Импортозамещение на словах и в реальности: почему в России провалили госпрограмму по переводу промышленности на отечественные рельсы

В преддверии Петербургского экономического форума три топовые фигуры  российского бизнеса и чиновничества изложили свои взгляды на тему новой санкционной реальности и ее влияния на отечественную экономику. Речь идет о статьях в РБК глав ВТБ Андрея Костина и корпорации «Ростех» Сергея Чемезова, а также интервью «Коммерсанту» министра промышленности и торговли России Дениса Мантурова.

Судя по реакции общественности и экспертного сообщества, статья банкира Костина не вызвала сильных споров. Возможно, в силу того, что изложенные в ней оценки и идеи оказались наиболее адекватными ситуации и созвучными настроениям общества. Своими резковатыми по форме, но чёткими по смыслу фразами Костин в сжатой форме описал кризисную ситуацию, в которой оказались российская экономика и банковское сообщество, предложив собственное видение выхода из кризиса.

Костин заявил, что мы вступили в эпоху новых реалий, главной отличительной чертой которой является игра без правил. Тридцать лет отечественная экономика и банковская система жили по чужим правилам, которые вынуждены были принять после распада СССР. Интеграция России в глобальную систему проходила на условиях подчиненного положения. «На практике это означало добровольное принятие во всех сферах жизни — от экономики до образования — чужих стандартов и норм, которые приобрели глобальный характер. Россия вступила в игру «глобализация», правила которой были сформулированы не ею и без ее участия». Несмотря на то, что такая форма интеграции имела и позитивные последствия, особенно для банковской сферы (импорт передовых технологических платформ, инструментов и практик ведения бизнеса), сейчас уже отчетливо видно, что «интеграция нашей страны в глобальный рынок и политические структуры на условиях «вторичности» не могла быть устойчивой, потому что не предусматривала не только учета национальных интересов России в ключевых сферах, но даже равноправного и взаимоуважительного диалога».

Санкционная политика Запада, начиная с 2014 года, но особенно в последние месяцы четко продемонстрировала желание «отменить» Россию, «выключив» ее из глобальной системы. По мнению Костина, отношения с «коллективным Западом» прекращены, и это надолго, а значит, российская банковская система должна развиваться на основе новых приоритетов.

В числе таковых обозначены: 1) поиск новых (альтернативных) возможностей для роста; 2) активное участие в структурной трансформации российской экономики (помощь в оперативном восстановлении новых производственных, логистических и торговых цепочек с адаптацией финансовой системы к резко изменившейся среде); 3) отказ от западных банковских инструментов, в том числе валютных балансов в долларах и евро; создание собственной защищенной платежно-расчетной инфраструктуры; разработка и запуск инвестиционных инструментов в рублях и иных «мягких валютах».

Если делать вывод, то Костин провозгласил отказ российской банковской системы от либеральной модели, предусматривающей зависимость от Запада и исключающей независимые от него рублевые инвестиции.

Статья Костина с его посылом об активном участии банков в структурной трансформации российской экономики стала своеобразной затравкой к публикациям «капитанов» отечественного производства — Чемезова и Мантурова, которые дали оценки импортозамещению. Тема очень острая, учитывая, что в российском экспертном сообществе преобладает мнение, что инициированное в 2015 году российским правительством импортозамещение в промышленности фактически провалилось. Эта точка зрения получила подтверждение после того, как в апреле этого года генпрокурор России Игорь Краснов объявил о масштабных проверках Минпромторга РФ в контексте срыва планов и невыполнения целей в рамках различных госпрограмм, предусматривавших импортозамещение. Министр Мантуров оказался под ударом, как и его покровитель Чемезов. Поэтому нынешние их публикации по теме импортозамещения по своей форме больше напоминают оправдательные отчеты.

Что бросается в глаза прежде всего? И Мантуров, и Чемезов выражают несогласие с оценками провала импортозамещения, иллюстрируя свои доводы соответствующими примерами. Мантуров в интервью «Коммерсанту» говорит о созданных инфраструктурных институтах и механизмах, призванных обеспечить импортозамещение, — специнвестконтракты, СПИК, системная поддержка НИОКР, субсидирование комплексных инвестпроектов, создание Фонда развития промышленности и поддержки промышленной инфраструктуры, финансирующего строительство технопарков и др. Чемезов в статье в РБК приводит конкретные примеры импортозамещения, реализованные в рамках корпорации «Ростех», — авиадвигатель ПД-14, газотурбинные силовые установки для ВМФ, авиалайнер МС-21, вертолет «Ансат» и др. Челнинскому «КАМАЗу», по его словам, удалось в кратчайшие сроки заместить порядка 250 комплектующих — 220 позиций были локализованы всего за месяц, на оставшиеся 30 нашлись другие поставщики. Чемезов пообещал, что к концу года завод возобновит выпуск грузовиков нового поколения К5 без участия бывших западных партнеров.

Понятно, что вопрос импортозамещения не простой, и утверждать, что за эти годы ничего не было, никто не станет. Вопрос в другом — насколько эффективно реализовано импортозамещение в промышленности, особенно в контексте тех миллиардных средств, которые в течение последних лет выделялись на эти цели. Судя по апрельской реакции генпрокурора Краснова, эффективность оставляет желать лучшего. При этом ни в интервью Мантурова, ни в статье Чемезова никаких количественных показателей на этот счет не было приведено, все аргументы носят декларативно-описательный характер.

Тот же Мантуров в качестве одного из удачных примеров импортозамещения в станкостроении приводит компанию «Стан», перешедшую под контроль «Ростеха», которая смогла наладить производство различных станков. Однако он умолчал, что значительная часть этих станков представляет собой крупноузловую сборку из импортных комплектующих. И было бы интересно узнать, насколько сильно компания «Стан» пострадала сейчас в условиях жестких санкций.

Чемезов же упоминает о вертолете «Ансат», который был создан конструкторским бюро Казанского вертолётного завода ещё в 1990-е годы, совершив первый полет в 1999 году. В серию эту машину запускали достаточно долго, в том числе потому, что на федеральном уровне этому активно противодействовали лоббисты импортных вертолетов.

Тот же Мантуров ни слова не сказал про казанский пассажирский авиалайнер Ту-214, который был снят с производства не без его «помощи». Теперь же в условиях авиационной блокады этот самолет пытаются вновь вернуть в производство.

Критику политики импортозамещения в промышленности нельзя не признать обоснованной, потому что нынешние санкции очень быстро продемонстрировали зависимость от импорта. Взять тот же российский автопром, которым еще недавно правительство очень гордилось, — мол, почти все мировые автобренды имеют в России производственные площадки, причем с высокой степенью локализации. Но когда Запад ударил жесткими санкциями, цена этой локализации оказалась ничтожной — почти все автозаводы России, кроме «УАЗ» и китайского Haval в Тульской области, остановились, потому что лишились поставок критически важных автокомпонентов. И это только в одной отрасли, про многие другие мы умолчим.

А вот где импортозамещение действительно состоялось, так это в сфере сельского хозяйства, благодаря которому Россия превратилась в одного из крупнейших экспортеров продовольствия на мировой рынок. И это достижение зримо, потому что россияне видят результаты такого импортозамещения на наших прилавках. Правда, заслуг Мантурова в этом достижении нет.

Есть еще один аспект, который обращает на себя внимание. И Мантуров, и Чемезов словно мантру повторяют тезис о том, что импортозамещение абсолютным не бывает. Никто с этим не спорит. Но это не отменяет понимания того, что в России политика импортозамещения должна охватывать все основные отрасли промышленности, прежде всего гражданской, а не только ВПК и сферы безопасности, как утверждает Мантуров. Если бы в России политика импортозамещения была бы действительно успешной, то в нынешней критической ситуации потери для промышленности не оказались бы такими тяжелыми. И это еще не наступила осень, когда, по прогнозу многих экспертов, даст о себе знать отложенный эффект многих западных санкций.

Впрочем, кое-какие доводы стоит сказать и в защиту Мантурова и Чемезова. Давно известно, что в России пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Редко когда в нашей стране проводили перестройку экономики планомерно на основе долгосрочного прогнозирования рисков. России свойственна другая традиция — дождаться настоящего кризиса, чтобы в авральном порядке с героическими усилиями и огромными сопутствующими потерями преодолевать кризис. По-другому, похоже, наши люди работать не умеют. Так что будем надеяться, что в этот раз, пусть и в авральном порядке, нам удастся ликвидировать критическую зависимость от импорта. В противном случае российской экономики не выжить.

Автор материала: Николай Атласов, депутат Государственного Совета Республики Татарстан