На втором заседании экспертного клуба «Волга» политтехнологи обсудили вопросы цифровизации в России и регионах. Среди тех, кто принял участие в дискуссии, был и Аббас Галлямов — федеральный спикер по ключевым политическим темам в России, а также специалист, много лет проработавший в администрации главы Башкортостана. В беседе с журналистом KazanFirst он рассказал, в чем отличие Хамитова от Хабирова, почему Татарстан так ценят в Москве и как наша республика превратилась в «электоральный султанат».
— С приходом в Башкирию Радия Хабирова в Татарстане увидели некое потепление к башкирским татарам. В частности разрешили сделать памятник Габдулле Тукаю в Уфе. Есть понимание, что такое отношение татары Башкортостана заслужили лишь потому, что в сентябре Радию Фаритовичу надо избираться. Отсюда опасение, что после выборов о татарах вновь забудут, они снова станут безмолвным третьим этническим большинством республики.
— Когда Рустэм Хамитов только-только пришел в должность главы Башкирии, он тоже начал с заявления, что между народами никакой вражды быть не должно. Он предал анафеме рахимовское (Муртаза Рахимов — первый президент Башкортостана) наследие конфликтных отношений с Татарстаном. Хамитов публично обнимался с Миннихановым, общались как два друга. Про них говорили «Два Рустема».
Но потом, спустя некоторое время, эмоции схлынули. И отношения между Башкирией и Татарстаном сошли на нет. Это в значительной степени связано с внутренними проблемами Хамитова. Он не был воспринят самими башкирами, башкирским этническим ядром, башкирскими националистами как свой. Они как раз и считали его татарином.
Он почему-то решил — и это была его большая политическая ошибка — всем им понравиться. Мы этот вопрос с ним обсуждали. Я тогда был на должности заместителя главы админстрации Башкортостана. Пытался Рустэма Закиевича переубедить, донести до него, что нет такой проблемы, башкир он или нет. Но он считал иначе. Мне кажется, что это своеобразная проблема неофита-католика, который старается быть святее Папы Римского.
Отсюда Хамитов и пытался показать, какой он до мозга костей башкир. В этом смысле отношения с Татарстаном ему мешали. Они стали для него бременем, потому что подтверждали его татарскую этничность и что он протатарскую политику проводит.
— В чем же отличие сегодняшнего руководства республики от прошлого?
— Хабиров от Хамитова отличается по двум моментам. Во-первых, у Радия Фаритовича нет комплекса по своей этничности, как у Хамитова. Хабиров — очевидный башкир, никто не может это подвергнуть сомнению. Значит, у него нет причин или необходимости бояться возмущенного мнения башкирских националистов.
Во-вторых, Хабиров по своей сути — человек, который не боится конфликтов. И мы сегодня видим, что он уже вступил в конфликт с башкирскими националистами.
Если Хамитов ещё как-то старался их умиротворить, то Хабиров пойдет на них в лобовую атаку. В этом смысле у него нет необходимости под них подстраиваться. Он готов действовать, чтобы только их разозлить.
Надеюсь, что после выборов в сентября отношения Башкирии с Татарстаном не свернутся. В целом 95% населения Башкирии к Татарстану относятся позитивно. В их чувствах даже есть некий элемент зависти как к более прогрессивному региону. Из-за Татарстана в Башкирии звучит упрек в адрес местных властей: «Что же вы не можете сделать так же, как и в Казани?». В целом население республики к Татарстану относится положительно. Хотя да, есть считаный процент людей, вот эти башкирские националисты, для которых татарин — это враг.
— Какова причина подобных настроений?
— В том смысле, что якобы татары хотят башкир ассимилировать. Видят в татарине покушение на башкирскую этничность. Они сами свою башкирскую этничность отсчитывают от татар, противопоставляя себя татарам. Для них башкир — это тот, кто не татарин.
Вроде как проблемы нет. Ну что может значить мнение этих нескольких процентов? Но, с другой стороны, они очень пассионарные. Они готовы за свою идеологию выходить на улицы, протестовать. На фоне пассивности остальных этнических групп они заметны. Поэтому складывается ощущение, что башкирские националисты — это чуть ли единственные представители гражданского общества и что именно их требования хочет гражданское общество. В целом проблема вот такая.
А когда в стране есть протестные настроения, когда люди недовольны системой и ищут объяснения, почему они плохо живут, то какая-то часть в целом лояльных башкирских националистов может попасть под обаяние вот этого пещерного национализма.
— В Казани с проведения Конгресса антропологов и этнологов началась публичная дискуссия вокруг предстоящей переписи в 2020 году. В частности, практики национальной политики в Татарстане и местные ученые, историки и этнологи выступили против затеи одного из идеологов переписи Валерия Тишкова ввести сложную этническую идентичность «татаро-башкиры» или «башкиро-татары». В то же время специалисты из Башкирии указывают, что перепись населения, как правило, у них становится политическим фактором. На ваш взгляд, как может пройти перепись в 2020 году?
— Надеюсь, что в Башкирии глупостями заниматься не будут и позволят людям называться так, как они хотят. Но в целом проблема есть. Она заключается в том, что значительное число башкир — это люди действительно с двойной идентичностью. Они, вроде, живут в Башкортостане, но говорят на татарском языке и он у них родной. В театр они могут пойти как в башкирский, так и в татарский. Тем более башкирская и татарская культуры очень близки друг другу. Кем они могут записаться — непонятно.
Хабиров этот фактор проигнорировать не сможет. Если существенно упадет число людей, записавшихся башкирами, то это станет отличным поводом для критики Хабирова со стороны башкирских националистов. Хотя, с другой стороны, он их не боится. Из его конфликтного характера можно предположить, что он сможет сделать по-своему.
Хотя может и поддаться мнению, что зачем лишний раз злить башкирских националистов? Попробует им угодить — такое нельзя исключить. На самом деле перед Хабировым встает непростой выбор.
— Сегодня в среде татар и башкир активизировалась работа по написанию Стратегий развития своих народов. На ваш взгляд, какой смысл в проектировании будущего для общества в целом, для государства? Или проектирование Стратегий — это всего лишь повод для глубокой публичной рефлексии народов? Татары и башкиры ещё раз задумаются над тем, кем они являются по своей сути, напишут об этом в соцсетях и разойдутся по своим делам.
— У нас в стране есть проблема со сверхцентрализацией. Боюсь, есть риск, что нормальное, понятное, естественное недовольство населения централизацией, когда все полномочия и ресурсы утекли в Москву, может обрести этнические формы. Если это произойдет, то из-за людей, пишущих Стратегии, размышляющих о Стратегии, может вырасти этнический национализм. Это плохо. Ещё раз скажу, что это возможно в условиях роста протестных настроений, когда люди начинают оглядываться по сторонам и искать виновных в своих бедах.
Дискуссия может пойти в разные стороны: нам плохо — это либо потому, что нам демократии не хватает, либо потому, что нас угнетают. Этнизация политической дискуссии чревата вот этими рисками.
В целом обсуждение Стратегии — это хорошо. Но в условиях роста протестных настроений — рисковая штука.
— Недавно произошла трагедия. В Башкирии перевернулся автобус, который следовал из Татарстана. Пострадали и погибли люди. В соцсетях в татарских и башкирских сообществах поднялась дискуссия, пользователи задались вопросом, почему до сих пор между Уфой и Казанью нет железной дороги для безопасного передвижения. На ваш взгляд, что препятствует сегодня сближению Татарстана и Башкирии в плане транспорта, экономики, промышленности и так далее?
— Построить железную дорогу было бы очень хорошо. Но самый ключевой проект, который в свое время «Два Рустема» пытались двигать, — это создание единого башкиро-татарского нефтегазохимического кластера. К сожалению, этот проект так и не реализовался, умер. Оба региона на самом деле сталкиваются с одной и той же проблемой — нехваткой сырья. Республики вместе пытались пролоббировать изменение государственно-федеральной политики — часть сырья, которое идет на экспорт, переориентировать на переработку сюда, на этот кластер.
Несколько лет этот проект обсуждался, они бились. Но тема умерла. И ничего принципиального здесь не изменилось — угроза дефицита сырья и ограничение на развитие наших химических предприятий. Эти проблемы до сих пор есть.
— Федеральный центр заинтересован, чтобы Башкортостан и Татарстан сотрудничали по большим общим проектам?
— Мне кажется, Москва боится сильных регионов, опасается их. С чисто политической точки зрения такой союз может вызвать некие опасения. Может быть, отчасти и вполне себе оправданные опасения. Если всё-таки сепаратистская волна запустится, то сильный регион имеет больше шансов и амбиций, чтобы жестче себя противопоставить федеральному центру.
— В Татарстане на депутатов «Единой России» в Госдуме и на сенаторов Совета Федерации принято смотреть в первую очередь как на лоббистов интересов республики в федеральном центре. Республиканские власти обращают на них внимание и говорят, что они должны быть верны Татарстану. Их эффективность измеряют по количеству привлеченных в республику ресурсов. Это особенность Татарстана или это нормально для регионов?
— Татары всё-таки более пассионарный народ, чем большинство других народов России. Я сам помню, как молодым парнем в 90-е годы работал в Москве. Тогдашний полпред Башкирии мне рассказывал о полпреде от Татарстана. Он мне говорит, что бизнесмены от наших республик по-разному ведут себя. Башкирский полпред сетует, что свои бизнесмены приходят в Москве и что-то постоянно просят — помощи, с кем-то о чем-то договориться. Никогда не было такого, чтобы башкирский бизнесмен пришел к полперду и предложил свою помощь, может, Сабантуй какой профинансировать. А к татарскому полпреду татары-бизнесмены именно с такими предложениями приходили.
Традиция политической активности татар существовала и раньше, она и сейчас есть.
— Недавно ФОМ опубликовал рейтинг «Единой России» в регионах. В Татарстане поддержка партии власти существенно сократилась — 32,8%. Татарстанским «единороссам» вменили в вину, что у нас не все избирательные округа были «закрыты» их кандидатами, что много представителей других партий и самовыдвиженцев. Хотя на самом деле эти самовыдвиженцы из фракции «Единая Россия». Но волна публичной токсичности партии до Татарстана тоже докатилась. А вот в Башкирии Радий Хабиров не побоялся выдвинуться от «Единой России». Почему?
— На самом деле избиратель очень четко идентифицирует кандидата от власти. «Единая Россия» сама по себе не является полноценным политическим субъектом в глазах избирателя. Для него «ЕдРо» — это всего лишь персонификация и манифестация всей властной системы.
Лояльность по отношению к «Единой России» — это лояльность по отношению к системе в целом. Поэтому если кандидат не включится в протест, не будет пользоваться оппозиционной риторикой, то избиратель его безошибочно будет маркировать как кандидата от власти, вне зависимости от того, самовыдвиженец он или «единоросс».
То, что Хабиров пошел от «Единой России», нисколько не ухудшает и не улучшает его ситуацию, если бы он пошел самовыдвиженцем. Думаю, что он понимает такой расклад, поэтому и принял подобное решение. Тем более Хабиров своим таким жестом может продемонстрировать, что все остальные из-за падения рейтинга партии бегут с корабля. А Хабиров даже в сложные времена готов оставаться вместе с партией. Такая принципиальность ведь похвальна. Это же говорит, что человек не конъюнктурен, не лавирует как-то. Такая принципиальность может понравиться людям.
— Вы у себя на странице в «Фейсбуке» как-то назвали Татарстан «электоральным султанатом», где используются «политические инструменты». Можете объяснить, что вы имели в виду под этими понятиями?
— «Электоральный султанат» — это не мой термин. Он обширно используется в политологии. Власти в таких регионах эффективно обеспечивают нужный процент голосования. Большая часть регионов ведь не умеет это делать. Есть в России несколько регионов и республик, которых и принято называть «электоральными султанатами». Не я придумал этот термин.
И я в свое время написал в соцсетях, что в Татарстане помимо использования административных рычагов, характерных для всех «электоральных султанатов», используются ещё политические рычаги. То есть не только кнут, но и пряник. В Татарстане умеют работать с повесткой. Скажем, предыдущее заседание экспертного клуба «Волга» подняло тему учета мнения населения при реализации градостроительной политики. Очевидно же, что эта тема появилась в повестке по всей России с подачи протестов в Екатеринбурге, в Шиесе и так далее. И в этот момент мы видим, как именно в Татарстане, в пику актуальности проблемы, проходит заседание, где представители республики рассказывают о своей практике. Это и есть политика в чистом виде.
— То есть политика и администрирование — это параллельные прямые, которые не пересекаются?
— Политика отличается от администрирования тем, что ты не заставляешь, а к чему-то призываешь и человек это делает сам. Это и вопрос о политическом лидерстве.
Татарстан, в отличие от других регионов, в том числе и от Башкирии, более развит политически. В Татарстане искренне заботятся о создании ощущения, что регион прогрессивный. Это ощущение создается и в федеральном центре. В отношении Башкортостана нет таких убеждений. Наоборот, из Москвы на Башкирию смотрят как на заповедник архаики. На Татарстан так никто не смотрит.
Это же не просто так получилось. Власти же целенаправленно и системно работали в этом курсе. Руководитель вашей республики не просто берет и отправляет глав районов учиться в другие регионы или страны, в том числе в Сингапур. Он требует, чтобы по возвращении они ему рассказали, что они там в поездке увидели и что хотят внедрить. Всё это становится известно в Москве и вызывает положительное удивление.
Татарстан не стесняется учиться. Это и есть прогрессивность. И он не стесняется это показывать и преподнести федеральному центру. Поэтому Москва на просьбы Татарстана смотрит с очень большим уважением.
Читайте также: Молодежь бурчит: «Сколько мы живем — столько Путин»
Comment section