Потерял доверие

Семь десятилетий тому назад развернулись события, получившие название «Дело Берии».

26 июня 1953 года на заседании в Кремле был арестован первый заместитель Председателя Совета министров, министр внутренних дел СССР, член Президиума ЦК КПСС, маршал Советского Союза Лаврентий Павлович Берия.

Спустя несколько дней, 2 июля, открылся специальный Пленум ЦК КПСС, продлившийся шесть дней. В повестке дня был только один вопрос – доклад Президиума ЦК (Г.М. Маленков) «О деле Берии». Из информационного сообщения советские люди узнали об исключении из КПСС Берии как «врага коммунистической партии и советского народа».

В третьем акте драмы в декабре состоялся суд. Специальное военное присутствие Верховного суда СССР приговорило Берию и ряд его приближенных к смертной казни.

Несмотря на то, что на сегодня опубликована стенограмма этого Пленума, рассекречены материалы уголовного дела, доступны многочисленные мемуары участников тех событий, многие моменты, связанные с политическим падением второго человека в руководстве СССР, остаются спорными:

1. Планировал ли Берия реальный захват власти или готов был и дальше довольствоваться ролью тени формального лидера партии и государства Георгия Маленкова, «серого кардинала»?
2. Кто из советских лидеров был основным инициатором ареста Берии? На этот счет есть два претендента: общеизвестная версия, что Никита Хрущев, и менее распространенная, что Георгий Маленков. Есть, впрочем, и достаточно экзотическая версия, что эта идея исходила от Лазаря Кагановича (впрочем, этому политику периодически приписывается не только такая роль).
3. Чем была вызвана его антисталинская активность – личными мотивами или холодным политическим расчетом?
4. Дожил ли Берия до суда? Например, его сын Серго уверенно писал, что его отца убили при попытке ареста на его служебной квартире, а под арестом и на суде был двойник.

Очевидно одно – «дело Берии» сыграло важную роль в дальнейшей политической истории нашей страны.

Речь идет не только, точнее сказать, не столько о ближайших последствиях – возвышении Хрущева и падении влияния Маленкова.

Безусловно, Хрущев мастерски обыграл преемника Сталина, приписав себе заслугу в «разоблачении» «врага народа» Берии. Он любил рассказывать историю кремлевского ареста, всякий раз добавляя все новые и новые подробности.

Есть довольно смешная история о том, как Никита Сергеевич рассказывал этот эпизод китайской делегации. На банкете, подогретый выпитым, он больше получаса смаковал реальные и придуманные подробности. Китайцы слушали с каменными лицами, что в конце концов озадачило оратора. Пользуясь присутствием на мероприятии советского «президента» Климента Ворошилова, очень популярного в Китае, он время от времени обращался к нему: «Правильно я говорю, Клим?». «Правильно, Никита», — отвечал «красный маршал». И вот на очередное обращение к себе Ворошилов вдруг сказал: «Да, Никита, лишь бы войны не было», чем напрочь смазал весь эффект от рассказа.

Как бы там ни было, но все понимали, что ближе всех к Берии был именно Маленков. Их одновременно ввели в состав Политбюро, их имена в официальном перечне «вождей» всегда были рядом. Вместе они держались на официальных мероприятиях. Наконец, именно Берия на вечернем заседании 5 марта 1953 года при еще живом Сталине предложил назначить Маленкова на ключевой тогда пост премьера.

Падение Берии стало прелюдией к отдалению от реальной власти Маленкова, который после этого продержался на первых ролях менее полутора лет. Но в сравнении с другими последствиями это было не столь важно. Главным политическим итогом событий вокруг «дела Берии» стал старт обсуждения вопроса о сталинском наследии.

Очевидно, что именно всесильный министр МВД стал инициатором пересмотра ряда политических дел позднего сталинского времени – дела врачей, «мингрельского дела» и др. При этом в закрытых письмах фактически прямо говорилось о неоднозначной роли Сталина в раскручивании этих процессов. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Характерно, что когда в дискуссии на июльском Пленуме ЦК ряд ораторов стали осуждать «попытки Берии бросить тень на память вождя», эти заявления были быстро пресечены Маленковым и Хрущевым. Таким образом, официальное осуждение покойного «вождя народов» стало только вопросом времени. Эмоциональная торопливость Берии в разоблачениях покойного Генералиссимуса стала ускорителем и своеобразной матрицей этого процесса.

Фигура Лаврентия Берии до сих пор окутана тайнами. Не многие знают, например, что Берия в послевоенный период был отдален от руководства органами госбезопасности. Он целиком сконцентрировался на атомном проекте. Причем есть авторитетные свидетельства его важной роли в создании советского ракетно-ядерного потенциала. Между тем ему, как говорится, скопом приписывают все послевоенные репрессии, в чем он явно не виновен. Больше сегодня пишут о его роли в свертывании «ежовских» репрессий с конца 1938 года, хотя главная роль в этом, несомненно, принадлежит Сталину.

С самого начала мало кто верил в то, что Берия был агентом иностранных разведок (буржуазного правительства мусаватистов в Азербайджане, британской Ми-6). Хотя в этом его официально обвинили в ходе процесса 1953 года.

По-разному оценивают его роль как руководителя Советской Грузии. Продолжает играть роль известный соблазн рассматривать и здесь его под знаком «минус». 

Существует также мнение, что Берия играл какую-то особую роль в раскручивании культа личности Сталина, делал это исключительно ради карьеры. Однако если сравнить его книгу «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», его речи и статьи с выступлениями других руководителей того периода, то они ничем не отличались друг от друга. Напротив, такие политики, как Ворошилов, Микоян, Каганович и особенно Хрущев, а еще раньше Зиновьев, Бухарин, славили Сталина куда более рьяно, чем Берия. Да и вообще, пресловутый «культ личности» был классической политической технологией, а не злым умыслом.

Много написано о моральном облике Берии. Широко известен образ злодея, некоего аналога «Синей бороды», от которого исходил животный страх, которому самому чуть ли не нравилось внушать в людях трепет. 

Все противоположные оценки и мнения тонут в этом привычном восприятии образа «человека в пенсне». Эти эмоции, конечно, неизбежно теряют свою остроту по мере ухода из жизни живых свидетелей той эпохи.

Наконец, главной тайной, которую Берия унес с собой в могилу, остается вопрос о том, убил ли он Сталина или нет. Вроде бы все ясно: он прямо сказал об этом Молотову на трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года: «Я его убрал. Я вас всех спас». Да, Берия, как и все другие члены руководства, панически боялся Сталина — мингрельское дело было особенно зловещим для него, мингрела. Однако остается вопрос: были ли у Берия реальные возможности устранить Сталина? Или это была очередная бравада, столь присущая ему как личности?

Вообще, как представляется, этот эффективный администратор, который не стеснялся в выборе средств для исполнения порученных ему дел и умел добиваться своих целей, как политик оказался не на высоте.

Он явно торопился со своими инициативами. К чему было предлагать убрать на демонстрациях портреты членов Политбюро, которые десятилетия до и десятилетия после носили участники шествий?

Зачем он разыгрывал национальную карту, требуя убрать с руководящих постов в союзных республиках этнических русских, ввести в делопроизводство национальные языки, учредить параллельные с союзной собственные наградные системы в республиках?

А чего стоит странная идея прекратить строительство социализма в ГДР?

Именно Берия был самым рьяным сторонником свертывания «великих строек коммунизма». В результате начатые объекты были заброшены, десятки миллиардов рублей были потрачены зря. Понимание важности некоторых из этих проектов (тоннель на Сахалин, железные и автомобильные дороги на север), приходит к нам только теперь. 

Все эти предложения были грубым вторжением в компетенцию других членов партийно-государственного руководства.

Возможно, это были попытки уйти от ответственности за последствия массовой амнистии, приведшей во многих местах к вспышке преступности, столь ярко показанной в знаменитом фильме «Холодное лето 53-го». Ведь именно это решение было как раз в сфере полномочий главы МВД.

Один из выводов из «дела Берии» очевиден – в решении серьезных политических вопросов никогда не надо торопиться.

Берия также явно торопился и со своим самопиаром. Ему надоело быть в тени. Речь на похоронах Сталина 9 марта в сравнении с официозной речью Маленкова и ритуальной речью Молотова была самой амбициозной. Маршал буквально вколачивал в мозги: «Кто не слеп, тот видит…».

Указанные инициативы тоже во многом были направлены на закрепление своей роли.

Его и так многие не любили и побаивались. Своей активностью он только усиливал эти нелюбовь и страхи. Очевидно, что Берия, столь рьяно используя свое положение второго лица в государстве, рисковал многим. Он явно надеялся на дружбу с Маленковым и просчитался. Причем просчет был двойным. Во-первых, премьера самого напугала сверхактивность былого товарища. Во-вторых, сами позиции Маленкова в руководстве тоже были не крепкими. Быть преемником Сталина оказалось крайне нелегко.

Второй вывод из «дела Берии» — осторожность в политическом продвижении никогда не помешает.

В жизни трагедия и фарс всегда идут рядом. Именно фарсом стала рассылка всем подписчикам второго издания Большой советской энциклопедии новых страниц ее пятого тома с инструкцией «ножницами или бритвенным лезвием» изъять страницы со статьей о Берии. 

Суд истории неумолим. Место и роль каждого исторического деятеля рано или поздно определяется реальными делами, а не эмоциями. Возможно, пройдут десятилетия и предложение установить бюст Берия на ВДНХ в павильоне «Атомная энергия» уже не будет вызывать столь бурного протеста, как это было недавно.

После ареста «лубянского маршала» распространение получила частушка:

«Берия, Берия потерял доверие, а товарищ Маленков надавал ему пинков». 

Однако сами по себе события семидесятилетней давности по своей сути и последствиям веселыми отнюдь не были.

Автор материала: Роман Беляков, кандидат исторических наук, доцент, советник председателя ЦИК РТ