которые отображают историю татарского народа.
С одним из самых интересных докладов на конференции выступил главный научный сотрудник Института российской истории РАН, руководитель Центра истории народов России и межэтнических отношений Вадим Трепавлов. Его выступление было посвящено свидетельствам татарской идентичности в тюркских дипломатических документах XVII века. Другими словами, каким образом тюркская аристократия постордынского государства называла себя татарами при переписке с Русским государством.
Сразу отметим, что все высказанные рассуждения и выводы у Трепавлова носят исключительно гипотетический характер. Он не претендует на исчерпывающее объяснение, почему именно тюркские князья, царевичи и мирзы/мурзы себя именовали «татарами». По словам ученого, для более однозначных и конкретных выводов нужно расширять круг изученных средневековых письменных источников. А пока он озвучил предположения на основе считанного количества документов.
Трепавлов свой доклад начал с постановки проблемы: «Понятие «татары» множество раз упоминается в разных средневековых текстах. Однако до сих про остаётся вопрос: насколько оно было самоназванием тем многочисленным племенам и политическим сообществам, которых русские и европейские современники обозначали как «татары»?
Специалист предлагает обратить внимание на определенную территорию постордынского пространства — Западную Сибирь XVII века. Есть документ — столбцы Сибирского приказа, где отображён оригинал послания правнука хана Кучука, то есть послание хана Кучума к русскому царю Алексею Михайловичу Романову и тобольским воеводам от 1668 года. Текст не на русском языке. Но Трепавлов процитировал его в переводе:
«Я передавал своё слово через посла Икечака о том, что, если Москва позволит показать моего младшего брата Кансюэра [он был в плену у русских], будет мир. Если так не произойдёт, то будет вражда. Боярин [т.е. тобольский воевода] об этом обстоятельно совещался. Похоже, что татарам это совещание не помогло. Если хан обломит русского на скачках, то русский угощает нас, татар. А если хан не сможет обогнать русского, то русский не станет угощать».
Трепавлов прокомментировал этот письменный источник.
— Здесь видно, что сибирский царевич себя и сообщество, к которому он принадлежал, определяет как «татары». Показательно, что кочующие потомки хана Кучума к тому времени установили тесное культурное и брачное отношение с калмыками. От них они перенимали язык и внешний облик. В то время происходила активная миграция калмыцких (западно-ойратских) племён в Дешт-и-Кипчак. Поколение кучумовых внуков, которое осталось в Сибири, включая тех, кто жил в Европейской России, представляло собой этнокультурный сплав. Они вырастали в кочевых ставках калмыков, впитывали всё от своих калмыцких матерей и воспитывались по нормам жизни ойратов. Принадлежность к династическому дому Чингизидов возносила этих султанов над всеми тюркскими и монгольскими племенами. Они не испытывали никакой рефлексии по поводу отсутствия формально родовой солидарности ни с племенными отрядами ойратов, ни с тюркскими кланами.
Сибирские чингизиды не причисляли себя к калмыкам. И в то же время они не причисляли себя ни к одному из сформировавшихся в то время этносов Дешт-и-Кипчаков — к ногаям, казахам, узбекам и ни к одному из племен Дешт-и-Кипчака. Но обстоятельства складывались таким образом, что потомки Кучумов в третьем поколении оказывались наполовину уже калмыками. Однако это не мешало им помнить о своём царственном происхождении. И время от времени оно служило знаменем борьбы местных народов за освобождение от российской власти, — рассуждал ученый.
Он напоминает, что в первые два столетия после монгольских завоеваний, то есть в XIII и XIV века, этнополитическая идентичность высшей правящей элиты, то есть клана Чингизидов, на евразийском пространстве была монгольской. Однако исходя из послания хана Кучума можно сделать вывод, что к XVII веку монгольская идентичность уже уступила место татарской идентичности в среде тюркской аристократии.
— Возможно, это был доминирующий уровень их идентичности, может быть, наряду с мусульманской. В отличие от рядовых тюрок-сибирцев, для которых главной тогда считалась принадлежность к конкретному племенному сообществу. Широкое распространение термина татары тогда всё же не очевидно. Тюркские хронисты XVI-XVII веков редко употребляют понятие «татары». А в татарских родословных сеитов, которые Радлов записал в 80-х годах XIX века, общность населения сибирского юрта, которое в будущем станет «сибирскими татарами», названа в фольклорных произведениях как сибирский народ, то есть сибир халкы, — говорит Трепавлов.
Академик предполагает, что в Золотой Орде складывалась и в постордынских государствах сохранялась общность привилегированного военно-служилого сословия, которое обозначалось как «татары». Трепавлов задаётся вопросом: не являлось ли отнесение Кучума себя к татарам рудиментом этого явления?
В своём докладе он предлагает перенести взор на другие территории постордынского пространства, а именно территории Нижней Волги и Крыма.
— Многословная титулатура Крымских ханов Гиреев с перечислением подвластных народов и территорий отличалась от более лаконичных и титульных обозначений других постордынских владений. Она являла подражание османам и в то же время демонстрировала амбиции этой периферийной ветви Джучидского клана. Прочие владельцы на земле Улуса Джучи расценивали свою принадлежность как к золотому роду как достаточное основание для монархических прерогатив, не называя в титулах определенный стольный город или общность подданных, которыми они управляли, как, например, «казахский хан», «узбекский хан». В ханском титуле Гиреев понятие «татары» утверждается только с начала XVII века, в одном ряду с перечислением ногаев и черкесов, как равновеликое им понятие, хотя и первое в перечне подданных народов. А вот столетием раньше хан Мухаммад Гирей пока не указывал своё господство над татарами, — рассказывает Трепавлов.
Далее историк сообщает, какая именно была титулатура у крымского хана в XVI веке.
— Вот титуляция 1520 года, где он представляет себя как «хан Великой Орды», «падишах Дешт-и-Кипчака и всех монголов. Выражение «падишах всех монголов» в русском переводе этого текста XVIвека передаётся как «всем землям татарским господарь». Следовательно, «монголов» русский переводчик заменил на «татар». И не исключено, что в более ранних латинских и русских переводах вот этих крымских грамот в действительности в оригинале писались «монголы», но были исправлены переводчиками на «татары», — говорит Трепавлов.
Историк делает предположение, что, возможно, сибирские царевичи-кучумовичи (конкретно хан Кучук) понятия «татары» и «монголы» видели синонимами.
— В таком случае «татары» являлись в глазах Кучумовичей вовсе не одним из этнонимов, но обозначением принадлежности к элите элит, в высшей правящей страте бывшей Монгольской империи, Золотой Орды и орд. Татары было рудиментом монгольской идентичности, — рассуждал Трепавлов.
Затем историк предложил обратить внимание уже на территории Ногайской Орды и на ногайцев и их практику использования понятия «татары».
— Известно, что в головах тогдашних русских управленцев сложилась довольно упрощенная этнополитическая картина мира. В ней почти все тюркоязычные народы для простоты и из-за малой осведомленности именовались обобщенно как «татары». Поэтому адресант хан Кучук обращался к царю и русским воеводам на понятном для них языке. И «татары» в данном контексте могли не иметь отношения ни к этнокультурной самоидентификации Кучука и его родни, ни к осознанию Кучумовичами своей причастности к истаявшему имперскому величию, — говорил Трепавлов.
Далее он приводит в пример грамоты от двух ногайских мирз XVII века.
— Именно обобщённо-примитивной этнической терминологией, которая была присуща русской речи начала XVII века, можно объяснить титулование царя Михаила Фёдоровича в отдельных посланиях ногайских грамот как «Всей Руссии, всех татар государю». Ногайцы творчески перерабатывали малый царский титул — «Государь всея Руси», добавляя туда титулатуру «Государь татар». Здесь видится употребление лексики, которая была понятна для русских адресатов, то есть для русского правительства. А в данном случае это было следствием увеличивающейся зависимости ногайцев от российских властей. В обращениях ногайцев просматривается заискивающий тон, уничижительный тон обращения к царю и его наместникам. На протяжении первой половины XVII века представители ногайской элиты овладели мастерством общения с московскими приказными чинами и астраханскими воеводами. И в том числе искусством составления документов особого жанра — челобитных на высочайшее имя, тщательным выписыванием малого царского титула, — рассуждал историк.
Трепавлов также считает, что ногайцы при написании челобитной (то есть обращения) к царю использовали слово «кулыныз», что переводится как «холоп ваш».
— Подобострастная тональность в прошении — всё это показывает, что ногаями были переняты каноны русского бюрократического официоза. И явно просматривалась готовность говорить с адресатами на привычном им языке. А на этом языке тюрки-кочевники обозначались как татары, — добавляет эксперт.
После выступления журналист KazanFirst задал Трепавлову ряд уточняющих вопросов. В частности, чем именно было продиктовано, что ногайцы в своей дипломатической переписке с Русским государством использовали понятие «татары» в заискивающем тоне? Почему в XVII веке ногайцы при дипломатической переписке не демонстрировали свой этноним? Отметим, что Трепавлов является сторонником того, что средневековый татарский этнос и средневековый ногайский этнос — это два разных этноса. Хотя казанские историки считают, что ногайцы являются частью средневекового татарского ордынского этноса.
— Челобитная ногайцев составлена абсолютно так, как это бывает у обращающегося на коленях подданного перед царём. И обращающийся называет свой народ как «татары». Ногайцы тогда очень сильные притеснения от астраханской администрации претерпевали. Сюда же тогда с Востока на ногайцев наступали калмыки, которые ранее уничтожили Ногайскую Орду. Калмыки почти всех ногайцев вытеснили в Крым. Те ногайцы, что прижались к Астрахани, не рассчитывали на помощь местных воевод и на помощь московского правительства. Поэтому ногайцы и писали такие челобитные, в которых ради своего спасения и помощи от русских были готовы назваться «татарами». Ногайцы просили, чтобы русские стрельцы защищали их во время кочевок, просили дать пастбища подальше от Калмыков. Желательно, чтобы калмыки остались на другом берегу Волги, а у ногайцев были пастбища на противоположном. Калмыки тогда выбили ногайцев из территории практически современного Казахстана. Тогда на этой территории не было казахов — там были ногайцы, — ответил историк.
Раз ногайцы смогли отрефлексировать такую дипломатическую игру с понятием «татары» при переписке с русской администрацией, значит, у них должна быть своеобразная интеллектуальная прослойка. То есть должны быть люди, обученные грамоте и со своими историческими мифологемами и рефлексией своего этнического происхождения. Журналист KazanFirst спросил: что же за группа ногайских интеллектуалов отвечала за письменную коммуникацию?
— У ногайцев были какие-то писцы. Вот сибирские царевичи, когда сидели в русских тюрьмах, откровенно признавались, что грамоты они не знают. Жены в качестве доказательств просили, чтобы пленённые мужья резали свои косы и отсылали их домой, жёнам. У ногайцев метания по степям, постоянные угрозы, развал Ногайской Орды не предрасполагали к интеллектуальной грамотности. Вот, например, когда татары Астрахани писали челобитные, то они были понятны русской администрации. По этим тестам понятно, что они, астраханские татары, либо диктовали русским писцам, либо русские писцы сами писали с их слов. А вот с ногайцами всё не так. Они составляли жалобные послания в Москву. Конечно, у них были какие-то образцы, как нужно государю писать. Ногайцы консультировались у астраханских воевод. Видимо, всё-таки какие-то мирзы были грамотными, но не все, — ответил Трепавлов.
Ученый также отметил, что ногайцы в средние века демонстрировали свою лояльность Русскому государству на фоне обострившихся отношений с татарской аристократией Крымского ханства.
— У ногайцев XVII века три поколения назад была великая держава — Ногайская Орда, которая держала в страхе всех. К XVII веку же они остались небольшим количеством улусников на берегу Волги, прижатые калмыками к Астрахани. У них была альтернатива уходить в Крым. И тысячи ногайцев в Крым ушли. Но это ушли рядовые улусники. Потому что у мирз с крымскими мирзами была кровная вражда 200-летняя. Ногайцы обращались в Стамбул, просились султану в подданство. Они готовы были подчиняться астраханским воеводам — ради Бога, но только не Крыму. Ногайцы принципиально себя отделяли от крымских татар. Ногайское население Крымского ханства многократно возросло, потому что рядовым улусникам не было никакого дела до кровной вражды их элиты. Хан им давал пастбища, поэтому селили на пять крымских дворов одного ногайца. Оружия ногайцам не давали. Поэтому когда поляки описывали набеги крымских татар, то с сарказмом писали, что татарские воины вооружены были только палками и верёвками. На самом деле это был ногайский авангард, вооружённый арканом и дубинкой. В целом этого было достаточно, если, например, стояла задача напасть на сельских жителей, их грабёж и увод в плен, а затем продажа в рабство, — резюмировал Трепавлов.
Comment section