарались ее поскорее забыть и теперь опять вернулись к обычному названию «Городище “Уфа-2”», а не город Башкорт, как оно и давно закреплено в археологической науке. В 2010 году у нас в республике сменилась власть, новое руководство поменяло идеологические ориентиры, и раскручивание мифа о полуторатысячелетней истории Уфы прекратилось.

Все эти исторические мифы, которые получили распространение в национальных республиках, в частности у нас в Башкортостане, опираются и придумываются не сами по себе, не нашими учёными, а являются перепевом тех концепций, которые существовали в советской науке в первые послевоенные годы.

Дело в том, что тогда развернулась борьба с космополитизмом, борьба за “приоритеты”. Выходили горы книг, что русские учёные — первооткрыватели всего на свете. Крупнейшие совесткие археологи, как, например, Арциховский, который Новгород исследовал и нашёл первую берестяную грамоту, — все они писали статьи в научных журналах, что большую часть городов в Западной Европе основали славяне, что Лондон основали древние русские.

И когда эта волна сошла на нет в середине 50-ых годов, то нашим ведущим ученым было стыдно за такие статьи, и они в свою библиографию их никогда не включали.

Давно пройденный для советский науки этап в постсоветское время в национальных республиках, и, в частности, у нас в Башкортостане, возродился уже в новом обличии. Может быть, авторы этих теорий уже не знают, откуда корни этого идут, но факт в том, что они воспроизводят некоторые негативные стороны советской науки первых послевоенных лет.

— Как сами уфимцы относились к тому, что Уфе, по словам Мажитова, полторы тысячи лет?

— Конечно, небольшой круг интеллигенции идею поддержал. Остальные больше воспринимали это с юмором и иронией, особенно если взять публикации в интернете. Хотя тогда нельзя было открыто это высказывать. Когда президентом Башкортостана был Муртаза Рахимов, у нас в республике были полностью ликвидированы все оппозиционные СМИ. У нас дикий авторитаризм был, всё было вычищено под корень.

Тогда единственное свободное место, которое власти не могли подчистить — это интернет. Это привело к созданию альтернативного просветительского проекта «Уфагубъ», то есть «Уфимская губерния».

— Башкирская аудитория почему-то негативно относится к этому проекту, считая его политическим и идеологическим инструментом влияния в Башкирии. На ваш взгляд, всё-таки «Уфагубъ» чем больше всего являлся?

— Проект «Уфагубъ» возник для изложения альтернативной точки зрения. С одной стороны, там выступали авторы, которые излагали альтернативную официальному дискурсу точку зрения, всему тому, что у нас преподавалось в школах, вузах, излагалось в научной литературе. Там было много краеведческой информации. Хронологически этот проект охватывал период от Средневековья до наших дней. Был и критический анализ ситуации в Башкирии на современном этапе.

В целом, археологические материалы не подтверждают, что городище «Уфа-2» было каким-то крупным городом. Одни исследователи говорят, что это на самом деле был какой-то перевалочный пункт, чуть ли не постоялый двор.

Нужно отметить, что тенденция к удревнению городов имеется не только в Башкирии. Это делается, чтобы получить какие-то средства из федерального центра под развитие. Это, очевидно, было сделано и с Казанью. Казань получила очень большие ресурсы и ваш город действительно преобразился. У нас в Уфе тоже пытались это сделать, но такое дело у нас не прошло.

— Доказательство Тысячелетия Казани имеет под собой обширное научное основание. Хотя скептики считают, что Тысячелетие Казани смогли на самом деле доказать только на основании одной найденной монеты. А Мажитов никакие монеты не находил, которые бы доказывали тысячелетний возраст Уфы?

— Какие-то монетки находили. Его сподвижники даже нашли христианский крестик, но потом эту находку куда-то спрятали. Хотя этот факт в специальной археологический литературе был отражен. А так, в языке никаких следов о городе Башкорт нет, фольклор до нас никаких сведений о городе не донёс.

— Почему сегодня глава Башкортостана Радий Хабиров в принципе не согласился с выводами Мажитова, и всё-таки вы собираетесь в 2024 году праздновать 450-летие города?

— Просто вариант Мажитова не подтвердился ни историческими источниками, ни каким-либо серьёзными аргументами. Да и сам Мажитов ведь был не совсем прав, потому что на месте слияния рек Белая и Уфа найдены поселения ещё эпохи неолита. Их что, тоже Уфой считать?

— А кто основал Уфу? Это какой-то конкретный человек?

— Это был отряд стрельцов. По наиболее распространённой версии, первый камень в основании города заложил воевода Михаил Александрович Нагой. Памятник ему есть на окраине Уфы, его поставили частные лица, в частности, руководитель проекта «Уфагубъ» Николай Анатольевич Швецов.

Формально, основателем всех городов на Руси был царь, в нашем случае Федор Иоаннович. А первостроителем был Нагой и группа стрельцов, которые высадились на этом месте. Есть версия, что здесь уже было какое-то поселение, возможно, ставка ногайского хана, и, вероятнее всего, она была покинута тогда. Вот так была заложена Уфа.

— В СМИ и соцсетях есть дискуссия, что Уфу заложили специально, чтобы обложить местное башкирское поселение данью в пользу царя. Это так?

— Любые земли, которые входили в состав России, всегда облагались налогом. Конкретно для башкир налог был очень небольшим и они его размером тогда не возмущались и привозили в Уфу. Раньше они отправляли его в Казань. Но это было для них далеко, и тогда они попросили построить им новый пункт, который был бы поближе к ним. А тут как раз Уфа стала возводиться.

В тоже время Уфа была оборонительным пунктом, потому что она сдерживала сюда натиск сибирских царевичей, ногайских ханов. Ведь, раз ногайцы ушли из этих земель, то, значит, они потеряли башкир как своих налогоплательщиков. Так что ногайцами и сибирскими царевичами предпринимались попытки вернуть башкир под свою власть. А Уфа была этаким сдерживающим фактором.

Долгое время после присоединения башкирских земель к Российскому государству русской власти здесь почти не было, никто наш край не осваивал. Поэтому сюда и побежала огромная масса населения от насильственной христианизации, от насильственного закрепощения. В первую очередь, это народы Урало-Поволжья. Сюда переселились после разгрома Казанского ханства казанские татары, финно-угорские народы, спасаясь от закрепощения. А потом сюда и русское население пришло. Здесь свободных земель было много. Православной церкви, чиновников, помещиков почти не было.

И только в 1734 году, при так называемой Оренбургской экспедиции, началась уже реальная интеграция Башкирии в состав России.

— Если мы говорим об Уфе и пытаемся определить её этнический облик, например, начала ХХ века, то справедливо говорить об Уфе как о русско-татарском городе?

— В какой-то степени да, так.

— Какие есть исторические источники, которые бы раскрывали такой этнический облик Уфы?

— Переписи населения, статистические материалы опубликованы в XIX веке, первая Всероссийская перепись населения 1897 года. Тогда население Уфы достигало примерно 100 тысяч человек. Сами понимаете, русское население было в основном городским, у татар традиция городской культуры тоже была очень сильной, а башкирское общество тогда было аграрным, поэтому башкир в Уфе в начале ХХ века было очень мало. Даже по переписи 1926 года городских башкир было около 5%. Массовое заселение башкирами Уфы началось в период советской индустриализации, в послевоенные годы. Это, с одной стороны, способствовало их модернизации, а с другой — утрате многих черт культуры, деэтнизации, ассимиляции. Пока, к сожалению, у нас не разработаны и не реализованы механизмы избавления или хотя бы сведения к минимуму этих негативных сторон глобализации.