«Когда ребенок совершает преступление, его нельзя загонять в угол»

— Лейла Ринатовна, первый вопрос: как вы видите ситуацию с подростковой преступностью в Татарстане? 

— Не нужно отделять подростковую преступность от преступности в целом, правонарушений, которые в принципе сегодня есть в Республике Татарстан, в Российской Федерации. Общая картина практически идентична во всех регионах, в том числе в Татарстане. Отделять детей от взрослых мы не должны и не можем. Все, что делают дети, как правило, продукт работы взрослых — мам, пап, бабушек, дедушек, педагогического сообщества. 

Преступность — это социальная болезнь. И как любая болезнь она требует очень внимательного к себе отношения. Любую болезнь можно предотвратить профилактическими мероприятиями. На это направлены усилия комиссии по делам несовершеннолетних Республики Татарстан, которая, в том числе, работает с вопросами подростковой преступности, нарушений, которые совершаются в отношении несовершеннолетних, поскольку в большей части там замешаны взрослые. Именно они становятся источником детской боли. Порой, и взрослые толкают ребенка на какие-то действия, иногда мы становимся свидетелями, когда те же родители, которые призваны защищать и оберегать ребенка, способствуют формированию сложной личностной траектории ребенка. Вопрос  непростой, сложный, у него многослойная история. 

Когда говоришь о преступности, нужно смотреть на тенденции в развитии общества, понимать мотивацию ребенка к совершению правонарушения. Думаю, что болезнь сначала можно предупредить, затем профилактика с теми детьми, которые совершили преступление. Самая главная задача, над которой надо много работать органам профилактики, надзорным и другим органам, — это причины совершения преступлений. 

— Насколько проблема деструктивных течений актуальна для Татарстана? 

— Деструктивные течения — это не история только Татарстана и России, эта история имеет место в любой стране, любом городе, любой точке мира. К сожалению, преступность не сведена к нулю в абсолютных единицах. Если мы говорим о деструктивности, основная задача, которую мы перед собой ставим, связана с причинами и мотивами: что повлекло ребенка вступить в деструктивную историю. Это неудовлетворенность тем, как он живет? Недовольство личностными качествами? Обидели? Хочется кого-то наказать?  Очень часто в истории преступлений лежит нелюбовь к себе. Или просто интересно? 

Когда сегодня констатируется, что деструктивные течения набирают силу, в большей части это просто интерес к тому, что выкладывается в «Инстаграм» в закрытом аккаунте, где рассказывается о каких-то преступлениях. Это элементарное любопытство, здесь нет желания совершать преступление и вступать в какую-то преступную историю. А дальше начинается выбор: я с ними или против. Момент выбора и есть та самая серьезная история, где должны быть рядом взрослые. Ребенок вбирает по своим собственным ощущениям, как он думает, как ему кажется. Что такое хорошо, что такое плохо — фраза, которую я повторяю из интервью в интервью. За любым преступлением и правонарушением следует неизбежное наказание. Вот эта линейка, когда любопытство превращается из любопытства в преступление, а потом в наказание, должна очень четко укладываться в голове ребенка. 

Та же история с групповыми преступлениями. К этому нужно относиться очень внимательно и тонко. Как ребенок оказался в этой истории? Отсутствие интереса родителей к ребенку? Интерес своих одноклассников или однокурсников? Очень тонкая работа, чтобы не сломать судьбу человеку, над мотивационной частью, причинно-следственной связью. Но должно быть одно очень четкое понимание, что за преступлением идет наказание и ты несешь ответственность за свои действия. За это перед детьми отвечаем мы — взрослые, в том числе СМИ, которые говорят о фактах преступления, тем самым предостерегая от возможности участия в этих преступлениях. 

По отношению к удельному весу подросткового населения, конечно, эта цифра падает. Относительно десятилетия назад эта цифра меньше, чем была раньше. Это не должно нас успокаивать, мы должны каждый раз выявлять и говорить о потенциальных возможностях совершения преступлений. Мы это выявляем скринингом, тестами, работой наблюдателя, обращениями родителей — в этом процессе нельзя бить по рукам за явление. Если мы видим всплеск, то должны работать и понимать, почему это произошло, почему это стало интересно, почему мы стали не интересы и, если мы не интересны, что с этим делать, как заинтересовать.

— Эксперты говорят, что в группу риска входят молодые люди в возрасте от 13 до 16 лет, которые не заинтересованы в саморазвитии и воспитываются в неблагополучных семьях. Согласны с этим утверждением? 

— Нельзя говорить, что среди детей, совершающих правонарушения, только дети из неблагополучных семей. Неблагополучие в республике держится в пределах одной и той же цифры, оно не растет всплесками. Категорию неблагополучных семей мы, безусловно, знаем и работаем с ними. 

Кто в группе риска? Дети от 13 до 16 лет. Вы абсолютно правильно говорите. Причины здесь понятны, потому что в этот период ребенок утверждается, ищет свою нишу в жизни, свой путь. Это время пробы на вкус взрослой жизни. И в ней очень много соблазнов. Они встречают ребенка просто в жизни, в интернете. Ребенок очень подвержен, психика не устойчива с точки зрения воздействия. 

Вы понимаете, когда в классе появляется ребенок, совершивший прям серьезное преступление, его нельзя сразу загонять в угол, надо искать возможность, дать ему добрую дорогу, попробовать, а не бросать. Часто происходит немного по-другому. Особенно в семье — мама с папой воспринимают первое правонарушение очень жестко. Говорят: «Я за тебя не пойду краснеть». Ты будешь краснеть за своего ребенка, потому что это твой ребенок! И ты обязан за него переживать, краснеть, плакать, думать, помогать. По-другому нельзя. Это наша ответственность. 

Если в интернете взрослый мужчина рекламирует и пропагандирует, как употреблять снюсы, как сделать так, чтобы мама с папой не поняли, что ты употребляешь. Вот это катастрофа! Это предательство детей! Не имеет права взрослый соблазнять ребенка на плохие дела! Мы, взрослые, не имеем права предавать детей — ни своих, ни чужих. 

Я искренне верю, что запрет подобной рекламы — дело времени. Нужно понять, что это бизнес и это твоя мера ответственности, кому и что ты продаешь. Каждый из нас должен понимать, что и кому он продает и имеет ли на это право, не документированное, а моральное. У нас сегодня все достаточно гуманно. Нужно давать возможность исправиться, после первого предупреждения не следует давать пожизненное. Я уверена, нам нужно работать над ценностями. Стоит подумать об ужесточении мер, увеличении штрафов для продавцов. 

Президент республики крайне негативно относится ко всему тому, что провоцирует несовершеннолетних на отрицательные действия. Заботится о детстве, материнстве, отцовстве. Правительство Татарстана, Госсовет республики, комиссия по делам несовершеннолетних, прокуратура и МВД объединились в рабочую группу, которая подготовила предложение, и мы его обязательно внесем. 

— Если говорить о ценностях для подростков, то какие они? 

— Самая простая и самая сложная ценность — любовь. Например, любовь к ребенку — это не значит, что с утра до вечера потакание его прихотям, манипуляциям. Это любовь и доверие. И это не просто слова. Ребенок, живущий в разумной любви, практически никогда не совершает серьезных правонарушений и тем более серьезных преступлений. 

Ценность, которую нужно сегодня прививать как себе, так и детям, — ценность человеческой жизни. Когда мы говорим о суицидах, можно запретить что угодно, но когда у человека нет понимания, насколько ценна жизнь и сколького ты можешь получить, ценность утрачена и человек становится способен на многие вещи. 

Ценность уважения к старшим, которая взращивается на основе поколений. Не зря раньше говорили, что многопоколенные семьи воспитывают лучшие образцы людей, лучшие примеры. В этом есть смысл.

Сохранение мира — это не только мирное сосуществование без оружия. Это связано с ценностью жизни. Ты не имеешь права лишить другого человека жизни, если только это не превышение мер самообороны, но мы это не обсуждаем. Если ты понимаешь ценность своей жизни, ты понимаешь ценность другого и понимаешь ответственность. Нравственные скрепы нельзя терять. 

— Возраст 13-16 лет — это школьники. Что сегодня делают педагоги в этом направлении и достаточно ли этой работы? 

— Педагоги делают очень много. Даже если и есть какая-то критика — что-то не доделано, она имеет место. Педагоги — люди призвания. 

Стандартная форма того, что делается, — классные часы. За ней стоит форма культурной опеки, когда вокруг ребенка складывается пул мероприятий позитивного характера, — поход в театр, музей. 

Очень востребованная форма работы «Равный равному». Это работа внутри подростковых коллективов. Что сегодня умаляет действия педагогов? Та самая интернет-среда, в которой информации гораздо больше, чем можно дать за период нахождения в школе. Несмотря на то, что каждый урок имеет несколько целей, в том числе воспитание. И произведения литературы можно и нужно воспитывать. Умалять труд педагогов я себе ни в коем случае не позволю и не смогу. Если есть предметные замечания, то нужно договариваться. Иногда мы успеваем только после того, как произошла ситуация. 

— Зачастую школы стараются умолчать различные инциденты. Один из примеров — в начале апреля этого года произошла массовая драка. В тот раз школа отказывалась от комментариев. Может быть, стоит говорить об этом или вместо доски почета сделать доску позора? 

— С доской позора нужно быть аккуратным. Доска почета стимулирует развитие человека, рождает в нем самые лучшие чувства, например, гордость. Доска позора, как и слово, может уничтожить и убить. 

Если говорить о замалчивании, то могу сказать, что интернет давно перестал давать возможность что-то замолчать. Периоды замалчивания время от времени бывают. Хочется, чтобы о школе думали хорошо. Это проблемная тема. Каждый педагог и директор очень переживает за свое учреждение. Сегодняшние гаджеты позволяют выгрузить информацию меньше чем за минуту на всеобщее обозрение. Если такие попытки заканчиваются провалом, фиаско и все об этой ситуации узнают. А ситуация разбирается постфактум. Попытаться спрятать можно, но в финале все равно все станет явью. Иногда гласность вредит нам, когда выкладывают-популяризируют что-то отрицательное. Работаем с этим, чтобы не потерять контент, который повредит ребенку. Сделать это очень сложно. Мы понимаем, что не вернемся к папирусу, перу, скребку, который будет писать на коре. Тут вопрос о мериле «добро-зло», которое надо воспитывать. Если мы просто отдаем телефон ребенку и предлагаем развлечься самостоятельно, он себя развлечет. Но точно так же в 16 лет он развлечет с помощью того же, на чем его и воспитывали. Если мы сегодня будем констатировать с вами рост подростковой преступности, не надо друг друга по рукам ударять и говорить: «Ай-яй-яй, ты делаешь плохо», мы должны разбираться и работать с детьми.

— Правильно ли поступил директор казанской гимназии №40, которая в родительском чате заявила о проблеме употребления школьниками снюса? Или директору стоило бы сразу рассказать об этом общественности? 

— Здесь надо действовать всем вместе. Если есть способы с помощью журналиста достучаться до производителя, продавца, папы, мамы, самого ребенка, то давайте пробовать. Но мы не должны перейти грань популяризации этого продукта. Может, завтра в класс придут и расскажут, что есть такое, о чем я не знал, а вот сейчас я попробую. Это очень филигранная и тонкая работа. 

Если директор находится в тесном взаимодействии с родителями класса, то это здорово. Я бы не стала грузить в чат, я бы пригласила родителей лично и поговорила с ними. 

— В Татарстане есть программа модернизации подростковых и молодежных центров. Председатель комитета по делам детей и молодежи Казани на апрельской сессии Казгордумы заявил, что это один из инструментов того, как вывести подростка из деструктива в конструктив. Согласны с этим? 

— Я согласна с Айратом Фаизовым, который демонстрирует политику Татарстана в отношении молодежи. Президент республики поручил правительству и министерствам молодежи, культуры, спорта сформировать пространство, которое очень многослойное. И чем больше места мы займем, тем больше шансов, что он выберет позитивную дорогу. 

Хочу сказать, что внутри программ летнего отдыха были смены, которые носили коммуникативный характер. У нас есть один колоссальный результат — когда нам удалось предотвратить суицид. Это один результат, но это жизнь. Это очень здоровский, крутой результат. 

Рустам Нургалиевич часто говорит, что нужно работать не только с организованными, но и с неорганизованными. Подростковый клуб и их работа нацелена на них. 

Возможностей с точки зрения инфраструктуры достаточно. Будут новые — принимается. Хорошего много не бывает. Если говорить о наполнении, большая задача — работа с кадрами. Они должны быть современными, мобильными творческими и интересными. Для этого надо развиваться самому, быть в тренде и не давать себе слабины, понимать, что сегодня интересно. Сегодня министерство молодежи таким образом себя и позиционирует. 

— То есть министерство по делам молодежи понимает потребности подростков? 

— Они это не просто понимают, они постоянно над этим работают. Сейчас очень быстро меняется парадигма. Ежедневно появляются новые вводные, тенденции молодежи. Одни видят себя в предпринимательстве, другие — в культуре, третьи — в волонтерстве. Очень хочется, чтобы дошли те, кому это нужно. Политика «Ничего для молодежи без молодежи» — правильная, безусловно. Сегодня на самом деле очень замечательная молодежь, разная, тот же самый «Инстаграм» демонстрирует ее. 

— Как в идеале должна строиться работа министерства молодежи? 

— Сбор информации и мониторинг — это первая ступень. На основании этого делаются выводы, понимается запрос. Формируются задачи и пространства. И есть задачи, которые незыблемы, — гражданское, патриотическое воспитание и здоровый образ жизни. 

— На TatCultFest выступал Альберт Нурминский, который своими треками романтизирует образ жизни в подростковых группировках. Наблюдает ли правительство Татарстана за тем, кто и какое творчество несёт в массы?

— Мы говорили, что каждый из нас берет ответственность на себя. Почему-то Альберт решил, что он так будет. Безусловно, сегодня мы не имеем права говорить о цензуре. Я сторонник разговора и договоренностей. Хотелось бы, чтобы организаторы мероприятий внимательнее относились к контенту. Потому что неизвестно, каким образом это может повлиять на неустойчивый организм. Мое личное мнение: нужно очень аккуратно относиться к контенту при работе с молодежью. Я лично с ним не встречалась, но разговор у коллег был.