Вероятность прямых денежных выплат населению в условиях эпидемии коронавируса напрямую связана с датой грядущего голосования по поправкам в Конституцию РФ, и главе государства выгодно тянуть с ними до последнего. Владимир Путин в определенной степени оказался заложником той системы, которую он выстраивал два десятка лет, и даже смена президента вряд ли сможет кардинально изменить ситуацию. Об этом и о многом другом рассказал в интервью KazanFirst независимый политолог Дмитрий Орешкин.

Нерабочая вертикаль 

— Дмитрий Борисович, вы наверняка в курсе, что, по мнению многих специалистов, пик заболеваемости COVID-19 еще впереди. В то же время президент России Владимир Путин отменил ограничения по самоизоляции, карантинных мер не вводят, а напротив – ослабляют все ограничения, люди выходят на улицы. Как вы считаете, не приведет ли это после пика заболеваемости к каким-то политическим последствиям, учитывая, что и сейчас доверие к власти, мягко говоря, не самое стабильное?

— Да, я тоже об этом думал. Но у президента очень узкий коридор возможностей. Еще неделю не ходить на работу, значит, еще глубже посадить экономику и еще дольше потом из этого провала выбираться. Думаю, вполне очевидно, что через несколько дней начнется увеличение числа заболевших после майских праздников, когда люди выпивали, общались, жарили шашлыки, сажали картошку. Должен быть какой-то отложенный всплеск, может быть, сглаженный, но он неизбежно будет. Причем не за счет Москвы, потому что в Москве ситуацию более-менее за 2 месяца сумели взять под контроль, а именно за счет «немосковской» России. Там люди еще не почувствовали серьезность ситуации и не было такого сильного роста заболеваемости, как в Москве. Так что наверняка после праздников многие заразились.

Конечно, ответственность ляжет на Путина. Формально говоря, он ведь не сказал, что все 12-го выходят на работу. Он сказал, что губернаторы имеют возможность принять решение – кто-то попозже, кто-то пораньше. Московский губернатор продлил ограничения до конца месяца, московский областной губернатор – до 18-го как минимум. В Петербурге какая-то другая дата. То есть Путин сыграл роль человека, который разрезает ленточку, а дальше каждый губернатор решает сам. Но в глазах массового избирателя, конечно, Путин главный. И если будет заметный всплеск по России в целом, то, конечно, это по нему ударит. В этом смысле он рискнул. Не знаю, оправданно рискнул или нет, но он наконец-то взял ответственность на себя, потому что до этого ответственность на себя брал [мэр Москвы Сергей] Собянин.

— Вы говорите, что Путин взял на себя ответственность, но по факту она так и осталась на главах регионов – так же, как и раньше.

— Я имел в виду, он взял на себя ответственность в том плане, что сказал какие-то слова, что мы выходим на поверхность, грубо говоря. До этого он избегал вообще каких-либо формулировок. 

Больше он ничего не сделал. После этого последовало вполне разумное сообщение, что в разных регионах нужно действовать по-разному, в зависимости от ситуации. И как раз это очень важно, потому что и мы, рядовые граждане, и элитына практике понимаем, что вертикализм – это механизм, который устроен немножко для другого.

— А что в данном случае значит вертикализм?

— Эта унаследованная из советских времен система подразумевает, что есть центр, который стоит над страной. Он из этой страны изымает ресурсы, собирает под своей державной рукой и использует их потом для каких-то державных целей, которые, как он же объясняет народу, чрезвычайно важны. Например, экспансия социализма, освоение космоса или создание военно-промышленного комплекса для того, чтобы дать отпор многочисленным врагам. Это все понятно и работает до тех пор, пока люди согласны и верят, что нас хотят уничтожить. Соответственно, нам надо построить еще два ядерных ракетоносца, а лучше 5 и так далее. Когда идет война, этот механизм эффективен. Он настроен на эксплуатацию собственных регионов и собственных граждан с тем, чтобы из них изымать ресурсы, в том числе рекрутов, то есть «налог кровью» или «налог людьми» для того, чтобы реализовывать какие-то государевы задачи.

А вот проблема-то в том, что коронавирус – радикально, принципиально противоположные проблемы ставит перед страной. Защита не каких-то там высоких целей вроде социализма, нерушимости границ, духовных скреп, а конкретных людей. А конкретные люди, с***и такие, живут в регионах. И там же они норовят болеть. Вертикальная модель подразумевает, что если ты простой человек и заболел – и *** с тобой. Конечно, до некоторого момента тебя надо лечить и даже учить, чтобы ты был правильным советским солдатом, чтобы у тебя было крепкое здоровье, ты мог пальцем попадать на курок и считать до двух. И в этом смысле государство заботилось о населении. Но если вдруг что-то происходило с «вертикальным» человеком, который представляет интересы центра в регионах, то его срочно увозили лечить в Москву. Ну а если с колхозником Иваном Сидоровым, то что поделать -не судьба. Умер и умер, бабы нового родят.

Сейчас ситуация радикально другая. Люди болеют в регионах. А регионы из центра лечить не могут, потому что в регионах разная и, как правило, не очень хорошая медицинская инфраструктура. У целого ряда больниц нет даже канализации – люди ходят в дощатый сортир на улице, я это своими глазами видел. Нет квалифицированных кадров, нет этой чертовой аппаратуры для вентиляции легких, еще чего-то. Нет необходимых лекарств, потому что они дорогие, и у вертикали не было средств для их приобретения, а у регионов – тем более.

Система не для людей

— Но как минимум финансово центр может помочь регионам, ведь так?

— В том-то и дело, максимум, что смогут сделать, – это дать деньги. Это тоже очень трудно делается, потому что вся система строится не для распределения денег, а для их изъятия. Это все равно что пылесос заставить не засасывать пыль из регионов, а наоборот – распределять эту пыль по регионам. Шума много, грязи много, проку мало, потому что система не приучена работать в этом направлении. Но даже если деньги будут выданы в этом направлении, то что с ними могут сделать на местах? В лучшем случае повысят зарплаты врачам, санитарам, нянечкам, и это было бы абсолютно правильно. Сделать выплаты какие-то одноразовые для того, чтобы людей поддержать, чтобы с голоду не померли. Это все нужно, но это не лечит. Да, это облегчает ситуацию, это правильно. Но сама система не создана для граждан, она создана для удовлетворения каких-то полумифических забот. Когда раньше мы хотели, чтобы Россия поднялась с колен, чтобы мы обогнали США и так далее.

А сейчас вдруг оказалось, что проблема совершенно в другом. Какой-то маленький вирус откуда-то взялся, и теперь люди смотрят на первое лицо, мол, мы же тебе верили, мы же жертвовали, мы же поднимались с колен и слушали ваш телевизор. А первое лицо при всем желании не может помочь. И оно это хорошо понимает. Поэтому он был в некотором шоке. Чем бы он мог помочь? Он мог бы давать добрые советы. Как товарищ Медведев делал: «Денег нет, но вы держитесь, доброго вам здоровья и хорошего настроения». Вот у Путина то же самое: «Вы там деньги расходуйте аккуратно, ведите себя ответственно, у вас в руках жизнь человека». Вот такие слова он говорит, а больше ничего сделать не может.

Сейчас он хотя бы сказал: «Даю команду на всплытие, подводная лодка будет вентилироваться». Хорошо. Но каждый регион должен всплывать в своем режиме, потому что в Москве одна ситуация, по России – другая. В Москве как раз хорошо — это более-менее европейский центр, там есть деньги, кадры, оборудование и инфраструктура. И нужно было только, чтобы человек во главе этого региона взял на себя ответственность. Собянин взял. Он сделал ошибки, можно его ругать, но он начал действовать. И сразу его рейтинг подскочил, несмотря на то, что многие его ругают. А в большинстве регионов люди сидят и ждут – они вертикалисты, они привыкли, что если ты сделаешь что-нибудь без согласования в Кремле, тебе по шапке дадут. 

Все остальные сидят, прикидываются валенками и ждут команды. Так вот Путин дал им команду: «Ребята, выкарабкивайтесь сами!». 

— То есть фактически отказался помогать?

— Ужас весь в том, что Путин таким образом признал, что вертикальная модель не для этого. Она для вдохновения, для рассказывания сказок на ночь о подъеме с колен, о том, чтобы давать отпор. Это все она умеет. А заботиться о населении – это не входит в ее задачи. Она принципиально не для этого, она не зависит от населения, не зависит от избирателя. Она зависит от интересов региональных элит — вот это дело другое.

Так что да, Путин все-таки сказал слова. И это максимум, что он мог сделать. Он сказал слова, что да, начинаем работать. Потому что если не начинаем работать, то будет еще хуже, потому что через 2-3 месяца окажется, что жрать нечего, грубо говоря. 

Я считаю, то, что он начал раздавать деньги бизнесу, – это правильно и разумно. Но это означает, что через 2-3 месяца будет голосование по судьбоносному обнулению сроков. Путин – крайне рациональный человек. Он понимает, что просто так давать деньги нельзя. Он не против дать деньги, но он хочет за них что-то купить. В данном случае он хочет купить всенародную поддержку на этом голосовании. Опыт показывает, что «брюхо вчерашнего добра не помнит», поэтому если в течение этого месяца будут давать деньги, значит, в следующем будет голосование. Логика примерно такая.

— По поводу денег. Насколько можно судить по словам Путина, прямых выплат населению не будет. Вы наверняка в курсе, что накануне в ходе дебатов Любови Соболь и Ксении Собчак Соболь призывала к выплатам 20 тысяч рублей, а Собчак назвала это популизмом. Так ли это и почему власти не хотят на это идти?

— Эти заявления по определению бессмысленны, потому что ни у Собчак, ни у Соболь нет таких денег, чтобы их распределить…

— Да, но ведь они кивают на Фонд национального благосостояния…

— Ну, конечно. Но кивать можно сколько угодно, вот только кто их послушает? Это, конечно, популизм и с той стороны, и с другой. Реально ли раздать по 20 тысяч? Реально, возможность есть. Может быть, их еще и дадут ближе к голосованию, опять же. В чем проблема, о которой не говорят ни Соболь, ни Собчак? Опять же, что Путин рационален. У него есть деньги в «кубышке». И он этими деньгами очень дорожит, потому что это политический ресурс для сохранения власти прежде всего, ведь приоритет №1 у вертикали – это сохранение власти. 

147 млн не могут повлиять на ситуацию, потому что если они проголосуют неправильно, то региональные элиты результаты голосования «подправят». Но только до определенного момента. Подправить можно до 15% голосов. Если абсолютное большинство будет раздражено и проголосует против, как это было на закате СССР, крути-не крути, но ничего тут не сделаешь. Если реальная цифра будет 20%, то 50% из нее не сделать, для этого нужно быть совсем Белоруссией или Чечней.

Кормушка для элит

— Народонаселение в этой системе власти ключевым базовым ресурсом воздействия на власть не обладает. Да, оно обладает некоторыми ресурсами – ваш бюллетень имеет какой-то вес. Но гораздо больший вес имеет поддержка со стороны элитных групп, в первую очередь региональных. Они должны быть довольны, должны понимать, что их интересы соблюдены, и за эти интересы биться. Потому что если вдруг кто-то сделает что-то неправильно с точки зрения центра, его вышибают, следовательно, теперь он никто, звать его никак. Он становится обычным российским гражданином, что, конечно, невыносимо больно. Поэтому они должны делать все, чтобы остаться в позиции регионального лидера. Поэтому, с одной стороны, его нужно обильно подкармливать, с другой – он должен висеть на ниточке, чтобы бояться потерять эту обильную кормежку. С третьей стороны, он должен не уметь делать больше ничего, потому что если он что-то умеет, то, уйдя в отставку, он может пойти в частный бизнес и прекрасно себя чувствовать. У нас это не принято, потому что если человек ушел из власти, об него все начинают вытирать ноги.

Еще важнее кормить силовые элиты. Чёрт с ним, с населением. Выйдут какие-нибудь «протестанты» на улицу. И если все нормально с товарищем Золотовым (директор Федеральной службы войск национальной гвардии Виктор Золотов. — Ред.) из Росгвардии, где 300 тысяч человек, и если они лояльны и не имеют за душой задней мысли, они выйдут, а дальше весь народный протест мгновенно сдуется. Примеров в истории много.

Третий ресурс – это медиа, которые рассказывают, что нам надо сплотиться, затянуть пояса, дать отпор, подняться с колен и так далее. Туда же входят и идеологические системы – попы, теоретики типа [журналиста, политического консультанта Анатолия] Вассермана и [экономиста Михаила] Хазина, которые рассказывают, что доллар – это зеленая нарезанная бумага, что США скоро рухнут, вот тогда Россия слово скажет. Все они тоже должны быть хорошо оплачены.

— А что насчет бизнес-элит?

— Бизнес-элиты тоже очень важны. Хотя тут тоже принцип такой: они должны быть подконтрольны, чтобы в любой момент на них наехали и они дали столько денег, сколько надо. С другой стороны, нельзя наезжать на них слишком сильно, чтобы они не свернули бизнес и не уехали, как поступил, к примеру, [основатель Telegram Павел] Дуров. Но Дуров может уехать, потому что у него бизнес в голове. А, скажем, «Лукойл» никуда уехать не может, потому что весь его «керосин» спрятан в земле, которая называется российской.

Именно эти люди нуждаются, с точки зрения вертикали, в первоочередных вливаниях. Что мы сейчас наблюдаем? Как [глава «Роснефти» Игорь] Сечин – надежда и опора державы, который контролирует крупнейшую нефтегазовую компанию, – приходит и просит денежек у этой самой державы, которую должен питать своими налогами. Злополучные сланцевые компании в США закрываются, но ни у кого в голову не приходит просить помощи у государства. Потому что это частный бизнес. Прогорел – значит, извини, неправильно просчитал риски.

Сечин не может прогореть – он приходит к Путину и просит денег в размере примерно четверти той суммы, которую собираются выделять на поддержку населения. И конечно, он их даст в какой-нибудь неявной форме, потому что ему нельзя, чтобы Сечин сдулся. А после него придет [гендиректор «Ростеха» Сергей] Чемезов, потому что автомобили не покупают, экспорт дышит на ладан и нельзя, чтобы он провалился. Космос тоже важен, поэтому и [главе «Роскосмоса» Дмитрию] Рогозину нужно помочь. Есть еще [министр обороны РФ Сергей] Шойгу, потому что армию надо кормить.

Так что все это не потому, что Путин паталогически жаден. Он просто знает, что есть люди, которых нельзя обидеть и от которых его власть зависит. А в его представлении, и вся страна зависит. А откуда выдавить эти деньги – это уже проблема, потому что ему год как минимум надо кормить это злополучное население и злополучных лоббистов, а поступать деньгам будет неоткуда.

Поэтому вертикаль – это вещь мифологизированная, она неэффективна. Она хороша для контроля над «тумбочкой», когда в ней сами собой заводятся деньги – нефтяные, алмазные, какие угодно. Задача эти деньги «отжать», поставить правильных людей на правильные места, чтобы они приносили определенную долю. А когда в «тумбочке» деньги перестают накапливаться, возникает проблема. У людей в погонах обостряется желание взять «тумбочку» под контроль, чтобы первым оттуда черпать, пусть даже там будет в целом денег меньше.

А те, кто поумнее, понимают, что надо решать проблему с пополнением этой «тумбочки». Для этого нужно отказываться от вертикальной модели и переходить к тому, что называется либеральной моделью экономики. То есть поддерживать бизнес, ограничивать изъятие из него денег только налогами, а не просто приезжать и трясти. Все это требует очень много времени, требует перемен ментальности начальников и происходит мучительно долго. Поэтому у Путина сейчас ситуация не лучшая. Да, он сохранит власть, он проведет это голосование электронно, без пафоса и боя барабанов, как все это планировалось сделать. И, безусловно, он сохранит достаточное количество денег, чтобы прикормить все эти элиты.

А Собчак и Соболь исходят из совершенно экзотической, на мой взгляд, мысли о том, что их мнения и мнения народа что-то значат в этой модели власти. Поэтому можно хоть убиться об этот микрофон, говоря, что надо выдать по 20 тысяч. Путин будет выдавать сначала элитам, а оставшееся — населению.

Так что, конечно, это популизм. Понятное дело, что [политический деятель Алексей] Навальный говорит, мол, если бы я был президентом, я бы раздал. Если бы он был там, то он не мог бы раздать, потому что ему надо было бы договариваться со спецслужбами, армией и т. д. Так что одно дело снизу орать «Дай денег!» и тебе все будут аплодировать. А другое дело – эту самую власть удерживать, прекрасно понимая, от кого ты зависишь.

— И все же люди ждут прямой помощи от государства…

— Конечно, теоретически говоря, я согласен, надо людям денег дать, ведь теоретически это государство и должно существовать ради людей, но оно на самом деле существует ради себя. Так что я соглашусь с теми, кто говорит, что Путин такой-сякой, а Навальный говорит правильные слова. Но стоит посадить Навального на место Путина, то вы получите примерно такого же, который будет вести себя примерно так же.

Так что я меньше всего симпатизирую той политической практике, которую исповедует Владимир Владимирович Путин, но в тех рамках, в которых мы с вами находимся, он делает то, что может делать, и, будучи в тех же рамках, любой Навальный вел бы себя примерно так же. А если бы он в этих рамках не был, его бы сожрали на следующий день после того, как поставили.

Борьба будущего с прошлым 

— Вы как-то упоминали, что отчасти связываете нынешние позиции с сохранением советской ментальности. Расскажите подробнее?

— Советская ментальность в нас жива, в том числе на неосознанном уровне. С этой стороны есть некая самоочевидность, аксиоматичность. Советское мышление ставит идеологию впереди реальности. В реальности ты сидишь в разбитом провинциальном городе, у тебя гнилой пол, а на кухне капает из крана. Но ты себя мыслишь ровней с гражданином США, что они там строят свое, а мы свое светлое будущее. Как только дело касается реального конфликта, оказывается, что твоя система не готова.

Эта ментальность, конечно, еще сохраняется, но уже размывается. Есть уже 20 миллионов человек, которые пообразованнее, которые были за границей, у которых есть какие-то деньги, которые не очень верят в телевидение. Вот эти 20 миллионов смотрят на Путина с прищуром. Да, на украинцев и американцев они смотрят с еще большим прищуром. Кстати, справедливо, потому что восторгаться никем не надо. В том числе эта растущая любовь к товарищу Сталину как образу другого, счастливого, справедливого и великого государства – это вера в сказку. А у Путина попытка примазаться к этому великому прошлому, во-первых, не удалась, а во-вторых, это выглядит печально, потому что кроме Великой Победы гордиться больше нечем. По ВВП на душу населения мы где-то на 50-м месте. Проигрывая Латвии, Литве и Эстонии, между прочим, у которых нет ни нефти, ни газа, ни золота, ни леса – вообще ничего.

— Логично, что со временем протестные настроения растут, но сейчас, по большому счету, кроме онлайн-митингов – по факту, протестных стримов у людей никаких инструментов не осталось. Как считаете, светит ли жизнь такому формату протеста?

— Заткнуть интернет не получится, потому что это вызовет гораздо более болезненную реакцию. Если этот интернет ограничить, миллионы людей останутся без понятного и привычного для них права зайти туда, найти то, что они хотят, и говорить то, что они хотят, – это первое. Второе, для многих это единственная возможность себя как-то реализовать — многие именно в интернете имеют единственный источник заработка. Этого люди уже не простят. Таких людей с каждым годом делается все больше, а интернет делается все важнее.

Поэтому заткнуть его и превратиться совсем уж в Северную Корею или в Кубу дьявольски трудно. Это уже военное положение. Особенно учитывая грядущий проект господина Илона Маска по бесплатному интернету из космоса на всю планету. Так что, конечно, они бы хотели заткнуть этот канал, но вряд ли получится.

В материале использованы фото с сайтов kremlin.ru, rtvi.com, KazanFirst.