Для кого-то может стать открытием — как много людей пропадают каждый день по всему миру. И каждый случай — отдельная история — трагическая или с хорошим исходом. С намерением найти людей, которые по различным причинам не смогли вернуться домой, добровольческую деятельность осуществляют волонтеры поискового отряда «ЛизаАлерт». С одним из челнинских добровольцев нам удалось встретиться и поговорить на вечно важную тему — пропавшие люди и их поиски.

«Всегда на сон оставляем пару часиков, чтобы поспать, и на работу»

Алмаз Самигуллин — старший преподаватель в Набережночелнинском институте (филиале) КФУ на кафедре «Высокоэнергетических процессов в агрегатов». Помимо этого он уже больше года является добровольцем в поисковом отряде «ЛизаАлерт». За этот промежуток времени успел принять участие в более 20 выездах. 

— В 2010 году 13 сентября в подмосковном городе Орехово-Зуево пропали четырехлетняя Лиза Фомкина и её тетя Маша. Они отправились на прогулку в лес и не вернулись. В тот день все отмечали День города, спецслужбы сосредоточились на мероприятии: охране правопорядка и безопасности жителей. Из-за этого весть о пропаже распространилась не так быстро, как это было необходимо. Через время информация распространилась в интернете, неравнодушные люди собрались искать девочку и её тетю. На тот момент они не владели никакими алгоритмами и методиками поиска — искали как могли. К огромному сожалению, Лизу и её тетю нашли погибшими… Конкретно девочку нашли на 10-й день.

Позже врачи констатировали факт, что девочка погибла на девятый день. Не хватило всего лишь одного дня… После этой трагедии те люди, которые принимали участие в поиске, поняли, что таких ситуаций повторяться не должно. Приняли решение организовать отряд. Буквально через месяц, в октябре, стал функционировать форум «ЛизаАлерт.орг». Название отряда происходит от двух слов: «Лиза» — имя погибшей девочки, а «Алерт» (в переводе – тревога), аналогия американской системы оповещения. Отряд существует уже в 60 регионах и обладает алгоритмами поиска, методиками. Это самая крупная поисковая организация в России, насчитывающая огромное количество добровольцев, — поделилась руководитель пресс-службы Адриана Расписная.

— Алмаз Динаисович, когда и как вы попали в «ЛизуАлерт»?

— О «ЛизеАлерт» я узнал года три-четыре назад из интернета. Это направление мне нравилось достаточно давно. Я наблюдал за их работой в соцсетях, но никак не решался на свой первый выезд. Появлялись разные причины, как говорится, то одно, то пятое, то десятое. Я сначала не подписывался. У них есть группа в «Ватсапе», где можно подписаться на выезды, которые периодически появляются. Я подписался сначала на рассылки. А потом уже заполнил анкету добровольца. И, как по велению, как раз после того, как я это сделал, узнал, что проходят обучения в Челнах. Давали базовые знания: как вести себя на поисках, что делать в природной среде, что с собой можно и что нельзя брать на поиски. Приехали представители отряда из Казани и проводили обучение на площади «Азатлык». Я там познакомился с основным составом, так сказать старожилами. А потом уже принял участие в первом выезде, теперь по возможности стараюсь принять участие в каждом. Той зимой было много заявок в Челнах, и я старался максимально выезжать.  

— Каким был ваш первый выезд?

— Это было зимой. Мы поехали в Альметьевск — там пропал дедушка, страдающий деменцией. Он каждый день выходил, прогуливался по своему маршруту и приходил домой. И в тот день он не вернулся в определённое время. Сначала его искали родственники, но не смогли найти. И потом уже поступила заявка на выезд. Мы поехали туда с Челнов впятером. С других городов добровольцы тоже были: с Бугульмы, Заинска. С Альметьевска откликнулись местные. Приехали мы в 11 часов вечера и искали до четырех утра, так как кому-то к шести на работу нужно было уехать. Поэтому чтобы приехать и не опоздать на работу, мы выехали в четыре часа утра. Дедушку мы не нашли. Однако когда мы выехали домой, поступило сообщение, что он «Найден.Жив». Оказалось, что он гулял не в том парке, где мы искали, а на другом конце города. 

— Сколько всего добровольцев «ЛизеАлерт» в Челнах? Хватает ли этого количества?

— Добровольцев в Челнах критически мало, их не хватает. Внутри команды атмосфера доброжелательная, кто часто ездит, уже друг друга знают в лицо. Основных у нас пять человек, из них две девушки. Еще один парень из Елабуги постоянно приезжает.

— В какое время суток чаще всего проходят выезды на поиски?

— В основном мы выезжаем в ночное время, так как все работают и днем не могут. Днем если только в субботу и воскресенье заявки есть. Мы определяем свои силы – кому сколько часов сна нужно для того, чтобы быть работоспособным. Всегда на сон оставляем пару часиков, чтобы поспать, и на работу. Без сна, конечно, тяжело будет. 

— Сколько они обычно длятся?

— Всегда по-разному. Можно и через 15 минут найти человека, а можно и несколько месяцев искать.

— Где обычно пропадают люди?

— В теплое время это преимущественно природная среда. Причины разные, но большинство – это бабушки и дедушки, которые пошли за грибами в лес и дорогу обратно найти не могут. В силу возраста они же и смартфонами или навигаторами воспользоваться не всегда могут.

Люди и в городе пропадают, но так как тепло, родственники не сразу заявляют об исчезновении, как той же зимой. Они думают: «Придет, ничего страшного, на улице тепло». А так как зимой холодно и пропавший человек уже не сможет переночевать на улице, обращаются сразу. Мне кажется, количество городских выездов зимой больше. 

— Вернемся к отряду добровольцев. Вы сказали, что людей критически мало. Много ли тех, кто приходит, участвует немного и уходит?

— Есть и такие. Некоторые, наверное, думают, что они могут поиграть в супергероев, приехав на поиски. И вот они приходят и видят, что ничего необычного в этом нет: просто прошелся по территории. Думаю, они романтизируют эту деятельность. Но есть и такие добровольцы, у которых банально нет времени. Они хотят, максимально стараются, сначала пишут, что выезжают. Но потом у них не получается. Или же приезжают, помогают немного, а потом их уже на работу вызывают и им приходится уехать.

— Почему вы занимаетесь волонтерством? Что вами движет?

— Движет мой жизненный принцип: «Хочешь помочь себе – помоги другим». И второе – неравнодушие к другим судьбам. Очень хочется помочь, а в этом деле не требуется профессиональных умений, это во-первых. А во-вторых, не нужно особых материальных вложений.

Когда я был маленький, у меня пропал отец. Его нашли, но погибшим. Думаю, это тоже в какой-то степени сыграло свою роль. 

— Ваше окружение знает о вашей деятельности? Вдохновился ли кто-нибудь и решил стать добровольцем?

— Друзья знают, да. И на работе тоже. Практически все знают. Нет, такого нет, чтобы вдохновлялись. Наоборот, меня спрашивают: «А зачем тебе это надо? Тебе что, делать нечего?». Я начинаю объяснять. Некоторые понимают, другие продолжают смотреть на такие вещи с критикой. У нас же живут по принципу «Хорошо, что не у меня». 

— Сталкивались ли вы с эмоциональным выгоранием? Хотелось ли уйти из отряда по этой причине?

 — Нет, таких мыслей не было. Как такого выгорания нет. Потому что я приезжаю домой с поисков. Дома моя семья, дети — с ними занимаюсь. В будни уже на работу. Еще такой момент — у меня работа все равно умственная, а для поисков нужна физическая активность. Поэтому происходит смена деятельности, так скажем.

Кроме того, я стараюсь не принимать близко к сердцу поиски, где, к сожалению, нашли человека, но уже погибшего. Это произошло, и уже ничего не поменяешь. Мы сделали все, что могли. Все равно, даже если человека найдут погибшим, значит, что с ним могут попрощаться, похоронить по-человечески. Хуже жить в незнании: жив он или нет, где он, с кем? Неизвестность пугает больше. Я считаю, что это все равно помощь.

— Сколько времени в вашей жизни занимает добровольческая деятельность по поиску пропавших?

— Трудно сказать. В основном эта деятельность занимает время только на сон. Плюс мы рассчитываем свои силы.

 Всегда по-разному, но этот месяц, я бы сказал, достаточно загруженный поисками был. Допустим, я вчера только целый день на поисках был в Сармановском районе. Неделю назад всю субботу в Мамадышском, на той же неделе уже ночью в Азнакаевский район ездил. Мы там искали с семи вечера до двух часов ночи. Думали, что период природной среды закончился, а получилось почему-то наоборот.

— Вы только что перечислили три района, значит, больше пропадают за городом все-таки?

— В городе у нас таких лесов нет. А в тех, что есть, можно пройти по любой тропинке и выйти. Они все разъезженные. А вот как таковых больших лесов в Челнах нет. В городской среде в основном теряются бабушки и дедушки с деменцией. Они выходят из дома, а как обратно вернуться, уже не помнят.
Где природная среда, там все сложнее: нужны и фонарики хорошие (ближе к зиме очень темно даже в городе), и могут быть дикие животные в лесу. Но мы всегда ходим по два-три человека, по одному никогда. Другое дело — активный поиск, когда выстраиваешься в ряд и полосой идешь.
Существует так называемый «Поисковый сезон». Он длится примерно с конца весны и до осени, в тот период появляются грибы и ягоды. Люди уходят гулять в природную среду и теряются. В этот период идет самая большая нагрузка на отряд и добровольцев.

— А есть район, куда вы выезжаете на поиски чаще всего?

— Во все эти три района я выезжал впервые. Как такового  преобладающего района нет. Но вот в Елабуге, в том году, за зиму мы выезжали на поиски три раза. Я знаю, в Казани много пропадает людей, потому что площадь огромная и населения гораздо больше. 

Но мы туда не выезжаем, так как относимся ближе к северо-востоку и юго-востоку. В Казани добровольцев много.

— Расскажите, как проходят поиски.

— Я начальную «кухню» не совсем знаю. Расскажу, как я читал и нам объясняли во время обучения. Первым делом поступает заявка от родственников. После их просят подать заявление в полицию. Это обязательно, чтобы не было криминальных случаев и чтобы не увеличить количество пострадавших. Говорят же: «В полиции нужно ждать три дня». Этих трех дней на самом деле нет — это миф. Вы пришли в полицию — ребенок, например, пропал. Они в течение часа обязаны принять у вас заявление. После того как заявка поступила, начинает работать группа «коротких прозвонов». Это те, кто обзванивают все больницы, морги в этом районе или городе, где пропал человек. Если результатов нет, параллельно запускается опрос: будут поиски в таком-то районе, кто готов? Все отписываются, кто готов, на сколько часов свободен, на машине или нет. Если поиски будут активными, добровольцев забирают в чат и назначают точку сбора, время. Предоставляют оборудование – фонарики, навигаторы, чтобы записывать треки, где ходили, и самому не заблудиться.

Если в первый или второй день не нашли, то активные поиски прекращаются. Ну нет его там, все обошли. Не будешь же вечно искать, ходить по городу. В таком случае уже по соцсетям распространяют ориентировки. Если какое-то свидетельство – звонок или комментарий поступит от очевидцев, работают автономные группы. То есть говорят: «Вот там видели пропавшего, кто сможет съездить проверить?». Это уже не штаб, а те, у кого есть время, выезжают и проверяют действительность информации.

Если мы работаем в лесу, используем отклик. То есть через определенный промежуток времени останавливаемся, кричим, ждем ответа — его нет, значит, идем дальше. Если кто-то потерялся давно и считается предположительно погибшим, то прочесываем территорию без отклика. Если человека месяц нет уже, но его точно в последний раз видели в том месте — например, он зашел в лес и больше нигде не объявлялся — значит, ищем именно в том лесу. Предположения зависят только от времени.

Поиски продолжаются до тех пор, пока человек не найдется или пока родственники не снимут заявку. Еще одно условие – по просьбе полиции. Например, вскрылись какие-то обстоятельства. Без этого поиски периодически возобновляются, могут новые свидетельства упасть.

— Наверняка есть какие-то ошибки, которые зачастую допускают родственники на первых этапах?

— Как и говорил, первым делом — заявление в полицию. Не существует никаких трех суток. Сразу подаете заявление, потом звоните на горячую линию «ЛизыАлерт». Вам падает заявка, и мы сразу начинаем работу. В летнее время обычно затягивают. Или сами ищут, не хотят огласки, допустим. Тут самое главное – время. Счет идет на минуты.

— Есть ли лимит по добровольцам в зависимости от ситуации?

— Количество людей не ограничивают: сколько поехало, столько поехало. Бывало, мы на поиски выезжали втроем, бывало, 23 добровольца участвовали. Это очень сильно влияет на успех поисков. К примеру, ты идешь с еще двумя людьми и закрываешь участок в 150 метров. И идет 20-30 человек, закрывая 600 метров. Может быть, человек зашел в глубь леса уснул или замерз? Любой метр может сыграть важную роль в поиске. 

— Насколько сильно в поисках помогают соцсети?

— Соцсети очень помогают в городской среде. Бывает, мы не успеваем даже выехать — только сели в машину, как приходит информация «Найден. Жив.». Как это получается? Поступило свидетельство от очевидцев, родственники едут по этому адресу — и все, нашли пропавшего. Все равно где-то да выстрелит, кто-то да заметит. Видишь, по улице идет пожилой человек, весь потерянный, а ты как раз узнал его лицо в объявлении в соцсетях.

 Например, челнинские группы, такие как «Челны online», там же много подписчиков и все видят эти ориентировки. Но мне кажется, что на самом деле гораздо больше жителей города видят пропавших, просто не обращают внимания или думают, что найдут без них.

— Периодически вижу ваши ориентировки на остановках, кто расклеивает объявления? Насколько они эффективны?

— Тоже мы занимаемся. В городской среде обычно расклейка и помогает. Допустим, набрались две группы по два человека. Тогда двое ходят расклеивают, двое ищут по городу.

— Какие эмоции вы испытываете при благополучном исходе поисков? (Найден.Жив.)

— У меня один раз только такое было. Только там человек пропал на несколько часов, но все равно при обнаружении радуешься. А вот когда несколько дней в лесу человек проводит, мне знакомый рассказывал, что там, когда находят, и слезы радости, и эмоции через край.

— Есть ли у вас психологические травмы или потрясения после особенно тяжелых историй?

— Нет, травм и потрясений нет. Кроме того, в моем поиске таких историй, когда человека нашли, но погибшим, немного. Единицы, я бы сказал.

— Будете ли вы продолжать заниматься поиском людей?

— Да, обязательно буду. Мне нравится быть добровольцем и искать людей. Нужно помогать же людям. Тем более в нашем городе очень мало таких волонтеров.

Это если в каком-то дружном населенном пункте, пропадает кто-то, бывают случаи, что вся деревня, чуть ли не 50 человек, идет искать. Там друзья друзей позвали, было много людей. И как раз про нас пару человек узнали и вступили в наш отряд. А так активистов, повторюсь, мало. Хотелось бы, конечно, как можно больше людей привлечь и как можно раньше находить людей живыми.

— Как вы думаете, почему так мало людей участвуют в добровольческой деятельности?

— Общаясь с другими людьми, приходишь к выводу, что они не хотят помогать. И речь не только о «ЛизеАлерт», а в целом о помощи. Даже, допустим, видят прохожие, человек лежит. Они сразу первым делом подумают: «Это или бомж, или пьяный». А на самом деле у человека могут быть проблемы с сердцем. У нас даже, по-моему, в городе был такой случай. Челнинец лежал несколько часов, так все думали, что он пьяный, а на самом деле он умер от проблем с сердцем. Здесь только в этом проблема – людское равнодушие.

Читайте также: В Набережных Челнах без вести пропал 11-летний мальчик