Какие события больше всего повлияли на запустение промышленных зданий и целых кварталов? В России было достаточно много смутных эпох, которые сменялись бурным развитием. Заброшенными были наши территории в конце 1910-х – начале 1920-х годов. Сначала Гражданская война, затем Первая мировая и революция сделали производство абсолютно нерентабельным. И, возможно, только НЭП дал новый глоток воздуха. Тысячи некогда забытых предприятий ныне рождают интерес у людей, неравнодушных к архитектуре, истории и творчеству. О том, как бывшие промышленные районы модернизировать под креативный кластер, обсудили на архитектурно-строительном форуме «Казаныш» в экстрим-парке «Урам».

— На территории Москвы, к примеру, промзоны занимают порядка 26%. Эти земли недоступны для большинства простых горожан. Туда нельзя пройти, там тебя встретит максимум чоповец с собакой. С этим срочно нужно что-то делать, — отмечает основатель и главный редактор проекта «Архитектурные излишества» Павел Гнилорыбов.

Для сотен жителей России резкое закрытие промышленных предприятий стало страшным ударом. Из тысячи субъектов в список моногородов и территорий со сложным социально-экономическим положением входят чуть ли не 35-40%. На данный момент невозможно на месте каждого условного Сталинградского тракторного завода открыть арт-кластер, построить там мобильные кофейни и потчевать всех лавандовым рафом. Однако подобные примеры все же существуют.

«Все хотят просто сносить исторические здания, потому что так проще»

Зачастую практика показывает, что снести остатки исторического здания для последующего возведения очередного «гения современности» куда проще и дешевле, нежели заморачиваться с реконструкцией. Однако такие объекты привлекательны именно по причине своего жизненного пути, причем не только для профдеформированных архитекторов, но и для простых жителей, которые впоследствии будут ими пользоваться.

— Эти объекты содержат потрясающую атмосферу и огромное количество ограничений, с которыми мы, безусловно, сталкиваемся в нашей практике. Правда, именно запреты нередко подталкивают специалистов к каким-то неожиданным и необычным решениям, которые, по сути, создают уникальность места. У промышленных территорий огромный потенциал, но здесь нужно говорить о комплексном подходе. На их месте мы не можем сделать лишь креативные кластеры. Они не нужны в таком количестве, — пояснила архитектор рукотворного острова «Новая Голландия» Любовь Леонтьева.

По словам Гнилорыбова, сохранение старых промышленных камней является для многих регионов России шансом на выживание. Например, если разрушить все старые уральские заводы, страна лишится немалого процента туристического потока. Для центральной же части — это история про гармонизацию отношений со средой и гуманность.

— Наш капитализм – он ситцевый, а не железный. Поэтому когда смотришь на эти десятки тысяч квадратных метров краснокирпичных корпусов, становится здорово. За каждой такой историей обычно стоит отец-основатель целого города, местечка, района. Да даже Балашиха… Это уродливейшее место на Земле, в котором проживает около 600 тысяч человек, и только фабрика стягивает все городские лучи воедино. Она служит местным замком и началом начал, — добавил спикер.

В том же Барнауле историческим ядром является сереброплавильный завод. В XVIII веке здесь выплавляли до 90% российского серебра. А сейчас там только ветер гуляет. Архитекторы сталкиваются со множеством проблем, когда берутся за возрождение места. Так, например, это могут быть ограничения, накладываемые охраной, и технические моменты, которые связаны с самой конструкцией здания. Зачастую для него невозможны те или иные нагрузки, но, как правило, благодаря современным технологиям этот вопрос решить можно.

«Мы можем возродить исторический центр Казани»

Зачем деятелям искусства вообще нужны эти постройки? В первую очередь дело в огромных пространствах, атмосфере и духе, витающем сквозь их стены. К примеру, в забулачной части Казани, где расположился Колхозный рынок, очень много складских помещений, которые так же можно было бы переделать и внести вклад в развитие исторического центра столицы. Соосновательница «Архитектурной студии Новиковых» Анна Новикова выразила надежду на то, что молодые люди республики все же возьмутся за столь непростую миссию, ведь в свое время и резиденция креативных индустрий «Штаб» возникла на месте Швейной фабрики №3.

— У Казани очень интересный ландшафт. Она не плоская, стоит на трех террасах. У нас есть Казанка и Волга, а внутренняя акватория, то есть Булак и озеро Кабан, безумно красивая. То, как природная особенность взаимодействует со стройкой, и дает идентичность территории. Это в том числе влияет на промышленный квартал, — заметила спикер.

Застройка казанского «серого пояса» требует целостного подхода. К нему относится разработка мастер-плана, выявление общего баланса территорий, определение ценности объектов промышленного наследия вместе с допустимой степенью вмешательства, а также привлечение инвестиций. Включаться в процесс преобразования могут городские сообщества. Подтверждением тому служит история с центром современного искусства «Винзавод» в Москве.

— Галереи, которые были сфокусированы на современном искусстве, и художники были разбросаны по городу. У многих не было пространств. Тогда фабрика собрала всех ведущих игроков под своей крышей. По сей день работа продолжается. Пожалуй, это был первый опыт ревитализации большого промышленного комплекса. Он находился на территории памятника архитектуры, а нам было интересно вовлечь жителей в исторический контекст, — поделилась арт-директор проекта Сабина Чагина.

Архитектура является эмоциональным драйвером и психотерапевтом. Кирпичные, шершавые, фактурные стены способны излечить любую душу, уверяют эксперты. Промышленная архитектура – последний вагон, в который нужно успеть запрыгнуть. Ведь всего в России 170 тысяч памятников, из них в удовлетворительном состоянии находятся всего 15%. На приведение в порядок всего нужно 3,5 трлн рублей в ценах 2022 года.