Специальная военная операция и многонациональная Россия

Специальная военная операция (СВО) России на Украине вот уже полгода занимает умы большей части россиян. Думаю, мало кто сомневается в ее результатах — Россия рано или поздно одолеет врага и поставит крест на развитии бандеровской опухоли и нацизма на Украине.

Но я хотел бы обратить внимание не на ход военных действий, не на экономические последствия СВО, которые, безусловно, огромные, а всего лишь на один аспект, который мельком проскочил по Телеграм-каналам, освещающим ход боевых действий, не получив должного внимания и оценок.

Где-то месяц или два месяца назад украинские, а следом за ними и некоторые российские Телеграм-каналы обратили внимание на определенные сложности для украинских националистов, которые, перехватывая радиообмен военнослужащих российской армии, не понимали, о чем они говорили между собой. Ведь многие наши военнослужащие сознательно общались между собой в радиоэфире не на русском, а на родных языках, в частности, на чеченском, бурятском, тувинском, якутском. Со стороны Украины и их западных кураторов из стран НАТО не оказалось специалистов, понимающих эти экзотические для них языки. Поэтому и содержание переговоров российских военнослужащих оказалось для них секретом.

Это не первый случай, когда в ходе военных действий для шифровки радиообмена используются экзотические и малоизвестные языки. Например, американцы еще в годы Первой мировой войны стали привлекать представителей различных индейских племен — чероки, чокто, мескваки, команчи, оджибве — для ведения радиопереговоров и передачи информации о передвижении войск, позициях противника и обстановке на поле боя. В годы Второй мировой войны эта практика была расширена. Особенно популярным для шифровки радиосообщений оказался язык племени навахо, который является очень сложным и к тому же не имеет письменности. Американцы активно использовали его во время боев с японцами на Тихом океане. И японцы так и не смогли расшифровать их сообщения.

Тема использования в российской армии родных языков в ходе военных действий настолько зашла на Украине, что с той стороны придумали аналогичный сюжет с венгерским языком. Якобы украинские военнослужащие венгерского происхождения из Закарпатья тоже ведут переговоры в радиоэфире на родном языке, не позволяя нашим дешифровщикам понять их содержание. Есть это на самом деле или это выдуманный в пропагандистских целях сюжет, сказать трудно. Сомнения в реальности этого сюжета имеются, если вспомнить, насколько жестко осуществляется на Украине политика украинизации в языковой сфере. И венгерский язык, наряду с русским, является жертвой этой политики, из-за чего власти Венгрии конфликтуют с руководством Украины, приобретя в их глазах ореол пророссийской страны.

Как бы то ни было, использование в ходе военных действий родных языков малочисленных народов демонстрирует, насколько важно в многонациональной стране сохранять эти языки. Потому что в условиях военных конфликтов они могут оказаться чрезвычайно полезными. Может быть, именно поэтому в России эту тему сильно не педалируют, потому что эта ситуация не вписывается в официальные идеологические установки, направленные на всестороннее укрепление статуса русского языка, даже если это осуществляется в ущерб другим языкам народов России.

Сложно сказать, будут ли по итогам специальной военной операции сделаны соответствующие выводы относительно признания пользы в сохранении национальных языков. Но для многих трезвомыслящих людей данный факт является неоспоримым.

В контексте специальной военной операции возникла еще одна тема, отражающая вклад народов многонациональной России в борьбе с бандеровской заразой на Украине. Это формирование в регионах батальонов из числа добровольцев-контрактников. Многие из этих батальонов имеют особенную символику и названия, отсылающие к языкам и культурам различных народов России.

Например, сформированные в Татарстане добровольческие батальоны называются «Алга» и «Тимер», что в переводе с татарского означает «Вперед» и «Железо».

Название формирующегося в Чувашии батальона «Атал» означает на русском языке «Волга»; причем особый акцент руководством этого батальона делается на привлечении тех, кто владеет чувашским языком. Сформированный в Якутии добровольческий отряд называется «Боотур» — в честь Эллэй Боотура, считающегося родоначальником якутов. В Томской области сформован отряд добровольцев под названием «Тоян» — в честь князя племени эуштинских татар, живших на берегу Томи в XVII веке. Один из батальонов, сформированных в Башкортостане и уже принимающих участие в боевых действиях, носит имя Героя России, участника Великой Отечественной войны, уроженца этой республики Минигали Шаймуратова. Эти и другие этнические названия отражают широкую палитру народов многонациональной России, объединившихся под общим флагом уничтожения нацизма и бандеровского режима на Украине. Кроме того, просматривая боевую видеохронику, нередко натыкаешься на кадры, в которых мелькают государственные флаги национальных республик России, например, Северной Осетии, Чечни, Ингушетии, Дагестана. Очевидно, что для уроженцев этих республик чрезвычайно важно продемонстрировать свой флаг, чтобы показать вклад своей республики и народа (некоторые из них очень маленькие) в общее дело борьбы за интересы России.    

Впрочем, далеко не все в России готовы позитивно воспринимать такую разнородную этническую мозаику в составе российских Вооруженных сил. Некоторые известные деятели, например, Игорь Стрелков, выступают с критикой «этнических» формирований, называя это «калькой с 1917 года, когда тоже из единой российской императорской армии внутри неё начали плодить частные национальные формирования», заявив, что это вредительство. Такие люди считают, что армия должна быть единым организмом, имеющим единые стандарты в системе организации и управления, в том числе в отношении используемого языка.  

Я не готов оспаривать последний тезис, тем более что так считают все военные теоретики. Проблема только в том, что такой подход не всегда вписывается в историческую реальность. Иногда приходится принимать спорные по меркам военной теории, но эффективные с политической точки зрения решения. В той же российской императорской армии этнические формирования стали появляться не в 1917 году, как утверждает Стрелков, а ранее. Те же знаменитые латышские стрелки вышли из подразделений русской армии, сформированных в 1915–1916 годах для защиты прибалтийских территорий от немецкой оккупации. Про Дикую дивизию, сформированную из кавказских горцев, промолчу.  

Национальные формирования существовали в составе Красной Армии как в годы Гражданской войны, так и в годы Великой Отечественной войны. И ничего плохого в этом не было. В условиях жесткого противостояния с врагом они только укрепили единство Вооруженных сил нашей страны и помогли выстоять в трудную минуту.

Возможно, что сейчас настала похожая ситуация, когда многообразие многонациональной России снова может стать фактором нашей общей победы над общим врагом.

Автор материала: Николай Атласов, депутат Государственного Совета Республики Татарстан, член фракции КПРФ