Специальная военная операция России на Украине сильно изменила устоявшиеся представления о военных действиях. В тактическом и оперативно-стратегическом плане они зачастую развиваются по сценариям, которые изначально не были предусмотрены воюющими сторонами, причем как украинской, так и российской.
Известная среди профессиональных военных давняя поговорка – «Генералы всегда готовятся к прошедшей войне», оказалась актуальной и в условиях текущего российско-украинского конфликта. И теперь обе стороны стараются оперативно перестроить свои «военные машины» (армию и оборонно-промышленный комплекс) под новые условия и требования. И Россия в этом уже достигла немалых успехов, в отличие от Украины.
В чем же проявляется особенность военных действий в рамках СВО? Военные специалисты, как российские, так и зарубежные, выделяют несколько ключевых факторов, которые, по их мнению, являются определяющими. Поскольку тема эта широкая, отметим только два из них.
С одной стороны, эта война (мы смело применяем данное определение, потому что его уже неоднократно использовал Владимир Путин по отношению к СВО) оказалась слишком масштабной и ресурсоемкой, к чему не были готовы ни Украина, ни поддерживающие ее страны Запада. Россия изначально тоже не была готова к таким масштабным военным действиям. Но довольно быстро адаптировалась к новым условиям за счет огромных запасов советского тяжелого вооружения, сравнительно быстрой перестройки оборонной промышленности на военный лад, а также наличия других необходимых ресурсов. Характер боев, ведущихся в рамках СВО и сопровождающихся сильными разрушениями, во многом напоминает классические войны ХХ столетия, то есть войны индустриальной эпохи. А доктрина и стандарты стран НАТО, под которые также перестраивалась армия Украины до начала СВО, с их акцентом на локальные военные операции и ограниченные ресурсы, на практике во многом оказались несостоятельными.
С другой стороны, российско-украинский конфликт стал триггером мощного технологического развития систем вооружения и управления ведения боем. А сама Украина, по меткому выражению ее коррумпированного экс-министра обороны Алексея Резникова, стала «идеальным полигоном для испытания западного оружия». Впрочем, в реальности не только западного, но и российского, причем российского даже в большей степени. Наша страна за последний год совершила огромный скачок в развитии интеллектуальных систем вооружения, в числе которых приоритетное значение получили беспилотные летательные аппараты (БПЛА) или дроны.
Впрочем, с самого начала СВО российская армия испытывала большой недостаток в дронах (это тот самый случай, когда подтверждается поговорка про генералов, которые всегда готовятся к прошедшей войне). При этом профессиональный сегмент украинской армии, напичканный западным оружием и встроенный в западную систему управления боем (за ВСУ реально воюет весь блок НАТО), на тот момент технологически превосходил российскую за счет внедрения концепции сетецентричной войны. Эта концепция предполагает насыщение театра военных действий разнообразными системами воздушной разведки, как тактической – на поле боя (дроны), так и стратегической (авиа- и космическая разведка), обеспечение бойцов спутниковыми средствами связи (система Starlink), оперативное (в режиме реального времени) снабжение их разведывательной информацией о местах дислокации противника с передачей указаний, а также применение высокоточного оружия по логистическим каналам противника.
В идеале использование защищенных каналов интернет-связи посредством Starlink обеспечивает высокую интеграцию и плотное взаимодействие между всеми компонентами ведения боя. При этом достигается высокая автономность и гибкость в действиях низовых воинских подразделений – взвода или даже отделения, артиллерийского расчета, танкового экипажа, которые имеют возможность быстро получать информацию о противнике и реагировать, в том числе путем нанесения удара. При этом командный пункт обладает возможностью в режиме реального времени контролировать действия низовых подразделений. Если судить по имеющимся в сети видеоматериалам (конечно, в какой-то степени они носят пропагандистский характер), такой подход, к примеру, был продемонстрирован ВСУ в 2022 году на херсонском направлении. Тогда российские войска, находившиеся на правом берегу Днепра и сильно уступавшие в численности врагу, были вынуждены потихоньку отходить к Херсону, после чего осенью того же года организовано оставили город, перебравшись на левый берег Днепра.
Со временем, однако, российские вооруженные силы преодолели технологическое отставание и сейчас по многим параметрам превосходят ВСУ и их натовских партнеров. Практическим доказательством этого является тотальный провал ВСУ в ходе прошлогоднего их наступления и последовавшие за этим контрудары наших войск, которые привели к освобождению некоторых населенных пунктов. Последний по времени триумф России – это освобождение Авдеевки – самого мощного оборонительного узла ВСУ, создававшегося на протяжении десяти лет.
Сейчас военные специалисты уже анализируют и делают первые выводы причин успеха российской армии в Авдеевке. В числе них называют совершенствование тактики ведения боя, высокий профессиональный уровень наших бойцов и отдельных командиров, слаженное взаимодействие различных родов войск и воинских подразделений на земле, особенно в контексте массированного применения корректируемых авиабомб ФАБ-500 и ФАБ-1500.
Новые подходы ведения боевых действий, продемонстрированные российскими войсками, как в Авдеевке, так и на других направлениях вдоль всей линии боевого соприкосновения (ЛБС), в числе прочего учитывают фактор дронов.
В целом выделяют два основных типа дронов по их назначению – разведывательные и ударные (дроны-камикадзе), которые также различаются между собой по дальности полета (тактические – на поле боя, оперативно-стратегические – для прифронтовой и тыловой зон), мощности заряда и ряду других параметров. Это новый вид оружия, который активно используют обе стороны. При этом дроны, которые применяются сейчас, например, FPV-дроны, технологически превосходят те, что использовались на начальном этапе СВО.
Сейчас российский оборонно-промышленный комплекс не только активно наращивает количество и расширяет линейку производимых дронов в зависимости от их назначения, но и внедряет новые технологические системы, в том числе на основе управления искусственным интеллектом. С учетом этого меняется, к примеру, тактика использования ударных дронов. Например, в числе перспективных считается концепция стайного или роевого применения, когда используется большое количество дронов разных типов, в сочетании с ракетами, что позволяет перегружать систему ПВО противника и тем самым преодолевать его оборонительный заслон. Россия уже начала отрабатывать эту тактику по всей тыловой зоне Украины, достигнув немалых успехов.
Активное применение дронов в ходе СВО сильно повлияло на характер ведения боя на низовом (тактическом) уровне. Одна из важнейших особенностей – поле боя стало абсолютно открытым для обеих сторон, в результате чего почти исчез такой фактор, как внезапность. На это обстоятельство неоднократно указывал в различных своих интервью доброволец СВО, депутат Государственного Совета Татарстана Эдуард Шарафиев, награжденный в начале февраля орденом Мужества.
В интервью нашему изданию он привел известный эпизод, связанный с освобождением Авдеевки.
— Сейчас очень сложно провести скрытое передвижение личного состава на земле. Днем все пространство просматривается обычными дронами, которые висят в воздухе. Ночью контролируется приборами, которые фиксируют тепловое излучение и могут размещаться на дронах. Успех в Авдеевке на начальном этапе был обеспечен благодаря прорыву на южном фланге по дренажной трубе, то есть под землей. Ее провели бойцы бригады «Ветераны», в которой я начинал службу добровольцем. По трубе они незамеченными прошли в тыл врага и закрепились на южной окраине Авдеевки, создали большую угрозу ВСУшникам. Потом началось давление ВС РФ на других флангах, что в итоге и привело к прорыву обороны врага и постепенному освобождению города.
Эдуард Шарафиев также обратил внимание на такой аспект, как отсутствие глубоких прорывов в ходе боевых действий.
— Нынешняя война не похожа на Великую Отечественную. Тогда наступающие войска могли совершать стремительные броски. Подобное было возможно на начальном этапе СВО, когда мы смогли установить контроль над большой территорией на юге, на левобережье Днепра. Сейчас война приобрела позиционный характер, линия фронта или ЛБС в целом стабилизировалась и, если сдвигается, то постепенно. Идут интенсивные бои, но я не могу сказать, что мы гоним врага, мы его медленно выдавливаем. Поэтому освобождение населенных пунктов идет не так быстро, как хотелось бы. Освобождение Авдеевки стало большим успехом потому, что у ВСУ после нескольких месяцев нашего давления произошел обвал фронта и они побежали. Но это нечастый случай. В основном идет неуклонное продавливание врага. Всему виной FPV-дроны. Они висят на головой, мониторят пространство, наносят удары. От них трудно спрятаться. Как только начинается передвижение, ты становишься заметным и по тебе тут же прилетает. С такими же проблемами сталкивается и враг. Открытость пространства сильно осложняет ведение боя.
Эдуард Шарафиев отмечает и другой момент. По его словам, наличие в воздухе дронов увеличивает дистанцию между боевыми позициями подразделения и пунктом его временной дислокации (ПВД). Если раньше, в «додроновую эпоху», эти точки могли находиться на сравнительно небольших расстояниях друг от друга, сокращая логистическое «плечо», то сейчас – чем дальше, тем лучше. ПВД – это место, где бойцы отдыхают после ротации, где расположены передовые базы хранения вооружения, боекомплекта, техники, продовольствия. И именно отсюда идет снабжение передовых позиций всем необходимым. В Богдановке, где Шарафиев установил российский флаг, бойцам, заступающим на боевые позиции взамен ротируемых, приходится преодолевать пешком более семи километров по пересеченной и болотистой местности.
— Это не дает возможности перебросить тяжелое вооружение, – отмечает Шарафиев, – а с одними автоматами много не навоюешь. Хотя сильно выручает артиллерия и наши FPV-дроны.
Кстати, известная поговорка «пуля – дура, штык – молодец» уже не актуальна в полном смысле. Не потому, что в штыковые атаки сейчас не ходят, а потому что погибают от пуль намного реже, чем от артиллерийских снарядов или дронов. На этот факт указывает Шарафиев.
Опасность современного поколения дронов-камикадзе в том, что они не требуют постоянного управления со стороны оператора. Сейчас наиболее продвинутые модели ударных дронов работают по принципу «запустил и забыл», то есть оператор только запускает их в воздух, после чего дроны самостоятельно ищут цель и поражают врага. И это заметно влияет на статистику потерь.
Кстати, о потерях. Наши депутаты-добровольцы отмечают, что не всегда удается вовремя вытащить с поля боя тела павших бойцов из-за опасности подвергнуть живых ударам со стороны дронов. А это необходимо сделать обязательно, потому что надо отдать долг чести всем павшим героям и по-человечески их похоронить на родине. Поэтому погибших могут вытаскивать с поля боя в течение долгого времени, но сделать это надо обязательно. К тому же, это необходимо для оформления всех положенных льгот и выплат семьям павших героев.
Депутат Казанской гордумы Альфред Валиев, который в свои 59 лет полгода добровольцем отвоевал в составе добровольческого батальона «Енисей», находясь на должности зампотеха, отмечает, что и в регулярных частях, и в добровольческих формированиях существует жесткий учет и личного состава, и находящейся на балансе военной техники, и прочего имущества. При этом в случае утраты боевой техники необходимо это задокументировать для подтверждения факта утраты. Это, на первый взгляд, кажется бюрократическим формализмом, но он необходим для исключения случаев незаконного оборота имущества.
Альфред Валиев привел случай, когда под удар вражеского дрона-камикадзе попала его машина УАЗ «Патриот», которую он предоставил своим бойцам для транспортировки на боевые позиции.
— У меня есть водитель, позывной «Баха», из Сыктывкара, 55 лет, – рассказывает Валиев. – Вез на ротацию четверых добровольцев. В это время напал коптер-камикадзе, шел в лобовое столкновение. Он увел его, а это происходило очень быстро, скорость этих дронов – до 150 км/ч. Коптер все равно попал, водитель был ранен, но четыре жизни он спас. Там у троих была контузия, а у одного пальцы оторвало. Сейчас Баха приставлен к ордену Мужества…
После поражения дроном машина превратилась в металлолом. При этом, по словам Валиева, вышестоящему командованию нужно было предоставить документальные доказательства утраты техники, находившейся на балансе. Помог случай. Оказывается, факт данного поражения дроном-камикадзе был зафиксирован врагом и размещен в Сети с утверждением, что все, находившиеся в машине якобы погибли. На самом деле все наши бойцы остались в живых, но машина пропала. Зато данное видео стало доказательством утраты техники.
Альфред Валиев отмечает, что ему, как зампотеху, приходилось много времени тратить на восстановление техники, прежде всего автомобилей. Выкручивался как мог, потому что нужно в срок выполнить задачу – достать запчасти и поставить машину в строй.
— На войне, – отмечает Валиев, – автомобили долго не живут, это расходный материал. Поэтому очень часто такую технику не успевают ставить на баланс, особенно если она досталась от волонтеров. И не всегда эта техника от волонтеров приходит в комплекте, главное, чтобы была на ходу. Остальное доводим до ума на месте.
По этой причине в добровольческих частях специалисты по техническому обслуживанию автомобилей и боевой техники – на вес золота. Их очень ценят и берегут.
Вообще, бухгалтерия войны – это отдельная большая тема. Любые военные действия, особенно масштабные – это всегда экономика, от состояния которой зависит способность той или иной страны обеспечивать свою военную защиту.
Российско-украинский военный конфликт обнажил еще одну проблему для государств, вовлеченных в военные действия – это стоимость производства вооружения.
Западная военная доктрина, основанная на концепции ведения локальных и непродолжительных войн, предусматривает активное использование высокоточного оружия, которое в силу своей высокой технологичности очень дорогостоящее. Кроме того, США и другие крупные военные державы Запада делают акцент на создание высокотехнологичных видов тяжелого вооружения, которое, как правило, имеет ограниченный ресурс использования, но дорогое в обслуживании. Более того, опыт использования отдельных видов западного тяжелого вооружения, например, немецких, британских и американских танков, показал их неэффективность в условиях украинского чернозема и причерноморского климата. К тому же, эта техника в силу своей прихотливости не выдерживает высокую интенсивность боевых действий.
Эдуард Шарафиев отмечает, что в условиях активного применения дронов прежняя польза от танков, которые должны обеспечивать прорыв, резко снизилась. Сейчас танки уже не используются большим группами, действуют рассредоточено и чаще всего выполняют функцию артиллерийской поддержки. Потому что они стали очень уязвимы для дронов.
Кстати, дроновая опасность привела к новому изобретению в системе защиты танков – созданию навесов над башнями, которые предохраняют от прямого попадания. Теперь одной динамической защиты на корпусе недостаточно. Первые навесы делались на скорую руку, а потому танки с ними выглядели неуклюже. Примерно также в годы Великой Отечественной войны в ходе Берлинской операции 1945 года выглядели наши Т-34-85, когда танкисты, чтобы снизить потери в условиях городского боя, обвешивали корпус танков металлическими решетками (предшественники динамической защиты). В первый год СВО над изобретением наших танкистов смеялись и украинцы, и западные специалисты. Но когда наши войска стали активно применять «Ланцеты», массово уничтожая украинские технику, то уже украинцы переняли опыт россиян, устанавливая кустарную защиту в виде навесов на свои танки и артиллерийские орудия. В октябре 2023 года такой же метод стали применять и израильтяне, когда их хваленные танки «Меркава» стали гореть под ударами палестинцев. Так что российское изобретение в условиях дроновой опасности получило широкое распространение. И сейчас такие навесы над нашими танками уже изготавливаются в заводских условиях.
Надо отметить, что в целом российские вооружение выгодно отличается в лучшую сторону по многим параметрам. Но если говорить о производстве, есть еще один момент, на который обращают внимание военные эксперты. Многие наши оборонные заводы удалось быстро запустить на высокие объемы производства в том числе потому, что их технологические линии оказалась проще, а значит, их продукция дешевле. При этом следует понимать, что проще – это не значит хуже. Потому что во многих западных системах вооружения очень много «наворотов», которые на практике не всегда необходимы, но они сильно удорожают производство и последующее обслуживание.
Так что в условиях высокой интенсивности военных действий и большого расхода ресурсов «технологическая простота» становится преимуществом. Потому что любая война – это еще и соревнование в рентабельности. Чем дешевле производство, тем более массовым становится выпуск продукции, а значит, лучше снабжение воюющей армии. А если учесть, что российская оборонка находится под государственным контролем, то это позволяет контролировать и ценообразование. В тех же США весь ВПК является частным; приведем лишь один факт – до начала СВО стоимость одного 155-мм снаряда (натовский калибр) составляла 2 тысячи долларов США, сейчас этот показатель вырос в 7 раз. Но объемы производства сильно не выросли – по разным причинам, о которых мы не будет касаться.
Похожая картина наблюдается и в производстве дронов. Еще 50 лет назад Советский Союз был одним из передовиков в развитии БПЛА, создав Ту-141 «Стриж». Технологии эти были российские (РСФСР), но производство находилось в украинском Харькове. По этой причине большая часть запасов этих устаревших БПЛА сохранилась на Украине и кое-что украинцы, восстановив, использовали против нас. Но наше ПВО без особых сложностей сбивает эти машины.
Сейчас производство БПЛА (дронов) в России возродилось на новой технологической основе. Фактор стоимости производства одной боевой единицы тоже является одним из ключевых показателей. В России сравнительная дешевизна дронов достигается за счет их масштабного производства на больших предприятиях. Причем, как оказалось, одним из важных преимуществ нашей страны является наличие высокопрофессиональных управленческих кадров, обеспечивших быстрое строительство и запуск новых производств.
Украина же в основном утратила и производственную базу, и значительную часть квалифицированных управленческих кадров, способных руководить крупными производствами. По этой причине наш враг держится за счет поставок соответствующей продукции с Запада, а также налаживает сборку из западных комплектующих собственных дронов на небольших частных предприятиях малыми партиями. А это существенно удорожает производство в перерасчете на единицу продукции. Однако нет худа без добра – Украина при такой модели производства дронов обрела иные преимущества. Например, все крупные украинские производственные объекты априори становятся целями для российских ударных БПЛА и ракет. Но если сборка дронов сосредоточена на малых площадях, то выявить их уже сложнее. Таким образом рассредоточенность производства дронов и другой военной техники по небольшим предприятиям превращается в преимущество.
Кроме того, как отмечают военные специалисты, а также наши военкоры, сборка дронов на малых предприятиях Украины сокращает «плечо» их взаимодействия с боевыми частями. Дело в том, что любой дрон в бою, что наш, что украинский, соперничает с системой РЭБ, которая подавляет частоту управления дроном. Россия еще до СВО достигла огромных успехов в развитии систем РЭБ вплоть до возможности «выключения» на больших территориях системы спутникового позиционирования JPS (именно поэтому США всё больше опираются на Starlink). Но системы РЭБ тоже работают на определенных частотах, которые могут различаться на разных направлениях. Как отмечает Владислав Шурыгин (Рамзай), наши штатные средства РЭБ могут терять эффективность, если противник, убедившись, что его дроны давятся, начнет оперативно менять частоты управления ими.
— Вообще, в области БПЛА, – отмечает Шурыгин в своем телеграм-канале, – ВСУ организационно опережают нас, как минимум, на шаг, перейдя от создания отдельных подразделений (рот и отрядов) операторов БПЛА к новой гибкой структуре «направлений», объединяющей операторов и производителей на конкретных направлениях, что позволяет им очень быстро вносить изменения как в конструкции дронов, так и в их аппаратную часть (менять частоты). Алгоритм работы такой: роты и отряды заказывают дроны партиями (до 1000 штук) у производителей, «привязанных» к конкретному направлению. При этом в заказе сразу задаются параметры с учетом актуальной российской РЭБ, что позволяет каждые три-четыре недели вводить в бой новую партию дронов, уже не подавляемую имеющимися средствами РЭБ. Причем, на разных участках фронта (направлениях) они могут существенно отличаться. И та наша РЭБ, которая работает на одном, может совершенно не работать на другом. Такая сетецентричная гибкая система «направлений», очевидно, намного более эффективна, чем выстраиваемая сейчас в нашем ВПК система, делающая ставку на крупных производителей дронов. Для них быстрая реакция на изменение ситуации на фронте и работа с небольшими партиями дронов или систем РЭБ под конкретные участки фронта просто невыгодна, и любые изменения требуют целой бюрократической системы согласования и, соответственно, потери времени.
Впрочем, изложенная Владиславом Шурыгиным точка зрения оспаривается другими специалистами, которые не согласны с его чрезмерно критической оценкой.
Справедливости ради следует отметить, что в России тоже набирает обороты производство дронов на небольших частных предприятиях. У одних – это просто сборка из купленных комплектующих, другие же пытаются использовать собственные конструкторские наработки, усовершенствуя модели, в том числе в рамках взаимодействия с бойцами в зоне СВО.
Эдуард Шарафиев в связи с этим отмечает, что их бригада Святого Георгия взаимодействует с рядом частных производителей, предварительно проверяя качество их продукции в реальных боевых условиях. Успешные образцы закупаются нужными партиями.
Альфред Валиев, завершив службу в зоне СВО по контракту, консультирует по ряду практических вопросов одного из казанских предпринимателей, который налаживает серийное производство дронов.
Насколько известно, этой же темой активно занимаются и некоторые другие татарстанские депутаты, которые активно вовлечены в сферу поддержки СВО. Все они вносят весомый вклад в развитие российских систем БПЛА. Благо, что Татарстан среди российских регионов является одним из передовиков в этой отрасли.
«О мышах и людях»: как бойцы СВО борются с грызунами в полевых условиях
