«Чуму в Болгаре надо рассматривать не в качестве исходной точки для Чёрной смерти, а заключительного аккорда этого бедствия»

Историк Казанского федерального университета Тимур Хайдаров, автор книги «Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII — первая половина XV вв.)» описывает в ней, как западные ученые изучали археологические материалы на территории Татарстана и пришли к выводу, что якобы исходной точкой средневековой чумы в Европе являются территории Болгара и Лаишевского района. Однако его личное участие в дискуссии (например, с ученым Йоханесом Краузе) привело к пониманию, что распространение болезни всё-таки не может иметь лишь одну точку исхода.

Есть также растиражированный сюжет из истории Золотой Орды, который якобы привёл в Европу чуму, — это попытка взятия генуэзской крепости Каффа в Крыму (нынешняя Феодосия) войсками ордынского хана Джанибека в 1346 году. Тогда, как описывают европейские авторы и хронисты, татары закидали итальянскую крепость трупами, чем спровоцировали вспышку чумы, которую потом на кораблях в европейские порты доставили уцелевшие после осады итальянцы. Тимур Хайдаров критически разбирает и этот исторический сюжет.        

— Тимур, расскажи, кто ты и откуда?

— Я кандидат исторических наук, сейчас доцент Казанского федерального университета, работаю в Институте международных отношений Школы исторического наследия на кафедре истории Татарстана. Наша кафедра отвечает за подготовку специалистов для госорганов, для Института Марджани. Благодаря Институту Марджани мне удалось опубликовать книгу, которая востребована, это «Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII — первая половина XV вв.)».

— Как у тебя обстоят дела с происхождением?

— У меня в предках есть служилые мурзы.

— Разве Хайдаров — это мурзинская фамилия?

— Ну, Хайдаров… Мурзы безлапотные их в своё время так называли. В общем, провели генетический анализ. Выяснилось, что мои мурзы — это князья Чепкенеевы. В Приписных тетрадях прописаны личные владения в районе Старое Русское Маматкозино (Верхнеуслонский район). Очевидно, что мои предки получили владения там, потому что пришли с Иваном Грозным.

— Твои предки завоёвывали Казань?

— Да, они брали Казань. Так с отцовской стороны. А со стороны матери мои предки оказались крещёными татарами из деревни Большие Меретяки (Тюлячинский район) и Шеморбаш (Шомырбаш – Рыбнослободский район). Они, как выяснилось, как мне сказал казанский историк Дамир Исхаков, были из тех, кто оборонял Казань. То есть взятие Казани в 1552 году — это что-то родное для моих предков. Одни завоёвывали, а другие — обороняли.

За завоевание Казани мои предки могли получить надел близ Казани. В переписной книге Ивана Аничкова 1646-1652 годов (исторический источник по населению Казанской губернии в XVII веке. — Ред.) есть удел, там написаны, перечислены потомки Чапкуновых (Чепкенеевых). Когда при Петре Первом мурз стали загонять в православие (Приказы 1713-1715 годов), если они хотят сохранить свою титулатуру, то один из моих предков просто пошёл служить на Белгородскую черту. Смотрю, в моей семье что с материнский стороны, что с отцовской стороны, очень не любят турок. Я долго не мог понять, почему так. Оказалось, что мои предки воевали против турок.

---

Наша справка

Родоначальником рода Чепкенеевых (Чапкуновых) стал Ишкяй Чепкенеев. Его сын Тинкяй Чепкенеев 18 лет служил в Белгородской крепости. Из армии его отпустили с амуницией, лошадью и оружием. Все это ему даровали за верную службу. Возле деревни Старое Русское Маматкозино дали Тинкяю 50 чет земли (один чет — больше одного гектара). Но Губернатор Казанской губернии князь Баратаев приобрел деревню Маматкозино в собственность и, чтобы расширить свои владения, предложил татарам надел в пределах нынешнего Алькеевского района РТ. Обмен получился выгодным: 50 чет обменяли на 80. Новый земельный надел располагался подальше от Казани и крупных рек. Так Чапкуновы обосновались в Старых Салманах. Оформили на себя земли в 1712 году.

---

Я помню детство, что в селе Шеморбаш, примерно в 30 км восточнее деревни Большие Меретяки, проживали те старые кряшены, которые говорят, что их никто насильно не крестил. Они празднуют Сабантуй на Ильин День, крестятся, Пасху. Это со стороны матери так.

А с отцовской стороны у меня были муллы. У меня прадед в Салманах одновременно был и муллой, и председателем колхоза.

Один из моих прадедов служил в Первой мировой войне. Когда стали восстанавливать Институт Марджани, мне прислали статью, которую написал человек из Салман, видимо, мой дальний родственник. Оказывается, в моём роду татары всегда служили. Автор пишет, что в Отечественную войну 1812 года, Русско-Турецкую войну (1877–1878 гг.), Русско-японскую войну служили. Прадед вернулся, по воспоминаниям Дәү Әни (бабушки), инвалидом. Во время Великой Отечественной войны прошли многие из родственников фронт или работали в тылу. Служили добротно. У нас в роду всегда знали, что если служишь государству, то государство может закрыть на некоторые вещи глаза. Главное, не переусердствовать в этом деле.

— Почему ты решил стать историком?

— Мой отец занимался историей филологии, относился к университетской корпорации. Университетская среда была мне очень близка. Но мой выбор стать историком — это, наверно, Божье предназначение, потому что всё, за что я ни брался потом, а я работал во многих местах, меня всё равно возвращало к истории. Я и коврами торговал, и книги продавал, работал в компании «Строймонтажинтеграция», которая является официальным дистрибьютером Siemens. Переводчиком с немецком языка порядка 8 лет. Также мне довелось несколько лет поучаствовать в археологических экспедициях под руководством казанского археолога Леонарда Федоровича Недашковского. Там занимались исследованиями округи золтоордынского города Укек (рядом с Саратовым). В 1999 году я поступил в Казанский государственный университет на факультете ВМК. Отучился год и понял, что это не моё, и перешёл в исторический факультет.       

— Как ты пришёл к изучению катаклизмов в Золотой Орде во второй половине XIV века?

— Я думаю, это у меня складывалось очень комплексно. Мой отец очень любил коллекционировать альбомы художников. В результате у меня с детства перед глазами постоянно находился альбом Брейгеля (Питер Брейгель-старший, нидерландский художник середины XVI века. — Ред.). У него есть самая впечатляющая картина «Триумф смерти», которая как раз о «Черной смерти». Это одна из самых любимых моих картин.   

Уже в школе я увлекся биологией, медициной и ветеринарией. По причине того, что я стал ходить в биологический кружок школы-гимназии №94. В зрелом возрасте в основном мои друзья — биологи. Выбор в пользу истории исходил из прочтения купленной отцом книги Л.Н. Гумилева «Древняя Русь и Великая Степь», где большое внимание уделено как раз влиянию естественных факторов на ход исторического процесса.

Поэтому после завершения работы над кандидатской диссертацией, посвященной отображению в немецкой историографии 1800-1939 гг. Ганзы и немецких городов на востоке Европы, мне хотелось объединить две любимые темы — историю с биологией. В 2010 году мой друг-биолог Дмитрий Долбин (кандидат биологических наук), по совместительству соавтор части моих статей, человек увлекающийся историей, задал мне интересный вопрос: «Как «Чёрная смерть» происходила на территории Татарстана и Среднего Поволжья?»

В западных научных кругах эта тема изучается давно и последовательно и в последние десятилетия стала набирать мощный оборот. Этот разговор состоялся лет за 10 до начала пандемии COVID-19. Тогда любые разговоры про эпидемии в отечественных академических исторических кругах считались несерьезными. Поэтому сама идея заняться моей нынешней темой оказалась очень перспективной со всех сторон. Однако для того, чтобы я смог получить мало-мальски внятные выводы, пришлось за 10-11 лет практически освоить огромное количество научных и околонаучный работ, посвященных «Чёрной смерти». Сейчас это одна из крупнейших электронных библиотек в России по данной теме. При этом работа по её наполнению и анализу последних публикаций продолжается.   

Если возвращаться к началу работы над темой, хотелось бы отметить руководителя Центра по изучению Золотой Орды и татарских ханств Ильнура Миргалеева. В 2012 году он попросил меня написать статью о взаимоотношениях Ганзы и Золотой Орды.

— Разве были такие отношения?   

— Статья у меня сложно родилась. Выяснил, что в отношениях Полоцка и Ганзы есть упоминание о купцах-«бесермянах». Известно, что под последними, как правило, понимались именно булгарские купцы. Именно Полоцк занимал в ганзейской иерархии XV века более высокое положение.

На пике своего могущества в (1380-1470 годы) членами Ганзейской лиги немецких городов являлись представителей всех крупных европейских городов, разбросанных на пространстве от Новгорода до Лиссабона. Фактически средневековый прообраз современного Европейского союза. При этом изначальный коллективный подход в принятии решений отразился на формировании сетевого подхода в организации деятельности объединения. То есть даже при сохранении личной свободы действий каждый из членов был обязан строго следовать общепринятым в союзе правилам. И любое нарушение последних зачастую каралось по всей строгости. Если сравнивать с торговой системой Золотой Орды, то там доминировал вертикальный подход. Все действия согласовывались с центральными сарайскими властями.

Именно в ходе работы над указанной статьей и появилось понимание «Черной смерти» как фактора, ускорившего дальнейшее развитие экономики на Евразии.

— Я тебя правильно понял, что Черная смерть для тебя стала демонстрацией наличия между европейским Ганзейским торговым союзом и Золотой Ордой?

— Именно так.

— А как это в реальности выглядело?

— Немецкоязычные купцы зачастую работали через феодалов, крупных землевладельцев или русских князей. Эти же князья платили дань золотоордынским ханам. Фактически следует рассматривать русских князей, бояр и купцов в качестве крупных посредников в ганзейско-ордынских и европейско-ордынских делах, а крупные русские города (Новгород, Львов, Полоцк, Смоленск) — крупными транзитными зонами.

В этой системе бесермяне, как правило, выступали непосредственно представителями ордынского хана, работающими и в интересах Золотой Орды. Однако при этом письменных договоров с ордынскими представителями не заключалось. Все сводилось к устной договоренностям.

Письменно заключались договоры только там, где нужно было построить торговые конторы, — своеобразные караван-сараи. В этих случаях в качестве представителей Золотой Орды, как правило, выступали местных русские правители.

Именно такая торговая система функционировала до начала Черной смерти в Европе и на западных окраинах Улуса Джучи. Когда же случилась Черная смерть, то количество посредников сократилось. Остались лишь те, кто на месте мог обеспечить бесперебойное поступление товаров. Произошёл переход к введению ганзейской торговли за счёт внедрения бухгалтерских книг, системы торговых агентов, страхования грузов, таможенных сборов и аренды складских помещений. А такая торговля отличается не просто возрастанием объёма поступающих на рынок товаров, но и большей технологичностью при производстве, транспортировки, складировании и продаже. Прямым следствием этого стало появление мануфактур, отличавшихся от доминировавших в средневековье ремесленных лавок увеличением производимого товара при минимуме затрат сырья и стабилизации на рынке заработной платы. Всё это сейчас и обозначается западными исследователями в качестве видимых следствий протекания эпидемий чумы. Причём одними из первых географических районов, где эти инновации были реализованы, были не западноевропейские страны. И даже не тогдашние экономические лидеры — Генуя и Венеция, а территории, вошедшие в Османскую империю.

— Удалось ли историкам установить нулевого пациента Черной смерти? Хотя бы в пределах какой-то конкретной территории, сословия.

— Определить, где нулевой пациент Черной смерти, сложно. К тому же идею с нулевым пациентом в основном проталкивают англичане и немцы, являющиеся сторонниками теорией немецкого микробиолога конца XIX в. Роберта Коха. Согласно ей, в эпидемическом процессе участвуют только возбудитель и человек. Фактически сам человек выступает в такой модели в качестве исходника начала любой эпидемии. Я же склоняюсь к теории Пастера, где на эпидемический процесс оказывает влияние окружающая среда. Человек в такой системе выступает не в качестве среды возникновения болезнетворного микроорганизма, а лишь как один из немногих переносчиков заболеваний. Последующий эпидемический процесс скорее будет представлять последовательные вспышки, адаптировавшиеся под местные человеческие общности локальные вспышки.

На сегодняшний момент больший исследовательский интерес будут представлять регионы формирования и исхода того или иного болезнетворного микроорганизма. В начале 2010 годов в условиях общего внедрения в исторические исследования лабораторных методов естественных наук (палео- и филогенетики, климатологии, эпидемиологии) стал активизироваться поиск исходного региона Чёрной смерти.  

Несмотря на это многие исходили из позиции Габриэле де-Муси. Не являвшийся очевидцем осады Кафы 1346 года, итальянский хронист через несколько десятилетий при описании этих событий, сидя в Италии во время следующей эпидемической вспышки, активно привлек труд древнегреческого автора Фукидида. Фактически плоть до 2010 годов в мировой науке наблюдалась абсолютизация данного исторического факта. Фактически территория Крыма была обозначена в качестве исходного региона Черной смерти. Несколько иная оценка данного сюжета сложилась в нашей стране. Из-за доминирования в науке представителей естественных наук у нас не сформировалось единой оценки. Фактически речь идет о трех позициях: озеро Иссык-куль, Нижнее Поволжье и Кавказ. Если суммировать данные о начале Чёрной смерти, то мы можем наблюдать несколько точек исхода и поливариантность самого эпидемического процесса. Где человек — важный инструментарий в процессе распространения эпидемий.

— Несколько лет тому назад наши СМИ в Татарстане облетела информация, что якобы в Лаишевском районе нашли признаки очень древней чумы. Это всё о средневековой чуме?  

— Так получилось, что я принял самое непосредственное участие в международном диспуте, возникшем вокруг данных, полученных при анализе располагавшегося близ Лаишево крупного могильника времен Золотой Орды. Сразу хочется отметить, что полевые раскопки были проведены в 1990-е годы казанским археологом Константином Руденко. Первый антропологический анализ человеческих остатков был также произведен в Казани антропологом  Газимзяновым. Поэтому когда стали проводить палеогенетические исследования группой Института истории о человеке (Йена, Германия) во главе с молодым директором доктором Йоханесом Краузе, чем-то новым для наших специалистов полученные данные не являлись.

Наоборот, статья о возможно произошедшей в Средние века в районе Лаишево эпидемии, которая вошла в научный сборник, была опубликована на год раньше, чем выводы палеогенетических исследований группой Краузе были представлены мировой общественности. Правда, изначальный вариант статьи группы немецкого института был очень сильно раскритикован специалистами.

Один главный тезис слишком серьезно делал упор на палеогенетику и практическое игнорирование данных исторических источников. Поэтому представленная теоретическая модель распространения Черной смерти имела массу недостатков. В частности, трактовки последующих вспышек. Но то, как было проведено само исследование в области методологии, не может не восхищать. В целом мне очень импонирует сам Йоханес Краузе. По манере выступлений он чем-то напоминает мне Илона Макса, только в палеогенетики. Однако все его ошибки в области, скорее всего, исходят от заложенных в Германии теорий, где доминирует теория уже упомянутого микробиолога Роберта Коха. Изначально, когда Краузе начинал работать с российскими данными, исходил из крымского происхождения Черной смерти.

— Западные ученые считают, что Черная смерть зародилась в Золотой Орде, в Каффе? Насколько я помню, крепость Каффу закидали трупами и оттуда пошла болезнь по всей Европе.

— Да. В 2015 году Краузе приезжал в Казанский университет. В приватной беседе я высказал свою позицию относительно волжского происхождения Черной смерти. В качестве доказательной базы я отталкивался от работ отечественных эпидемиологов и историков. В частности, одним из самых ярких сторонников этой позиции я считаю американского профессора татарского происхождения Юлая Шамильоглу. Именно его статьи легли в основу моих разработок. Возвращаясь к встрече с Краузе, я предположил возможное существование в прошлом на территории Татарстана и близлежащих регионах собственного эпидемического очага.

Возможно, и мое высказывание могло лечь в основу известной публикации Краузе по «Черной смерти в Болгаре» в 2016 году. При этом я высказывался исходя из личного археологического опыта о необходимости датировки материала, исходя из сопутствующего в этом же захоронении материала. И изначально такая позиция возобладала. По найденным в Новоиерусалимском могильнике (г. Болгар) монетам была первоначально определена датировка крупной эпидемии на территории Булгарского вилайета Золотой Орды. В частности, речь шла о конце 1270-1280 годов, что в принципе состыковалось с летописными данными. Полученные Краузе палеогенетические данные были действительно многообещающими. Большая степень вирулентности, активной на тот момент времени в Золотой Орде, плюс более ранняя датировка события подчеркивали значение полученных результатов.  

В общем, это было самым главным открытием второй половины 2010-х годов. Впрочем, под воздействием критики и в частности поступавшей от крупной американской исследовательницы Грин (также консультировавшейся со мной относительно данной статьи) Краузе вынужден был несколько скорректировать свои выводы. О чём я лично наверно больше сожалею. Впрочем, вынужден согласиться с новой трактовкой событий. Согласно им чуму в Болгаре надо рассматривать не в качестве исходной для Чёрной смерти, а в качестве заключительного аккорда данного бедствия.

Как я понял из анализа текста статьи, огромную роль при её написании легла опубликованная в 2015 году совместно с российскими исследователями статья группы университета Копенгагена. Руководителем данного объединения выступил уже известный на тот момент времени палеогенетик Виллерслёв. Изучив полученный при исследовании зубной материал из синташтинского могильника (Оренбург, Россия) и ряда других крупных погребений с Алтая, Армении и Прибалтики, была высказана точка зрения о произошедшей в древности на территории России крупной вспышке чумы.

Возникший после обеих публикаций научный диспут между Краузе и  Виллерслёвом стал базироваться именно на изучении полученных с территории России данных зубного материала. Для мировой научной общественности это стало свежим глотком воздуха. Началась гонка.

Россия для европейских ученых стала новой зоной, где было обнаружено подтверждение штамма чумы раньше, чем это было в Европе. Поэтому любая публикация о российской древней чуме становилась сразу же мировой сенсацией. Более системный подход в конечном счете склонил чашу весов в пользу Краузе. Результатом работы его группы стало обнаружение в расположенных на теории Самарской области могильниках бронзового века. Эта открытие, как я помню, в 2017 годах вошло в 10 крупнейших археологических открытий. В ответ на это Виллерслёв со своими коллегами в 2018 году публикует новую статью с описанием чумы Бронзового века на территории Прикарпатья, Скандинавии и Польши. Под влиянием работ обоих авторов швейцарский климатолог Ульф Бюнтген пытается проследить произошедшие во время Черной смерти климатические изменения. Окончательный вопрос с выбором победителя в это научной гонке смогла прояснить опубликованная в 2019 году в крупнейшем научном журнале Nature нашумевшая статья группы Краузе. Именно в ней и были оглашены основные тезисы по чуме в Лаишево. Как и со статьей 2016 года, многие из специалистов не смогли согласиться с представленными в этой статье выводами. К тому же большую роль в научных открытиях и работах над публикациями группы Краузе сыграли сотрудники Казанского федерального университета и Института археологии им. А.Н. Халикова АН РТ.   

— И с чем мы имеем дело на самом деле, если нас не устраивают выводы в статье 2016 года?

— Главным образом в этой статье шла речь не о самой Черной смерти и даже не о лаишевской чуме, а в большей степени о повторной чуме (secunda plague). Именно ее осмысление стало в мировых научных кругах своеобразным мейнстримом. Считается, что именно повторные вспышки ускорили переход от феодализма к капитализму в Европе. И появление лаишевских данных явилось неожиданным. Приходилось ломать устоявшую конструкцию в эпидемической картине Западной Европы.

Я считаю большой научной удачей группы Краузе, которая выпадает не каждому ученому, что им удалось открыть активность на небольшой территории во время одной крупной эпидемической вспышки сразу же несколько штаммов одного болезнетворного микроорганизма. Для занимающихся палеогенетикой болезнетворных микроорганизмов обнаружение на достаточно небольшой территории двух различных штаммов в принципе считается уникальной по себе ситуацией. Когда исходя из одинаковой среды достаточно комплексно и информативно можно отследить эволюционный путь болезнетворного микроорганизма и выявить для последующей работы произошедшие мутации. С точки зрения медицинской географии Болгар и Лаишево — это один район. Достаточно только переправиться на другой берег Камы.

В своих опубликованных за пару лет до публикации Краузе работах, исходя из текстов русских летописей, я высказал предположения относительно параллельного хождения в 1360 годах на территории русских княжеств и Поволжья сразу несколько различных форм чумной эпидемии. Если же суммировать мою точку зрения с данными палеогенетического анализа, то исследования Болгарского и Лаишевского могильников указали на появления в 1360 годах штамма Чёрной смерти из Лондона, после огибания Западной Европы, в Болгаре и параллельную вспышку вторичной чумы (secunda plague).  

Именно эпидемическая волна 1360-1390- гг. протекала на территории Золотой Орды более масштабно, чем, собственно, сама Чёрная смерть. Косвенным свидетельствам этого является обострение внутриполитического кризиса в Золотой Орде, который называется как Великая Замятня. Относительно собственной Чёрной смерти в Улусе Джучи и прилегающих территориях — её исследование ещё далеко не исчерпано. Проводимый мною анализ уже опубликованных источников позволяет предположить более длительный период протекания в землях хана Узбека (Золотая Орда) этого бедствия (с 1339 по 1349 гг.).

Если в целом подводить черту под научным диспутом немецкого и датского палеогенетиков, то это стало несомненным плюсом для нашей исторической науки. До этого считалась, что в России практически не было крупных вспышек чумы, а значит, уровень цивилизационного развития был крайне низок. Сейчас в мировой историографии сложилась крайне парадоксальная ситуация, когда именно крупные эпидемии в историческом прошлом выступают основным маркером основного показателя наличия большого количества людей, городов, а значит, и письменности.       

— Европейцы хотели навешать на нашу территорию ответственность за вспышку чумы для всей Европы?

— Да. Вся эта развернувшаяся вокруг лаишевской чумы информационная шумиха была создана сознательно. Собственно, если говорить о самом журнале Nature, то складывается представление о достаточно русофобской позиции данного уважаемого научного издания. И чтобы попасть на его страницы, нужно будет скорее получить негласную поддержку западных политических элит. Если вспомнить, что осенью 2019 года параллельно на страницах периодической и научно-популярной печати западных стран началась массовая информационная истерия по поводу вспышек различных эпидемий на территории современной России, то создавалось впечатление сознательной провокации.

Положение осложнялось тем, что британские издания написали про пожар в новосибирской лаборатории «Вектор», работавшей с опасными микроорганизмами. Несколькими месяцами ранее американский военный, специалист по эпидемиями и по случайности наш эмигрант, высказался о закрытии Западной Африки в связи вспышкой Эболы. Исходя из всего сказанного становилась понятна основная цель всей этой информационной кампании — объявление России прокаженной территорией, которую нужно отделить от остального мира большим забором.

Постоянное зондирование информационных потоков по распространению эпидемии в практически режиме онлайн вызывало только раздражение отсутствием внятной реакции российских властей на данный информационный повод. Причем информационная накачку относительно обострения эпидемической обстановки я отметил с апреля-мая 2019 года. Тогда во время переписки с Моникой Грин я предположил, что нас по осени-зиме ждет крупная масштабная эпидемическая вспышка.

Единственное, что оставалось сделать в такой ситуации, — выступить с резкой критикой Краузе при первом же удобном случае. Я этим воспользовался, когда дал осенью 2019 года комментарий «Реальному времени» по поводу его указанной статьи. Причем я был чуть ли не единственный в стране, кто подверг резкой критике данную статью. Все остальные лишь восхищенно говорили об очередном достижении отечественной науки.  

— Тимур, давай подробнее разберём событие в Каффе 1346 году.

— В это время правил Золотой Ордой хан Джанибек — младший сын хана Узбека. Это было золотое время для государства и вызвано было тем, что в 1291 году пало государство крестоносцев на Ближнем Востоке и распадается Византийская империя, итальянцам перестали быть доступны торговые пути с Востока.

Купцы — венецианцы и генуэзцы стали напрямую работать с Золотой Ордой. Весь подъём Золотой Орды при хане Тохте (1291-1312 гг.) связан с тем, что он дал большие преференции венецианцам и генуэзцам, которые располагались в Крыму.

Сам факт вспышки чумы в Каффе в 1346 году подтверждён. Об этом рассказывают все источники — русские, иностранные, арабские.

Главный исторический источник по событию в Каффе — это рассказ генуэзского нотариуса Габриэля де Мюсси. Он был на самом деле в Италии и писал о событии в Каффе под воздействием вспышки чумы, которая произошла позднее. То есть он не был на самом деле очевидцем. На самом деле он взял работу «Афинская чума». То есть он при описании событий в Каффе взял средневековую традцию описания эпидемий Античности.

— Нам известно, что город Каффу осаждало татарское войско. Какие были причины для осады?

— Каффа обладала правами экстерриториальности, то есть неподсудности суду золотоордыского хана. В условиях первоначальной поддержки властей Улуса Джучи и практически исчезновения основных конкурентов из черноморского региона — венецианцев Генуя смогла установить практически монополию на европейскую торговлю Золотой Орды. Результатом чего стал рост работорговли в регионе через Каффу. В определенный момент времени генуэзцы стали пренебрегать ордынским гостеприимством. Обычным явлением стало нарушение закона. При этом если дело доходило до суда, то, как правило, оно решалось в Каффе генуэзским судьей. И говорить о каком-то справедливом решении не приходится. Поэтому участились обращения татар к ордынским властям. В этой ситуации любой бытовой конфликт мог привести к большой войне.

И это случилось в районе 1343-1344 годов. Согласно армянским историческим источникам были две осады Каффы — с 1343 по 1344 год и с 1345 по 1346 год. В первый раз войска хана Джанибека, видимо, ушли из-за зимы. Второй раз — из-за вспыхнувшей в татарском войске эпидемии. Взять Каффу было невозможно. Это была европейская крепость. Технологично закидать город трупами было возможно. Потому что когда я был в нынешней Каффе, то есть в Феодосии, то там возле цитадели есть холм, откуда катапультами можно закидывать трупы.

— Ну закинули в крепость труп. Можно же труп закопать, сжечь. Как всё-таки возникла чума в Крыму?

— На самом деле там болезнь и не возникла из-за этого. Как говорит норвежский историк Оле Бенедиктов, в крепость на самом деле пробрались основные переносчики чумы в Европе — это крысы. Однако сама эпидемия скорее всего вспыхнула только весной следующего, 1347 года. Поэтому рассматривать исключительно факт бомбардировки Каффы в качестве исходного события для Черной смерти явно не стоит. Исходя из письменных данных следует, что в Золотой Орде уже пару лет происходила крупная эпидемическая вспышка. Соглашусь, что эпидемия чумы, обогнув Западную Европу, попадает на Русь в 1349-1353 годах. Результатом этих событий явилась смерть всей семьи Великого князя Московского Ивана Красного и тогдашнего новгородского митрополита. Но, как я уже говорил, последствия от Черной смерти для собственной Золотой Орды были куда меньше.  

В качестве исходной точки для этой эпидемии я скорее склонен рассматривать территорию Иль-Ханата. Отталкиваясь от данных персоязычных источников, можно заключить о примерной 2-3-летней хронологической последовательности вспышек. Поэтому ничего не было удивительно, когда именно персидское направление провоцировало начало запуска обострения эпидемической ситуации в Золотой Орде. Так, в частности, именно во время похода на персидский город Тебриз в Азербайджане заболел Джанибек-хан, а его сын Бердибек мог со своими войсками занести вспышку на территорию Золотой Орды. И подобных пересечений персидских событий с последующими золотоордынскими эпидемиями достаточно много.  

Хотя со времен российского археолога конца XIX века Даниилы Хвольсона среди ученых доминирует точка зрения Иссык-кульского начала Черной смерти. Но как считает мой друг и коллега из университета Стерлинга (Шотландия), определить тип заболевания при помощи ПЦР-тестов зубов вследствие полного отсутствия в несторианских захоронениях черепов практически невозможно. Если даже это была чума, то, как сообщают местные источники, эпидемическая волна достигла через 6-7 лет расположенный на достаточном расстоянии от Западной Европы золотоордынский Ургенч. Поэтому я склоняюсь к поливариантному началу Второй пандемии чумы. Регионов исхода данного природного бедствия было предостаточно, а сам эпидемический процесс имеет куда более сложную структуру дальнейшей деятельности. Поэтому склоняться к выделению одного из сопутствующих факторов распространения эпидемий, как и одного из регионов исхода бедствия, будет лишено всяческого смысла.

— Если вернуться к событиям в Золотой Орде, что происходило после осады Каффы?

— Войско Джанибека стало ослабляться из-за болезни. Очевидно же, что должны были страдать те солдаты, которые кидают трупы в крепость. В войске поняли, что раз началась эпидемия, то нужно уходить, как раз наступает зима.

Жители самой Каффы продолжают сидеть в крепости, перезимовывают. И вот весной происходит вспышка. Пик заражения чумой — это конец августа — начало ноября 1346 года. Но заражение Европы произошло через год — в город Геную в октябре 1347 года прибывают барки из Каффы. Но как же тогда быть с информацией о вспышке Черной смерти в  Марселе в ноябре 1347-го или же в Венеции в январе 1348 года, которые достаточно далеко расположены от Генуи?

Исходя из аналогии эпидемических вспышек в Египте и Китае во время Третьей пандемии чумы (конец XIX – начало XX вв.). известно, что средняя скорость распространения чумной бактерии примерно равна 25-30 км. И это за год. А тут мы наблюдаем эпидемические вспышки за несколько сотен километров. Если говорить о дальнейшем «победном шествии» данного бедствия в 1348-1353 гг., то там отмечается при тогдашних скоростях передвижения (не более 30-40 км в день) практически мгновенное распространение Чёрной смерти. Это наводит на несколько парадоксальных мыслей. Либо точек исхода чумной эпидемии было несколько, либо на территории самой Европы функционировало множество крупных и мелких локальных очагов чумы. При рассмотрении обоих гипотез получается, что эпидемическая волна Чёрной смерти могла выступить детонатором последовательной активизации локальных очагов чумы.

Такую возможность признают французские исследователи, которые традиционно рассматривают Северную Африку в качестве территории возникновения чумных эпидемий прошлого. Современные полевые исследования французской стороны подтверждают наличие в Алжире местных чумных очагов и их постоянную активность. Из анализа публикаций последних лет я могу говорить, что идет активное осмысление места Балкан, Кавказа и Ближневосточного региона в эпидемической картине средних веков.

Если же в целом говорить о ближайших перспективах исследования темы, то здесь явно намечается признание более раннего заноса чумной бактерии на территории Европы. Поэтому основные усилия сейчас прилагаются на поиске указаний более ранних, чем известная Чёрная смерть, эпидемических вспышек чумы. Известно, что последние проявления Первой пандемии чумы («чумы Юстиниана») были отмечены в европейских хрониках в районе 750 года. Поэтому вполне очевидна идея поиска исследователями вспышек чумы в межпандемический период (800-1300 гг.). Эти исследования скорее всего позволят понять процессы, приведшие к возникновению штамма «Чёрная смерть».  

— Почему сложилась такая традиция считать Золотую Орду виновницей в распространении Черной смерти в Европе? Историки и хронисты между собой договорились?

— История — крайне консервативная наука. Историки вообще не любят пересматривать устоявшиеся факты. Даже факт заброски Каффы трупами никто не подвергал сомнению до историка Оле Бенедиктова (2004 год). В целом если оценивать общее развитие отечественных взглядов на Чёрную смерть, то говорить о какой-то системности не приходится. Зачастую появление крупного исследования в этой области приходилось ждать несколько десятилетий.

Возможно, публикация в 2018 году моей монографии и сборника научных статей, где я активно принимал участие в составлении и редактуре, изменило положение в лучшую сторону. Однако о каком-то большом научном прорыве или даже складывании отечественной научной школы исторической эпидемиологии речи не идет. Это длительный процесс, который может занять порядка 50-60 лет. Движение в этом направление сейчас становится одной из стратегических задач.

По сложности её можно сравнить разве что с советским атомных проектом. Так как будет включать целый пласт из многих научных направлений. К сожалению, мы опять будем выступать в качестве догоняющей стороны. Так как в западных научных кругах идет активная работа по математическому моделированию эпидемий будущего исходя из данных, представленных в исторических источниках, а также полученных в ходе лабораторных исследований в области палеогенетики и климатологии.

Если учитывать достижения западной науки в области изучения изменений в условиях перманентного эпидемического и климатического кризисов в экономике, психики и социального поведения перспективы применения суперкомпьютеров открываются просто великолепными. Причем, по признанию самих же западных специалистов, многие данные берутся в трудах отечественных ученных и литераторов. Особенно настороженность вызывает существование на границе с Россией аффилированных с западными научными кругами палеогенетических лабораторий в Тартуском университете (Эстонии) и университете Назарбаева (Казахстан). И уже не говорю о практически бесконтрольной работе с отечественными палеогенетическими и климатическими материалами западных специалистов.  

У нас же ближе всего к пониманию этой проблематики приблизились в Тюмени. Именно там на протяжении последнего десятилетия проводятся исследования и конференции по широкому кругу междисциплинарных тем. Однако там явно охватываются важные, но слабые заселенные регионы России (Сибирь и Артика). Поэтому озвученные там выводы скорее всего будут иметь характер рекомендаций. Отечественные специализированные институты в Саратове и Иркутске, занимающиеся исключительно природной чумой, вряд ли смогут быстро переключиться на гуманитарные темы. Новосибирский академический городок, возможно, и сможет начать работать по данной проблематике, но вектор их внимания смещен опять же в биологическую часть проблематики.

Определенные надежды можно связывать с лабораториями МФТИ и РАНовскими институтами Востоковедения и Археологии. Там я отметил проблески интереса к исторической эпидемиологии. ВШЭ и Европейский университет в Санкт Петербурге явно ориентируются на развитие западной научной мысли, поэтому о каких-то самостоятельных научных разработках говорить не приходится. Как и в случае Тарту и Нурсултана, мы можем наблюдать элементы западных научных кругов, созданные не для анализа, а сбора первичной научной информации и высасывания идей и мозгов из России.

В целом можно говорить о нехватке в России организующей научной структуры или крупного отечественного исследователя, работы которого станут теоретической базой для подобных исследований. В этих условиях я бы стал рассматривать именно Казань в качестве возможного нахождения такого научного центра. Это обосновывается как наличием научных кадров, так и необходимой инфраструктуры. При этом реализация этого проекта становится крайне выгодной с финансовой и политической точки зрения. На проведении только комплексных исследований генофонда татар и других народов России, совмещенном с изучением архивных материалов, можно получить достаточно большой доход от интересующегося населения.

Полученные таким образом данные могут лечь в основу создания математической модели развития России в историческом прошлом и как следствие — выстраивание рецептуры по минимизации кризисных явлений в будущем. Именно и реализуются сейчас по отношению западного социума и стран в университетах Эдинбурга и Нью-Йорка. Именно эти действия крайне необходимы для дальнейшего развития отечественной исторической науки. Как показала ситуация с пандемией COVID-19, нам явно необходимо активизировать работы по выработке совершенно новых научно-исследовательских подходов, базирующихся на уже сложившиеся в России научные школы. Именно эта комбинация позволит достаточно эффективно с финансовой точки зрения совершить прорыв.